участие России в войне с Германией, руководители Франции и Англии с симпатией отнеслись к притязаниям Москвы в Польше, а в апреле 1915 г. согласились даже на аннексию Россией Константинополя и Турецких Проливов. (Не удивительно, что Сталин впоследствии считал, что у него есть все основания выдвигать те же требования!) Если бы царская Россия достигла поставленных целей, то это имело бы далеко идущие стратегические последствия, которые отчасти предвосхищали бы обстановку, возникшую в 1945 г.
Советские государственные деятели, хотя они и руководствуются революционной доктриной, продолжают разделять царские геополитические устремления. На I конгрессе Коминтерна в 1920 г. контроль над Польшей был провозглашен главной стратегической целью, так как он давал Советской России прямую связь с мощными революционными выступлениями в Германии, которые в свою очередь рассматривались как часть более широкого революционного движения во всем мире. Пришедшие к власти большевистские лидеры надеялись, что даже брожение в Азии будет иметь исключительно важное значение в борьбе за подрыв господства в мире западных империй. Лев Троцкий, который, возможно, был наиболее четким выразителем стратегии нового советского режима, разъяснял Центральному Комитету еще летом 1919 г., что «агитацию в Азии» следует усилить, так как «международная обстановка явно складывается таким образом, что путь в Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии».
В последующие 20 лет не произошло советской экспансии и размеры бывшей царской империи даже уменьшились. На западе Москва потеряла Польшу, Финляндию и государства Прибалтики. На юге ей не удалось присоединить часть северо-западного Ирана. На Дальнем Востоке она потеряла особые привилегии в Китае. Однако это было лишь передышкой в историческом развитии империи. Когда вторая мировая война вызвала новый этап неустойчивого положения в мире, стремления Москвы к достижению широких стратегических целей были возрождены с новой силой. Некоторые цели были достигнуты путем односторонних действий. В 1939 г. Сталин заключил сделку с Гитлером о разделе Польши. В 1940 г. были захвачены и аннексированы восточная часть Финляндии и Прибалтийские республики. В первые же послевоенные годы Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния. Болгария и Восточная Германия были превращены в страны-сателлиты. В 1945 г. произошла оккупация Северной Кореи.
Были поставлены, но не осуществлены и другие крайне важные цели, хотя эти притязания вновь подтвердили евразийский размах стратегического мышления Москвы. Особенно неприкрытой демонстрацией советских амбиций были вопиюще откровенные нацистско-советские переговоры в конце 1940 г. (их полные протоколы сохранились в захваченных нацистских архивах) относительно совместного дележа добычи после ожидаемой победы нацистов. На этом этапе активного нацистско-советского сговора сталинский министр иностранных дел (и идейный наставник Громыко) Вячеслав Молотов посетил 12 ноября 1940 г. по приглашению Гитлера Берлин для обсуждения условий присоединения Советского Союза к Тройственному пакту, заключенному незадолго до этого между нацистской Германией, фашистской Италией и императорской Японией. Москва была информирована, что пакт был «направлен исключительно против американских поджигателей войны» и что его цель – помешать предоставлению американской помощи Великобритании. Молотову также предложили принять участие в «разграничении интересов в мировом масштабе» между четырьмя странами, которые должны были получить наибольшие выгоды от предполагаемого поражения Великобритании.
В ходе долгих переговоров Молотов, заявивший, что он выступает от имени Сталина, весьма недвусмысленно одобрил мнение Гитлера, что «Соединенным Штатам нечего делать в Европе, Африке и Азии». Молотов в общем согласился и с предложением поделить Британскую империю. Однако на заявление немецкой стороны о необходимости того, чтобы Россия получила на юге «естественный выход к морю», Молотов откликнулся уклончиво, задав невинный вопрос: «К какому морю?» Он воздержался от немедленного и точного ответа на вопрос, каковы могут быть более широкие послевоенные цели Советского Союза, но быстро сообщил нацистским лидерам о заинтересованности СССР получить свободный выход из Черного и Балтийского морей.
Однако вскоре советские амбиции стали полностью очевидными. Нацисты составили протокол, в котором был определен предполагаемый раздел сфер влияния, в качестве секретного приложения к официальному заявлению о присоединении Советского Союза к Тройственному пакту. В соответствии с замечаниями Гитлера, сделанными в Берлине, Западное полушарие было оставлено в стороне, а предлагаемое «разграничение в мировом масштабе» интересов нацистской Германии, фашистской Италии, императорской Японии и Советской России касалось прежде всего Евразии и Африки. Для Советского Союза в немецком проекте предлагалась следующая формулировка: «Советский Союз заявляет, что его территориальные интересы сосредоточены к югу от государственной территории Советского Союза в направлении Индийского океана».
Официальный советский ответ, полученный две недели спустя, весьма показателен. Подчеркивая свою готовность принять участие в четырехстороннем пакте, направленном против Америки и Англии, Кремль потребовал, чтобы в соглашение были включены признание Германией господствующей роли СССР в Финляндии и Болгарии, создание советской базы в проливе Дарданеллы и отмена японских привилегий на севере Сахалина, которые явились результатом войны 1905 г. Кроме того, в двух до некоторой степени повторяющихся формулировках Москва просила, чтобы в немецкий вариант протокола, в котором говорилось о главных целях СССР в южном направлении, было внесено дополнение о том, что «центром» и «основным объектом интересов Советского Союза» является «территория к югу от Батума и Баку в общем направлении к Персидскому заливу».
Указание на эти два города в качестве конкретных географических пунктов, расположенных соответственно на Черном и Каспийском морях, резко противоречило туманной формулировке, составленной немцами. Предложенное дополнение свидетельствовало, что советские руководители тщательно обдумали проблему и были теперь готовы показать определенные ими цели. Ссылка на район, расположенный к югу от Баку, могла означать только Иран. Если учесть, что Советский Союз вновь одобрил положения немецкого проекта о сохранении территориальной целостности Турции, ссылка Москвы на район к югу от Батума указывала на Ирак. Таким образом, конечными целями были, по всей видимости, города Персидского залива Абадан и Басра, расположенные ближе всего к Советскому Союзу. Советский Союз явно стремился не только к контролю над огромными нефтяными ресурсами региона, но и к выходу на Персидский залив, а также к обеспечению своего присутствия на Ближнем Востоке. Масштабы этих требований, равно как и предложенный стратегический охват Германии с фланга в Скандинавии и на Балканах, убедили Гитлера в том, что долговременное соглашение со Сталиным невозможно, и три недели спустя появилась его знаменитая директива № 21 – план операции «Барбаросса».
Примечательно, что в своей экспансии на юг Россия всегда руководствовалась стратегическими соображениями, и русские военные теоретики – как дореволюционные, так и большевистские – открыто писали об этом. В прекрасном исследовании «Захват третьей параллели: геополитика и продвижение Советского Союза в Центральную Азию», помещенном в весеннем выпуске журнала «Орбис» (1985), Милан Хаунер подытоживает концептуальные основы этих постоянных устремлений и приводит убедительные примеры экономической заинтересованности России в продвижении на юг. В данном случае следует упомянуть о попытках получить непосредственный выход к Персидскому заливу и Индийскому
