Гиммлер тут же написал письмо министру иностранных дел Швеции господину Кристиану Гюнтеру с просьбой посодействовать ему в переговорах с американцами.
На следующий день публичное заявление президента Трумэна категорически исключило любую возможность односторонней капитуляции Германии, развеяв в прах все надежды Гиммлера.
22 апреля ему стало известно, что Гитлер отдал приказ о расстреле его бывшего личного врача доктора Брандта за то, что тот отправил свою жену к американцам. Брандта арестовали уже в Тюрингии, и это было доказательством того, что из глубины своего бункера Гитлер все еще заставлял себе повиноваться.
Но сам безумный фараон, заживо погребенный в своем подземелье, понимал, что все его надежды тщетны. 22 апреля он сказал своим приближенным: «Война проиграна… Я убью себя…» На следующий день сообщение о «предательстве» Геринга вернуло ему немного энергии. Подталкиваемый Борманом, он метал громы и молнии по адресу предателей и трусов, отдавал приказы об их наказании. 24 апреля было завершено окружение Берлина, но Гитлер стал надеяться на армию Венка, которая должна была подойти и снять осаду. Армия Венка была почти призраком; к 27 апреля стало ясно, что она никогда не сможет дойти до Берлина.
Накануне произошел инцидент, усугубивший состояние фюрера. Фегелейн, шурин Гитлера, тоже сбежал из бункера. 27-го, узнав о его исчезновении, Гитлер бросил на розыски несколько эсэсовцев. Они быстро нашли Фегелей-на и привели в бункер уже в качестве арестованного. На следующий день, 28 апреля, радиоприемник, который еще работал и был настроен на волну Би-би-си, передал сообщение агентства Рейтер о встрече Гиммлера с Бернадоттом и его предложениях относительно капитуляции Германии. Это новое предательство вызвало у Гитлера новую вспышку ярости, уже привычную для его окружения, и толкнуло на последние решения. Советские войска уже вошли в Берлин, приближались к Потсдамерплац, и в ближайшее время можно было ожидать их решающей атаки. Чтобы немного успокоиться, Гитлер приказал расстрелять беднягу Фегелейна во дворе канцелярии, а затем срочно вызвал к себе служащего отдела актов гражданского состояния. Ночью он оформил свой брак с Евой Браун — его давней любовницей и потом продиктовал одной из секретарш свое завещание.
Геринг и Гиммлер смещались со всех своих постов, а их имена предавались презрению: «Геринг и Гиммлер, несмотря на их нечестность по отношению лично ко мне, нанесли колоссальный вред народу и германской нации, вступив без моего разрешения в тайные переговоры с врагом и пытаясь противозаконно захватить власть в государстве». Оба они исключались из партии, лишались всех наград, должностей и чинов. Адмирал Дёниц назначался преемником Гитлера, рейхспрезидентом и Верховным главнокомандующим вооруженными силами.
Во втором, личном завещании Гитлер объявлял Бормана своим душеприказчиком, которому поручалось следить за исполнением распоряжений, отданных в своем первом завещании от 2 мая 1938 года, по которому все свое имущество Гитлер оставлял партии с условием перечислить некоторые денежные суммы родственникам, друзьям и домочадцам.
Последняя фраза этого личного завещания отмечала решимость Гитлера покончить жизнь самоубийством: «Сам я и моя жена выбираем для себя смерть, предпочтя ее позору моего свержения или капитуляции. Наша воля заключается в немедленном предании наших тел огню в том месте, где на протяжении двенадцати лет служения моему народу я выполнял большую часть моих повседневных обязанностей».
30 апреля в 15.30 Гитлер и Ева покончили с собой: он — выстрелив себе в рот из револьвера, она — приняв капсулу с цианистым калием. Согласно их воле, их тела были перенесены во двор рейхсканцелярии, облиты бензином и сожжены.
После самоубийства Гитлера Геббельс и его жена решили последовать его примеру. По просьбе обоих супругов врач, оказавшийся среди обитателей бункера, сделал смертельную инъекцию шестерым детям четы Геббельс. Затем они попросили одного из эсэсовцев пустить им пулю в затылок. Эсэсовец охотно оказал им такую услугу, после чего восемь трупов были перенесены в садик рейхсканцелярии, облиты бензином и подожжены. Было около девяти часов вечера 30 апреля.
Они еще горели, когда последние живые обитатели бункера выбрались наружу, чтобы попытаться пройти через боевые порядки Красной армии, пользуясь темнотой. Среди них был и Борман. Он отправил последнюю телеграмму Дёницу, в которой сообщал о своем предстоящем прибытии, надеясь получить место среди членов нового правительства.
