Ознакомительная версия.
53
Формирование политических партий в Хорватии-Славонии началось в начале 60-х годов XIX в., и до конца XIX – начала XX вв. на ее политическом пространстве появились Народно-конституционная партия (Narodno-ustavna stranka, 1861–1873), Народно-либеральная партия (Narodno-liberalna stranka, 1861–1873), Самостоятельная народная партия (Samostalna narodna stranka, 1863–1866), Партия права (Stranka prava, 1861–1895), Народная партия (Narodna stranka, 1873–1906), Независимая народная партия (Neodvisna narodna stranka, 1880–1903), Сербская народная самостоятельная партия (Srpska narodna samostalna stranka, основана в 1881).
Унионистами назывались сторонники Народно-конституционной партии, которыми в основном являлись крупные землевладельцы, выступающие за союз с Венгрией.
Йосип Франк – адвокат, независимый депутат сабора с 1884 г., известный в промышленно-финансовых хорватских кругах как специалист по финансовым отношениям Венгрии и Хорватии. Он отстаивал тезис о финансовой самостоятельности хорватских территорий, но его идеи не имели ничего общего с Партией права, он был сторонником Центрума И.Драшковича, его доктрины «чистоты Соглашения 1868 г.» и необходимости формирования хорватского правительства из числа лояльной династии хорватской аристократии. Франк был одержим идеей политического лидерства и потому присоединился к самой популярной на хорватских территориях партии. Если еще в 1889 г. он остро нападал на Старчевича, то уже в следующем году он стал членом его партии (Šidak J., Gross M., Karaman L, Šepić D. Povijest hrvatskog naroda g. 1860–1914. Zagreb, 1968. S. 145.)
Этой акции предшествовали антисербские демонстрации, вызванные появлением сербского флага на здании православной церковной общины.
Самый глубокий след оставили идеи чешского профессора Т. Масарика, который предложил заменить революционные меры умеренной оппозицией, «большую политику» – теорией «малых дел», полагая залогом успеха национально-политической борьбы кропотливую, каждодневную социально-культурную работу в народной среде. Также одной из основных концепций Масарика было выдвижение идеи славянской солидарности в противовес германскому «Drang nach Osten».
Термин «Католическая акция» означал, что католическая церковь поставила задачу активно расширять сферу своего влияния на все слои общества – интеллигенцию, крестьян, рабочих и молодежь. Католическая акция была разделена на несколько направлений, включавших активизацию усилий по укреплению и распространению католической веры, создание католических культурно-просветительных и политических организаций, усиление контроля над прессой, образованием и искусством. Реализация того или иного направления зависела от места и времени осуществления конкретной задачи, поставленной Ватиканом.
Еще в бытность свою в Словении Махнич основал газету «Римский католик», ставшую рупором его идей и средством агитации населения за идеи «всеобщего обновления во Христе» и объединения в различного вида католические организации. Уже тогда он отстаивал мысль о твердом определении всех верующих католиков своей позиции: либо они вместе с Богом и римско-католической церковью, либо они на стороне Дьявола и либералов. Однако позиция и методы его работы были настолько радикальны, что австрийские власти вынуждены были запретить издание. Для того, что вывести словенское население из-под влияния Махнича, его и назначили епископом за пределы Словении (Kristo J. Dalekosežne posljedice… S. 11.)
В состав Австрийской Далмации, появившейся в начале XIX в., были включены прежде разрозненные территории: «узкая» Далмация (Венецианская Далмация от реки Зрмани до Неретвы), область Дубровника (бывшая Республика Дубровник) и Бока Которская. Управление осуществлялось по модели, созданной в период французского правления (1805–1813). Территория не делилась на много административно разделенных областей, все управление было сосредоточено в административном центре – Задаре, где находился губернатор. По переписи 1857 г. население Далмации составляло 415 628 чел. Официальным языком являлся итальянский, несмотря на небольшую долю итальянского населения – 15 000 чел. (в 1900 г.). С 1861 г. начал работу собственный сабор. Далмацию в экономическом аспекте отличало практически полное отсутствие промышленности, экономическая деятельность ограничивалась производством и продажей сельскохозяйственной продукции. В социальном плане в далматинском обществе существовало глубокое разделение на городские (образованные и проникнутые итальянской культурой слои) и обездоленное крестьянское население, которое могло получить образование и определенное положение в обществе лишь выбрав стезю священника. В этой связи в Далмации было значительное число римско-католического духовенства. В 1857 г. его число было практически равно количеству священнослужителей в значительно большей по территории банской Хорватии. В аграрном секторе доминировала система колоната, кметства и различного вида долговой зависимости. Также Далмацию отличала практически полная изолированность от остальных югославянских территорий, выраженный средиземноморский характер и наличие большого числа населенных пунктов городского типа (14), хотя и с малочисленным населением.
