Кнохен вернулся к семье в Шлезвиг-Гольштейн. Оберг также смог воссоединиться с семьей, жившей неподалеку от Гамбурга, однако снова попал под судебное преследование за участие в чистке Рема.
Действительно, в июне 1934 года Оберг в качестве штурмбаннфюрера СС (майора) являлся одним из заместителей Гейдриха по центральным берлинским службам СД, сыгравшим значительную роль в подготовке этого кровавого дела.
Эти судебные преследования не слишком беспокоили Оберга: ведь еще в мае 1957 года мюнхенский суд присяжных разбирал дело двух непосредственных участников убийства, бывших эсэсовцев — генерала Зеппа Дитриха и майора из Дахау Михеля Липперта. Последний обвинялся в том, что вместе с Эйке участвовал в убийстве Рема в его камере. Их обоих приговорили всего лишь к восемнадцати месяцам тюрьмы.
Адольф Эйхман был непосредственно виновен в смерти миллионов людей, однако ему удалось продержаться несколько дольше. В 1952 году ему удалось перебраться в Южную Америку. В течение трех лет он колесил по континенту, побывав в Аргентине, Бразилии, Парагвае, Боливии, после чего в 1955 году обосновался в Буэнос-Айресе. К нему приехали жена и двое детей, и он устроился на работу на машиностроительный завод «Мерседес-Бенц» в пригороде Буэнос-Айреса. Ему удалось сфабриковать себе поддельный паспорт на имя Клемента Рикардо. Обличье скромного клерка не смогло его спасти: 13 мая 1960 года группа израильских тайных агентов схватила его прямо на улице по дороге с работы домой. Тайно перевезенный в Израиль, Эйхман в Иерусалиме был судим на публичном процессе, который начался 11 апреля 1961 года и завершился 15 декабря вынесением смертного приговора.
Эйхмана повесили 1 июня 1962 года в тюрьме Рамлех. Тело было сожжено, а прах развеян в ночи над морем вдали от берега.
Так исчез один из немногих руководителей гестапо, которые тогда были живы.
Итак, главные действующие лица этой драмы, которой стала вся история гестапо, вполне заслужили подобный конец. Это, пожалуй, единственное, что соответствует нашим представлениям о морали в их мрачных биографиях.
Сложная конструкция всей системы гестапо, бывшая центральной осью нацистского режима, исчезла лишь вместе с самим режимом. Шедевры нацистской техники, гигантские картотеки с данными, «охватывавшими» всю Европу, его архивы, скрывавшие интимные подробности жизни миллионов людей, почернели в пламени пожаров, зажженных «коврами из взрывов бомб» в немецких городах; они по листочкам разлетелись по грязным дорогам из кузовов грузовиков, исчезая в грязи под колесами автоколонн или под ногами беженцев, что кружили по стране в поисках укрытия. То, что сохранилось, попало в руки победителей и стало тяжкой уликой в обвинениях, выдвинутых против вдохновителей и исполнителей, приложивших столько стараний для создания этих досье и картотек.
Кошмар развеялся; осталась лишь невероятно тяжелая усталость, а привкус пепла и слез смешивался с радостью вновь обретенной свободы. Эта огромная и загадочная система сохранилась в памяти людей как инструмент государственного террора, вобравшего в себя невероятное количество страданий, слез и скорби. И стыда. Ведь гестапо показало нам отражение человека, искаженного, как в кривом зеркале, заставило нас признать, что этот ужасающий человек может существовать в реальной жизни.
Преступления нацизма не были преступлениями лишь одного народа. Жестокость, кровожадность, сила, возведенная в религию, самый отъявленный расизм не являются достоянием лишь одной нации или одной эпохи. Они присущи всем временам и всем странам. Они живут внутри биологической и психологической основ человека, и тот факт, что они еще мало изучены, не делает их менее реальными. Человеческое существо — очень опасный хищник. Обычно его опасные инстинкты дремлют, сдерживаемые условностями, законами, правилами поведения, принятыми в цивилизованном обществе. Но стоит только установиться такому общественному порядку, который не только выпускает на свободу его дремлющие хищные инстинкты, но и делает из них достоинства, тогда из глубины веков, из-под хрупкой маски цивилизованности человечество являет миру звериный лик, разрывает тонкую оболочку культуры и испускает древний и забытый боевой вопль, что несет в себе смерть.
