ГЛАВА 28. КОРЕЙСКАЯ ВОЙНА.
В 1944 г. Совет по Международным Отношениям подготовил для Государственного Департамента секретный меморандум, который положил начало процессу нашего вовлечения в войну в Корее. В нем, в частности, говорилось: Слепое поклонение суверенитету все еще так сильно в общественном сознании, что шансы завоевать общенародное одобрение Американского членства в чем-то, приближающемся к надгосударственной организации, окажутся малы. Многое будет зависеть от того, какой подход используется для дальнейшего просвещения народа…
В изложении меморандума говорилось: Ссылались на дальнейшее затруднение, а именно, на затруднение, вытекающее из положения Конституции, согласно которому только Конгресс может объявить войну. Этому доводу противопоставлялось утверждение, что соглашение позволит преодолеть препятствие, не говоря уже о том, что наше участие в таких полицейских акциях, какие могут быть рекомендованы международной организацией по безопасности, совсем не обязательно истолковывать как войну1.
Таким соглашением был Договор Объединенных Наций, созданный в 1945 г., по существу, Советом по Международным Отношениям на Конференции ОН в Сан-Франциско в Американскую делегацию входили сорок семь членов СМО.
Корейская война занимает исключительное место в истории: … первый раз мировая организация проголосовала за использование коллективных вооруженных сил, чтобы остановить вооруженную агрессию2.
Корейская Война стала возможной благодаря Потсдамской и Ялтинской конференциям, когда в конце Второй мировой войны Союзные правительства, представленные Черчиллем, Сталиным и Рузвельтом разделили Корею на Северную и Южную. Северная Корея быстро создала армию в 187.000 человек, получая боевую технику, необходимую для ведения войны, от России артиллерию, танки, самолеты и т.д.. Южная Корея сформировала армию лишь в 96.000 человек, не полностью укомплектованную боевой техникой.
Одной из причин этого несоответствия их военного оснащения является то обстоятельство, что, хотя Соединенные Штаты и проголосовали за военную помощь Южной Корее в размере 10 млн. долларов, лишь малая ее часть поступила в страну 3.
Генерал Дуглас МакАртур, впоследствии командовавший этими силами, писал в своей книге «Reminiscences» Воспоминания:
У Южной Кореи по 38 Параллели разделительная линия между Северной и Южной Кореями имелось четыре дивизии.
Они были хорошо обучены, их личный состав отличался храбростью и патриотизмом, но они были оснащены и организованы как полицейские силы, а не боевые части.
У них было только легкое вооружение, не было авиации и флота и не хватало танков, артиллерии и многого другого необходимого снаряжения.
Решение экипировать и подготовить их подобным образом было принято Государственным Департаментом. Довод, представленный Государственным Департаментом в пользу такого решения, состоял в том, что это было необходимой мерой для удержания Южных Корейцев от нападения на Северную Корею — странное, близорукое рассуждение, конечно, открывающее путь для Северо-Корейского нападения4.
Однако, нападение Северной Кореи не должно было явиться неожиданностью, поскольку Генерал Альберт Ведемейер предупредил Президента Гарри Трумена, что Северные Корейцы готовятся к вторжению. И 25 июня 1950 г. они перешли 38-ую параллель и открыли военные действия.
Русские, имей они такое желание, могли удержать Объединенные Нации от вмешательства, наложив свое вето: Советы, используя в качестве предлога то, что Красный Китай не был членом ОН, демонстративно покинули Совет Безопасности. Тогда Совет, в отсутствие России, проголосовал за вторжение ОН в Корею — решение, которое Советский Союз мог, если бы присутствовал, заблокировать, наложив свое вето. После голосования, при том, что Красный Китай все еще не был принят в Объединенные Нации, Советы вернулись в Совет Безопасности5.
Некоторые рассматривали отсутствие России во время этого решающего голосования как умышленный маневр с ее стороны: … Советы сами развязали войну. Это значит, что они знали, когда она начнется. Если бы они хотели нас удержать, Сталин велел бы своему представителю в ОН Якову Малику забыть про бойкот, занять свое место в Совете Безопасности и проголосовать «нет». Тот факт, что Советы этого не сделали, доказывает, что они не только не хотели удержать нас от Корейской Войны, но, что они хотели заманить нас в нее6.
Спустя два дня после вторжения в Южную Корею, Китайцы на Тайване, чувствуя, что для них пришла пора выступить против Коммунистического правительства континентального Китая, получили жестокий выговор от Президента Трумена: … Я призываю Китайское правительство на Формозе Тайвань прекратить воздушные и морские операции против материка7.
