В своем кабинете Кратч сообщил, что Мильке рассказал ему о своей встрече с Хонеккером, Кренцем Аксеном и Кляйбером и о том, что Хонеккер приказал продолжать слежку за ливийцами, но не более того. Виганду было приказано отказаться от привлечения кого-либо из агентов и никоим образом не вмешиваться в дела ливийцев.
Кратч относился к числу сторонников твердой партийной линии. Он рассказал о том, что Мильке разразился речью о «ливийских товарищах», которые так много способствуют развитию экономики ГДР, и о важности торговых отношений с ними. Мильке напоминал генералу о том, что ливийцы также оказывают огромную помощь в разведывательных целях и являются союзниками в «антиимпериалистической борьбе». Мильке, как рассказал Кратч Виганду, с огромным воодушевлением заявил о том, что «маленькой Ливии» ничего не остается, как защищать себя от «большой Америки» с ее авиацией и флотом. «Под конец мне было сказано о том, — вспоминал Виганд, — что Америка враг номер один и что нам следует уделять больше времени поимке американских шпионов и не беспокоить наших ливийских друзей».
Виганд не удивился. Он знал, что восточногерманский режим исправно следует по пути сталинизма, знал об идеологической зашоренности руководства ГДР. Что касается Виганда, то для него опасность, исходившая от ливийской разведки, перевесила все идеологические соображения. Полковнику за долгие годы службы приходилось мириться со многим, но все-таки настал день, когда он наконец понял, что правительство ГДР исчерпало все лимиты терпимости в своей поддержке «антиимпериалистической борьбы».
Вопреки приказаниям Виганд продолжал при помощи агентуры разведывать планы ливийских террористов.
В начале марта 1986 года подразделение электронного слежения министерства госбезопасности ГДР перехватило директиву ЦРУ и ФБР своей европейской резидентуре. Восточногерманской контрразведке стало известно, что инструкции американской администрации призывали к большей агрессивности в деле выявления и уничтожения тайных баз террористов. В одной из них рекомендовалось усилить антитеррористическую разведывательную деятельность в Западном Берлине. Скорее всего, американской разведке стало известно, что иностранные миссии в восточной части этого города стали подобными базами.
К этому времени Виганд уже завербовал с полдюжины арабов-информаторов и усилил наблюдение за военными объектами в Западном Берлине. Большинство его «подопечных» были журналистами из различных арабских стран. Некоторым из них он настоятельно порекомендовал всячески активизировать свои связи с посольством США в Восточном Берлине, другим — чаще посещать пресс-клуб в Западном Берлине и постараться сблизиться с теми журналистами, которых госбезопасность ГДР подозревала в связях с разведкой США. Он приказал им выражать свое недовольство режимом ГДР и малую часть подаваемой им информации, способную заинтересовать разведку США, передавать этим лицам.
ЦРУ использует агентов Виганда
За довольно короткое время шесть агентов Виганда были завербованы разведкой США. Виганд и Штухли еще раз изучили свои досье на резидентуры американцев в Западном Берлине и пришли к заключению, что ЦРУ организовало новый отдел. Разведчики назвали новую операцию ЦРУ немецким словом «Дом» (Собор).
Самым перспективным двойным агентом Виганда был сириец, аккредитованный в Восточном Берлине Сирийским Арабским Информационным Агентством (САИА), тесно сотрудничавший с АДН — официальным информационным агентством правительства ГДР. Информация этого сирийца убедила Виганда в том, что проектом «Дом» не предусматривается использование арабских националистов для шпионажа против ГДР. Вместо этого, заключил он, ЦРУ использует их для внедрения в террористические группы, базирующиеся в Восточном Берлине, и в то же время хочет со временем сделать их агентами влияния. Виганда в очередной раз удивила способность ЦРУ находить и вербовать нужных людей. Похоже, что американцы всегда находили тех, кто вряд ли был нужен им в данный момент, но чьи семейные или общественные связи у себя на родине могли сослужить хорошую службу в будущем.
Имея на нужных местах двойных агентов и не опасаясь того, что новые усилия ЦРУ приведут к широкомасштабным шпионским действиям, Виганд смог сосредоточить свои усилия на Ливийском Народном Бюро. Он сосредоточил свое внимание на новичке, который проводил много времени с неким ливийским чиновником, подозревавшимся в террористической деятельности.