То, что нацизм, чьим воплощением явилось гестапо, попытался сделать и чуть не сделал — это, по сути дела, уничтожение человека, которого мы знаем, который формировался в течение тысячелетий. Мир нацизма — это империя грубой силы, без рамок и ограничений; это мир, состоящий только из господ и рабов, где доброта, нежность, жалость, уважение к праву, жажда свободы не являются более достоинствами, а становятся ужасными преступлениями. Это мир, где можно только повиноваться и пресмыкаться, убивать по команде и умирать молча, если не умеешь выть с волками по-волчьи. Это такой мир, где убивают из удовольствия и где убийц чествуют как героев. Это кажется уже таким далеким, как дурной сон, который хочется забыть. И все-таки забродившее тесто готово в любой момент подняться вновь. Люди не имеют права так быстро забывать, они не должны забывать. Никогда.
События, которые потрясли Германию и привели к ее разгрому и расчленению, наложили на нее пятно позора, могли бы произойти с любым другим народом. Если какой-то народ вновь подвергнуть совокупному воздействию навязчивой пропаганды, террора, тотальной милитаризации; погрузить в атмосферу доносительства и всеобщей слежки; если молодежи прививать националистические взгляды; если до небес превозносить преступников, отказавшись от соблюдения элементарных морально-этических норм; если народу внушать, что он является народом избранным, призванным господствовать, результат не может не быть аналогичным. Какой другой народ смог бы устоять? Какой народ сможет завтра воспротивиться такому режиму?
Проблема не решена, она остается актуальной и в будущем.
Немецкий пример уже уходит в прошлое. И уже во всех странах мира выжившие нацисты, дельцы и преступники, которых обогатил нацизм, снова сеют свои смертоносные семена. Если люди перестанут помнить, если благоприятные условия, смутные времена или отсутствие сдерживающих факторов дадут им прорасти, кровавая гроза может разразиться снова.
Кто же будет тогда ее следующими жертвами?
Эта группа включала в себя Берлин и весьма обширную пригородную зону — Бранденбург.
Эта надпись была начертана на белом полотне, свисавшем с крыши главного здания концлагеря Дахау.
Сокращение от слова Gelesen — прочтено.
Орадур-сюр-Глан, поселок во Франции, уничтоженный вместе с жителями в 1944 году немецкими оккупантами.
До сентября 1939 года эти части насчитывали всего четыре «стандартных» казармы.
В Верховный совет экономики, основанный 15 июля и состоящий из 17 членов, входили самые крупные германские промышленники: Крупп, Сименс, Бош, Тиссен, Веглер, а также крупные банкиры: Шредер, Рейнхардт, фон Финк. Национальный «социализм» был воплощен в жизнь странным способом. Что касается 17-го пункта нацистской программы, рассматривающей аграрную реформу в виде раскулачивания без возмещения убытков, то после 1928 года о ней не вспоминали.
Эйнзацкоманды были созданы еще при захвате Чехословакии. Но их роль там была ограниченной по времени: они были распущены, как только службы сыскной полиции обосновались в Праге.
Это число не включает в себя осведомителей, добровольных или платных, и вспомогательные команды из оккупированных стран.
Половину из 54 тысяч работников таможенной приграничной полиции продолжало оплачивать министерство финансов, и за несколько дней до конца войны их снова вернули под управление министерства, так как они не играли почти никакой роли.
Четыре западные провинции Польши были включены в состав рейха, из остальных было образовано «генерал-губернаторство Польши».
Науйокс сохранил «бьюик» как военный трофей и использовал его во время парадов в Берлине, восседая за рулем этой громоздкой, столь неуместной в период дефицита бензина, машины.
К концу войны войска СС насчитывали 40 дивизий и 594 тысячи человек. К 1 октября 1944 года их потери составили 320 тысяч.
В Швейцарии центральное управление железных дорог рейха развернуло аналогичную деятельность. Одного из его директоров, Штрейбеля, арестовали и обменяли на швейцарца, пребывавшего в заключении в Германии с осени 1943 года. Его заместитель, Лембергер, 28 мая 1943 года был осужден на два года тюрьмы и ссылку.