И Трумен не только заявил, что претензии свободных Китайцев к Коммунистическому Китаю противоречат Американской политике, но также приказал Американскому Флоту войти в Тайваньский Пролив, чтобы обеспечить это 8.
Впоследствии Генерал Дуглас МакАртур рассказал, что он рассматривал эту акцию как преднамеренное действие со стороны Американского правительства, обеспечивающее вступление в войну Красного Китая. Он писал:
Возможность вступления Красного Китая в Корейскую Войну существовала с тех пор, как в июне Вашингтон отдал Седьмому Флоту приказ нейтрализовать Формозу, что, в результате, защитило континентальный Красный Китай от нападения полумиллионной армии Чан Кай-ши.
Это высвободило две больших армии Красного Китая, предназначенных для защиты побережья центрального Китая и позволило перебросить их в другое место.
Это означало, что вождям Коммунистического Китая почти не пришлось беспокоиться о возможной высадке Националистов на материк со стороны Формозы, и они могли совершенно безопасно перекинуть Красные войска на север в Маньчжурию, выше реки Ялу.
Это дало мощный толчок их военным планам в Корейской войне, поскольку Красный Китай мог теперь вступить в Корейскую Войну в любое удобное время, не опасаясь нападений Националистических войск Формозы с фланга и тыла 10.
Но эти действия Американского правительства не остановили Тайваньское правительство Чан Кай-ши, который, менее чем через неделю после того, как Северные Корейцы перешли 38-ую параллель, предложил Государственному Департаменту передовые силы в 33.000 человек, которые могут быть отправлены в Корею в течение пяти дней после принятия предложения. Предложение было вежливо отклонено11.
В то время Формоза являлась членом Объединенных Наций и, следовательно, могла быть представлена в Силах Объединенных Наций, но Американское правительство этого шага не допустило.
Не прошло и нескольких месяцев, как стали вырисовываться последствия тактики Государственного Департамента. В октябре 1950 г. Генерал МакАртур стал понимать, что Красные Китайцы сосредоточивают свои войска в Маньчжурии, севернее реки Ялу. Разведывательное донесение об этом прошло незамеченным в Государственном Департаменте, который сообщил МакАртуру, что возможности Китайского вмешательства в войну не существует. Однако, Государственный Департамент ошибался, поскольку 15 октября 1950 г. Красный Китай перешел реку Ялу, разделявшую Северную Корею и Красный Китай.
Все то время, пока шла война с Красным Китаем и Северными Корейцами, Генерала МакАртура не покидало ощущение, что в его разведке имеет место утечка информации и что его стратегические планы были заранее известны противнику. Один из старших войсковых командиров МакАртура — Генерал Walton Walker … постоянно жаловался… что его операции были заранее известны неприятелю через источники в Вашингтоне12.
Вся правда в том, что стратегические планы МакАртура и в самом деле попадали в руки Северных Корейцев, которыми командовали Русские офицеры.
По Конституции Соединенных Штатов порядок подчиненности для любого офицера идет вверх через Исполнительную Ветвь власти и оканчивается Президентом, который является высшей инстанцией для принятия военных решений. Конечно, МакАртур, в соответствии с требованиями Конституции, был обязан подчиняться приказам своего высшего командира, но по договору, связывающему Соединенные Штаты с Объединенными Нациями, приказы проходили по инстанциям, минуя Президента, в кабинет в Объединенных Нациях, занимаемый Заместителем Генерального Секретаря по политическим вопросам и Совету Безопасности, который докладывал лично Генеральному Секретарю.
По секретному соглашению, подписанному Государственным Секретарем Эдвардом Стеттиниусом в 1945 г., ключевой пост чиновника, контролировавшего такие вопросы, как «действия по наведению порядка», должен был занимать Коммунист из какой-либо Восточноевропейской Коммунистической страны. Во время Корейской Войны этот пост занимал Константин Зинченко из России. У Северных Корейцев были Русские военные советники и, впоследствии, стало известно, кто именно руководил военными усилиями Северной Кореи. Согласно пресс-релизу Министерства Обороны от 15 мая 1964 г. высокопоставленные Русские военные фактически руководили военными действиями Северной Кореи. В сообщении утверждалось: Северокорейский майор опознал в двух Русских «советниках» Генерала Васильева и Полковника Долгина. Васильев, по его словам, отвечал за все действия по ту сторону 38-ой параллели. Другой пленный… сказал, что своими ушами слышал, как 25 июня Генерал Васильев отдал приказ наступать13.