По свидетельству двух очевидцев, Борман погиб при попытке пересечь боевые линии советских войск. Но их свидетельства отличаются друг от друга. По словам Эрика Кемпки, шофера Гитлера, Борман был убит разорвавшимся в центре группы беглецов советским снарядом. По утверждению же Артура Аксмана, руководителя гитлер-югенда, Борман покончил с собой, проглотив капсулу с цианистым калием после неудачной попытки пройти через боевые порядки наступавших частей Красной армии.
Судя по этим двум свидетельствам, нельзя считать гибель Бормана доказанной. Международный Нюрнбергский трибунал отказался считать его умершим, предложил обеспечить его явку в суд и судил его заочно.[53] С тех пор периодически всплывали свидетельства о местонахождении Бормана в разных местах земного шара. В 1947 году было объявлено, что он находится в Северной Италии, где скрывается в одном из монастырей. Один эсэсовец, который сам выжил, прячась более двух лет в Ломбардии, утверждал, что Борман умер в этом монастыре, и указал примерное место его захоронения. Проведенное расследование не дало результата, но представляется возможным, что Борман действительно смог добраться до Италии, где укрылся. Потом он достиг Южной Америки и умер от рака в Чили после долгих лет, проведенных в Аргентине.
Когда соратники Гиммлера бежали, он начал свою последнюю одиссею.
Уехав из Любека от графа Бернадотта, Гиммлер начал метаться по кругу, подобно зверю, попавшему в западню. Участок еще свободной территории становился все более тесным; это походило на то, как сжимается кольцо охотников вокруг опасного хищника. Сначала он направился в Берлин, не подозревая, что его измена уже стала известной, но попасть туда уже было невозможно. Повернув на север, он достиг Фюрстенберга, где расположилась штаб-квартира военного командования.
26 апреля, находясь в Фюрстенберге, он узнал о «предательстве» Геринга, провале его планов и приказе фюрера арестовать своего бывшего преемника.
Гиммлер бросился к датской границе на встречу с Шелленбергом. Ранее он поручил ему сопровождать Бернадотта во Фленсбург и продолжить там начатые «переговоры». Шелленберг к тому времени уже съездил в Данию, вернулся во Фленсбург 30 апреля и здесь узнал, что его освободили от всех своих обязанностей. Гитлер, догадавшись, что Шелленберг не остался в стороне от инициатив, проявленных Гиммлером, обрушил на него свой гнев. Шелленберга заменили оберштурмбаннфюрер Банк, начальник политического отдела СД, и оберштурмбаннфюрер Скорцени, начальник военного отдела.
Шелленберг не был человеком, который стал бы удивляться этому. Он отправился к своему начальнику в Травемюнде к северу от Любека. Именно там 1 мая им стало известно о самоубийстве Гитлера и назначении Дёница.
Гиммлер виделся с Дёницем накануне, посетив межармейский штаб вермахта, расположенный в Плене, в нескольких километрах от Любека. Он тут же решил отправиться к нему, чтобы «посовещаться» о необходимых мерах.
Шелленберг, сопровождавший Гиммлера в Плен, связался там со Шверином фон Крозигком, членом правительства, а в следующую ночь выехал в Данию для продолжения своих переговоров. Вернувшись на некоторое время в Плен, он уехал в Стокгольм, где его застала капитуляция.
А что же Гиммлер? Он последовал за новым правительством, которое 4 мая уехало из Плена, чтобы обосноваться в морской школе в Мюрвике близ Фленсбурга. За новым президентом тянулся настоящий шлейф из взбудораженных людей. Кейтель, Йодль и многие другие военные вели разговоры о продолжении борьбы в Норвегии. Дёниц позвал к себе рейхскомиссара Тербовена, генералов Бема и Линдермана, чтобы обсудить с ними возможность организации сопротивления в Скандинавских странах. Огромная толпа руководителей нацистской партии искала возможность пробраться в новое правительство. Неисправимые стратеги высоких приемных были совершенно неспособны понять, что проиграли, не помышляли о том, чтобы смягчить страдания народа, раздавленного невыносимой войной. А в это время бомбардировки продолжали ежеминутно множить число напрасных жертв.
В этой толпе, жившей ложными слухами и новостями, прятался Гиммлер, когда 6 мая было принято решение о безоговорочной капитуляции Германии. В тот же день ставший обременительным рейхсфюрер СС был исключен из нового правительства.[54] Гиммлер ощутил над собой прямую угрозу и скрылся. 8 мая, в полночь, военные действия были прекращены на всех европейских фронтах. Впервые после 1 сентября 1939 года пушки в Европе замолчали.