Этим новичком был Мусбах Абулгасем Этер, который получил в министерстве иностранных дел многоразовую въездную дипломатическую визу. Проверка по компьютеру установила, что он был членом подразделения секретной службы, руководимого Абдусаламом Зад махом, отвечавшим за проведение акций против противников режима Каддафи за пределами Ливии.
19 марта 1986 года Виганд через своего коллегу Штухли узнал, что информатор Али Хаана, носивший кодовое имя «Альба», сообщил о поступлении нового количества взрывчатки. Альба рассекретил планы взрыва школьного автобуса, перевозившего детей американских дипломатов из Восточного Берлина в американский сектор. Автобус пересекал Берлинскую стену на КПП «Чекпойнт Чарли» каждый будний день в семь часов утра. Нападение должно было состояться в конце месяца на перекрестке Кохштрассе и Вилыельмштрассе — как раз за углом от американского КПП. Двое юррористов должны были забросать автобус связками гранат. Палестинец «Альба», входивший в состав группы ливийских террористов, сообщил также о том, что планируется взорвать от ста до ста пятидесяти килограммов взрывчатки, спрятанной в автомобиле близ иысотного здания, в котором размещался шпрингеровский газетный концерн. К газетам этого концерна — «Ди Вельт», «Бильд Цайтунг» и «Моргенпост» — с презрением относился как восточногерманский режим — за их антикоммунистическую направленность, так и арабские экстремисты — за произраильскую, по их мнению, направленность. Виганда привело в ужас вышеупомянутое количество взрывчатки. Хотя состав ее был ему неизвестен, он тем не менее знал, что ущерб от взрыва будет огромным, и если он произойдет во время рабочего дня, то человеческих жертв будет очень много.
Виганд снова убедил Штухли, что необходимо привлечь максимальное количество агентов для круглосуточного наблюдения за Али Кешлафом, Ясером Храиди, Эламином Эламином — членами ЛНБ, обладающими дипломатическим статусом. Из этого трио самым опасным был Храиди. Он с 1975 года состоял в ООП и принимал участие в террористических актах в Западной Германии и Берлине против израильских учреждений и граждан и подозревался в убийствах нескольких человек. В одном из документов Виганд охарактеризовал его как человека «с невеликими умственными способностями, малообразованного, общительного, склонного к хвастовству, лжеца с преступными наклонностями, любителя женщин, склонного к употреблению алкоголя и наркотиков».
Группа наблюдения Штази прежде всех заметила Кешлафа, осуществлявшего разведку близ казармы «Макнейр» армии США в районе Лихтерфельде, армейского госпиталя на бульваре Унтерден-Айхе, военной комендатуры армии США и американской миссии на Клей-Аллее, ресторана для автомобилистов, посещаемого преимущественно американцами, и военной бензоколонки. Участились и его тайные встречи с другими арабами в Западном Берлине. Вскоре Кешлаф и его подручные переключили свое внимание на дискотеки, которые часто посещали американские солдаты. Прибывший в Восточный Берлин всего несколько дней назад ливиец Али Мансур проявлял особую активность. Он все свое время проводил за наблюдением за дискотеками «Ла Белль», «Стартдаст» и «Нэшвил», находившимися в американском секторе.
Начиная с 20 марта Виганд стал почти ежедневно получать информацию о планирующихся террористических актах. Каддафи, очевидно, придавало смелости то, что в европейских опросах общественного мнения не говорилось о сколько-нибудь значительной народной поддержке готовящихся против него вооруженных акций. Радиошифровку из Триполи, перехваченную восточными немцами, посчитали сигналом официального одобрения акции 26 марта.
Эта информация поступила к генералу Кратчу, который передал ее своему шефу Э. Мильке. Одновременно с этим к Виганду с просьбами о предоставлении информации стали обращаться члены Политбюро, что являлось верным признаком того, что верховное руководство находится в курсе всего происходящего.
23 марта Мильке приказал Виганду написать новый рапорт, на этот раз Хонеккеру. Полковник поставил на документе новую дату и дополнил его сообщением, что оперативная информация свидетельствует о том, что взрыв произойдет 26 марта. Он упомянул также о необходимости принять неотложные меры по предотвращению этого террористического акта. Виганд порекомендовал заместителю министра иностранных дел встретиться с главой ЛНБ Абдусаламом Альреги, а послу ГДР в Ливии отправить правительству Каддафи ноту протеста.
