Ознакомительная версия.
Окружающая жизнь подпитывала мой русский воссоединительный пыл. Украина начала нулевых годов, десять и более лет спустя после гибели Советского Союза и разделения Русского народа — это первые плоды нацибилдинга новых бандеровцев, первые ростки «укропства». Тогда появляются первые украинские самостийники, не говорящие на мове, русскоговорящие «свидомиты». Знаете, как на Балканах после завоевания их турками-османами образовался новый народ: босняки-«муслимане»? То есть вчерашние христиане, сербы и хорваты, сохраняя свой практически один и тот же язык, принимали ислам. Со временем они стали действительно особой нацией, ожесточенно воевавшей с православными сербами, например. Новоявленные русскоговорящие «свидомые» напоминали именно таких босняков. А с другой стороны, и хорватов: вроде бы говорят на одном языке с сербами — а ненавидят их. Ибо их вера — католичество, а не православие, и считают хорваты себя — Европой, а сербов — каким-то сбродом. Мне это тоже напоминало «хорватизацию» Украины.
С другой стороны, именно в нулевые годы, в пору моего студенчества, жителей Донбасса все чаще и чаще вслух называют какими-то людьми третьего сорта. Мол, куда им до утонченных жителей Львова! До настоящих украинцев, носителей европейскости, с Галичины. А еще лучше — из Канады, где украинство сохранилось в первозданности. Господи! Вчерашние лакеи и холопы то Австро-Венгрии, то Польши, бывшие в тех державах обитателями самых нищих и забитых областей, обитателями хуторов, в нынешней самостийной они вдруг осознали себя какой-то высшей расой культурных господ! Хотя один только Донбасс — это 30 % валютной выручки уже бывшей Украины, 25 % ее экспорта. Весь же русскоговорящий Юго-Восток (Новороссия) — это более 75 % ВВП всей Украины. Такое высокомерное отношение к Новороссии (юго-востоку Украины) и его людям у «свидомых» никуда не делось. Оно достигло сейчас своего зенита. Вот что пишет один из современных русскоговорящих «евромайдановцев».
«…Суровая правда Донбасса в том, что иначе выжить как при хозяине и твердой руке эти люди не могут. Многим из них довольно низкий уровень интеллекта не позволяет найти себя в малом бизнесе, творчестве или креативных профессиях.
Если посмотреть на их политические убеждения, то вы увидите перед собой в сущности детей, которых надо еще опекать и вести по жизни в независимости от возраста. Им физиологически нужен вождь, который как папа будет защищать, говорить, что все хорошо и заботится о пропитании. Ведь это прямая обязанность твердой папиной руки, найти пропитание. Как только сбежал Янукович — они тут же переключились на новую твердую руку, на Путина.
Я хочу еще раз подчеркнуть, что потребность в твердой руке не есть признаком предательства. Просто эти люди имеют гораздо меньший эволюционный возраст чем украинцы…» (Сохраняем написание оригинала, ибо писавший представитель «высшей расы» запятые в тексте ставить считает излишним).[3]
Вот он, взгляд «креативных «укроидиотов» на Новороссию, которая их кормила. Которая, в отличие от центральной и западной Украины, сохранила промышленность и серьезные научные институты, а по числу докторов и кандидатов наук «на душу населения» (особенно в технике и точных науках) намного превосходит «культурные европейские» области бывшей УССР. Идиотов эпохи постмодерна и постиндустриализма, считающих, будто они проживут за счет работы в рекламных агентствах, выкладываний роликов на «ютубе» и торговли импортом. В конце концов, обвиняя нас в стремлении к кормильцу и сильной руке, они сами уповают на добрую Европу, которая их прокормит и наладит цивилизованную жизнь. Для них все блага жизни возникают, видимо, в супермаркетах и торговых моллах. Пользуясь импортными электронными штучками и вообще всем импортным, они забыли, что не их ролики, не их парикмахерские и пиар-агентства, а именно Донбасс дает валюту на то, чтобы покупать все, чем они пользуются.
Да бес с ними, этими креативными слабоумными! Я хотел лишь показать их облик и то, с кем мы уже столкнулись в нулевые. Мы прекрасно понимали, что промышленность ничем не заменишь, что духовность без материальной основы — немногого стоит.
Учился на историческом факультете я с охотой, жадно. Чтобы заработать на жизнь, трудился и в охранной фирме, и кровь с 2002 года стал сдавать. Она у меня всем подходит, первой группы, резус-фактор — отрицательный. Кстати, если я сдам кровь еще четыре раза, то получу статус почетного донора. Даже став бизнесменом в 2008 году, я продолжал донорствовать — уже из чисто гуманистических побуждений, безвозмездно. Горжусь тем, что с 2005 года числюсь в кадровых донорах Донецкого центра переливания крови.