Narodna stranka (1881–1889), c 1889 г. Народная хорватская партия (Narodna hrvatska stranka, 1889–1905).
Хорватский сабор в 1866 г. приял закон, по которому хорватско-сербский язык приобрел статус официального на территории Хорватии и Славонии. В конце 1860-х годов австрийское правительство издало закон, по которому государственные чиновники Далмации кроме итальянского должны владеть «иллирско-далматинским языком». «Хорватский или сербский» язык стал официальным языком далматинского сабора в 1883 г.
М. Павлинович (1833–1887) – священник и политик, практически бессменный депутат далматинского сабора, знаковая фигура всей хорватской общественно-политической жизни, идеолог и лидер Народной партии в Далмации.
На внешнем рынке еще в 1880-х годах Франция для защиты своих виноградников поставила таможенные барьеры для ввоза иностранного вина.
Ю. Бьянкини, редактор газеты «Narodni list» («Народная газета»), депутат от Далматинского сабора в имперский парламент.
Истринский округ (1825–1860), затем маркграфство Истрия (1860–1918) или просто австрийская область Истрия охватывала территорию прежней венецианской и австрийской Истрии и Кварнейских островов. Вместе с Триестом и Торицей Истрия составляла часть административной единицы – Австрийского Приморья.
По новому избирательному закону создавалась еще одна курия, в которой правом голоса располагали мужчины, достигшие 24 лет.
С ликвидацией сербской Воеводины к хорватским землям были присоединены илокский и румский котар, что позволило обновить Сремскую жупанию. Однако в значительной мере эти территориальные изменения способствовали ухудшению сербско-хорватских отношении.
В 1889 г. Томич в пылу журналистской полемики, принявшей характер личного конфликта, убил своего политического противника Димитриевича, за что был осужден на каторжные работы, а после их отбытия в 1896 г. вернулся к политической борьбе.
На выборах 1906 г. хорватско-сербская коалиция получила из 88 депутатских мест Хорватского сабора 43.
В 1912 г. был издан новый закон о воинской повинности, соответствующий австро-венгерскому.
Это требование австро-венгерская власть удовлетворила (правда, исходя из собственных интересов), утвердив наименование языка БиГ как «сербско-хорватский».
Территория Новипазарского санджака (Рашки) была разделена между Сербией и Черногорией.
К ее руководству принадлежал и И. Скерлич.
В литературе есть, однако, и другая точка зрения: «После дворцового переворота 1903 г. и избавления от экономической и политической зависимости от Австро-Венгрии внешняя политика Белграда становилась все более энергичной и направленной на объединение всех южных славян под властью династии Карагеоргиевичей» (Шимов Я. Австро-Венгерская империя. М., 2003. С. 454)… Вряд ли с ней можно согласиться, а особенно с упоминанием про «всех южных славян».
В свете данного и аутентичного высказывания Пашича, весьма конъюнктурными выглядят утверждения одного из современных авторов: «Первая мировая война началась конфликтом монархии и независимой Сербии (провоцировавшей Габсбургов в расчете на поддержку России)». И снова: «Сербия постоянно (выделено нами. – А.Ш.) провоцировала Вену в надежде на „русский штык“» (Романенко С.А. Югославия: кризис, распад, война. Образование независимых государств. М., 2000. С. 35, 314)… Однако, никаких фактических доказательств, подкрепляющих эти пассажи, в работе нет. Ее мы коснемся еще не раз, а здесь приведем свидетельство очевидца, подтверждающее тезис сербского премьер-министра: «Все политические партии соглашались с тем, что, в первую очередь, необходимо выиграть время – для того, чтобы Сербия, хотя и увеличенная, но крайне ослабленная в балканских войнах, смогла прийти в себя и реорганизоваться. Все со страхом смотрели на Вену и Будапешт, где все отчетливее звучали призывы решить балканскую проблему в этот тяжелейший для Сербии момент, пока Россия, как о том откровенно говорилось в Думе, была еще не готова к войне» (Штрандман В. Балканске успомене. Београд, 2009. С. 242). Потому Пашич и давал понять В.Н. Штрандтману, что «в своей уступчивости перед австрийскими требованиями Сербия пойдет значительно дальше, чем те пределы, о которых друзья ее могли смело и открыто ей говорить». Так и произошло – «сделанная Европой оценка сербского ответа на ультиматум говорит сама за себя». И, думается, уже одно это ясно доказывает, что Пашич «искренне не хотел войны, а Сербия ее боялась, не будучи вовсе подготовленной» (Архив внешней политики Российской империи. Ф. Политархив. Д. 532 (1914 г.). Л. 311–311 об. (В.Н. Штрандтман – С.Д. Сазонову, 26 июля 1914 г.)).
Ознакомительная версия.