Я всегда жил в соответствии с созданным для себя идеалом сильного, имперского русского человека. Развитого и духовно, и умственно, и физически. Учебу совмещал с тренировками. Никогда не курил и не пробовал «дури». Чего, к сожалению, не избежало мое постсоветское поколение.
На историческом факультете Донецкого университета в рамках Клуба любителей истории Новороссии мы собирались в комнате нашей общаги, где стояли армейские кровати с сеткой-рабицей. Накрывали вскладчину скромный стол (чай-печенье). И устраивали дискуссии. Мы — бедные и полуголодные студенты, у нас сессия на носу, а мы спорим о Новороссии. О Русской идее. О Ницше и Достоевском. Обсуждаем веру и религиозные догматы. Обсуждаем взволновавшие нас книги. Проблемы воспитания национальной элиты. Представьте себе: поздний вечер. Я сторожевал на автостоянке, Серега Цыплаков работал барменом. Мирослав Руденко подрабатывал официантом. Мы только вернулись со своих смен. И под чай — начинается диспут о высоких материях. О судьбах Родины и мира.
Помню, как на факультете готовился семинар по эпохе Ивана Грозного. Конечно, преподаватели должны были вбить в нас то, что Иоанн Четвертый был безумным кровавым деспотом. Палачом и садистом. Понимай так: хорошо, что Украина теперь отделилась от этих русских, рождающих подобных чудовищ. И вот мы решаем не оставить от этой концепции учебника камня на камне. Углубляемся в литературу, читаем современных публицистов. И даем бой на семинаре!
Потом так же мы дали отпор на занятиях, прославлявших гетмана Мазепу, «сделавшего европейский выбор». У нас был преподаватель, боготворивший Мазепу. Ну, мы его забросали неудобными вопросами на лекции. Он перенес тему на семинар. А мы превратили его в суд над Мазепой, в разоблачение мазепинского мифа.
Мы все время давали отпор официальной версии истории Украины, где говорится о том, что украинцы — это якобы великий европейский народ с тысячелетней историей, всю жизнь свою боровшийся за независимость от Москвы.
В нулевые годы я начал активно участвовать в работе пророссийских организаций Донбасса, коих было не так много, — вплоть до 2006-го. Организации эти были маленькими, их деятельность была в основном просветительской. Иногда — в виде небольших пикетов или демонстраций. Мы дружили, но особых перспектив у них не имелось. Скорее, то был круг единомышленников с великой идеей, что встраивалась в общую мозаику воображаемого нами Русского мира. Мы ведь даже представить тогда не могли того, что наши идеи начнут воплощаться. В 2005 году в Северодонецке (моем родном городе) состоялся первый съезд регионов Новороссии, где в робкой формулировке прозвучала идея отделения от Украины, охваченной «оранжевым безумием». Но тогда сами участники съезда не воспринимали ее всерьез.
А потом, в 2005-м, я пошел в политику. С подачи уважаемого мною человека — главы Киевского райсовета Донецка Сергея Георгиевича Бешули. Еще советского производственника. Он из простого наладчика станков на оборонном «Точмаше» вырос до главного инженера. Бешуля в 2006 году пошел на выборы мэра Донецка, а я, студент неполных двадцати трех лет от роду, стал одним из руководителей его предвыборного штаба. Тащил на себе всю организаторскую работу. Руководил двумя сотнями душ. Сергей Георгиевич меня и выдвинул на выборы в городской и районный советы, которые происходили по пропорциональной системе. С прицелом на то, что если он станет мэром, то ему понадобятся свои депутаты.
Работая у Бешули, познакомился со своей супругой, Катериной. Вышло все по-современному: познакомились мы не на светском рауте, а в Интернете, на сайте знакомств. У меня шла выборная кампания Бешули — на пост донецкого мэра, и я подходил к делу прагматично. Времени у меня не было, весь день приходилось вкалывать, жил я в съемной квартире на отшибе. Но, по большому счету, Катерина меня выбрала. Побывала у меня в офисе под вечер (я хотел закончить текущие дела и пойти с ней на каток). Увидела, как двадцатитрехлетний Губарев руководит большим коллективом, — и началось. Я тогда не знал, что это кончится десятилетним на сей момент браком и тремя (пока во всяком случае) детками.
Ознакомительная версия.
