Артиллерия долгое время использовалась исключительно при обороне или осаде крепостей. Пушки, которые прежде изготавливались из закаленной меди или латуни и часто разрывались, стали делать из более прочного чугуна, и они достигли впечатляющего размера и веса — иногда больше тонны. Самые крупные из них стреляли каменными ядрами, самые малые — свинцовыми шариками. В порядке уменьшения размера они назывались бомбардами, пищалями ("птицеловами"), серпентинами и кулевринами. У англичан тяжелые орудия появились позже, чем у французов, но уже в 1423 году при осаде Мон-Сен-Мишель в Нормандии они использовали две бомбарды весом около пяти тонн, стрелявшие каменными ядрами по 150 кг. Использование полевой артиллерии началось только в середине XV века, когда она сыграла заметную роль в последних сражениях Столетней войны, — например, в победе французов при Кастильоне в 1453 году. В целом ее значение в войнах того времени было не слишком велико и чаще сводилось к устрашению противника, чем к реальному урону. Недаром многие орудия украшались фигурами хищных зверей и птиц и носили грозные названия — "Дракон", "Разрушитель", "Гром небесный" и так далее.
Увеличение мощности пушек вело к укреплению крепостных стен, которые делались все прочнее и достигали порой толщины 4–5 метров. Уже в XIV веке многие крепости имели высокие стены, завершавшиеся одно- или двухрядными галереями с навесными бойницами, откуда могли стрелять лучники или арбалетчики, защищенные зубцами стены или амбразурами. На вершинах башен, встроенных в стены или стоявших отдельно, устраивались площадки, откуда можно было обстреливать войско атакующих, вооруженное таранами и лестницами. На башнях и стенах складывались запасы камней, устанавливались котлы, в которых кипятили смолу и плавили свинец. Стены новых крепостей оборудовались эскарпами (скосами), с которых должны были скатываться пушечные ядра. Применение артиллерии вывело из обихода прежние осадные орудия — баллисты, катапульты, тараны — и сократило сроки осады, которые в прежние столетия составляли нередко долгие годы и даже десятилетия.
До XIV века во Франции военными действиями руководил сам король, но в годы Столетней войны эта традиция была нарушена — короли то попадали в плен, то сходили с ума, война велась на обширной территории, значительная часть страны была оккупирована англичанами. В этих условиях король делегировал свои полномочия коннетаблю (главнокомандующему), маршалам и наместникам. Еще в XI веке коннетабль, который прежде заведовал королевской конюшней, стал командовать войсками, а в конце XIV столетия, когда эту должность занимали талантливые полководцы Бертран Дюгеклен и Оливье де Клиссон, ее значение достигло предела. По свидетельству президента Парижского парламента Гийома Латура, ко времени правления Карла VII должность коннетабля была "самой главной и наипервейшей должностью во Франции по почестям и привилегиям, стоявшей выше должности канцлера и всех прочих". Коннетабль входил в королевский совет, без его санкции не мог решаться ни один вопрос, связанный с военными делами и вообще с управлением государством. Во время войны он получал высокое жалованье (до ста ливров в день) и долю захваченной в битве или при штурме города добычи.
Маршалы располагали гораздо меньшей властью, командуя отдельными частями армии и военными лагерями. Главной их задачей был сбор войска, проведение инспекций и смотров, обустройство лагеря. В их обязанности входило также наказание воинов за всевозможные проступки. Под началом короля или коннетабля маршалы лишались всякой самостоятельности и только в случае их отсутствия получали право вести войска, давать сражения, издавать приказы и прокламации. К высшим военным чинам Франции относились еще два человека: командир арбалетчиков, который был главнокомандующим пехотой и артиллерией, и хранитель орифламмы — хоругви аббатства Сен-Дени, которая была главным знаменем короля и его войска. Эту должность, на которую назначались пожизненно, мог занимать только рыцарь, доказавший в бою свою храбрость и давший клятву скорее умереть, чем отдать почетный символ врагу.
Еще одним следствием Столетней войны стало выдвижение на должности коннетабля и маршалов вместо представителей аристократии незнатных дворян наподобие того же Дюгеклена — хитрого и жестокого командира "компании" наемников. Проявляя нередко больше способностей, чем вырождающиеся аристократы, они в то же время сквозь пальцы смотрели на нарушения дисциплины, совершаемые их подчиненными, а нередко и сами оказывались замешаны в грабежах и насилиях. Руководимые ими войска тиранили мирное население не меньше, чем англичане, опустошая целые облает как саранча. И если в правление Карла V Мудрого порядок в армии еще как-то поддерживался, то при его безумном сыне и бессильном внуке положение стало плачевным. Это отразилось и на боевых качествах французских войск, которые почти всегда терпели поражения в столкновении с врагами, даже когда те значительно уступали им числом. Англичане в тот период даже шутили, что для сражения с французами им не обязательно брать с собой оружие — нужны только веревки, чтобы связывать пленных.
С такой армией предстояло иметь дело Жанне, которая 21 апреля со своей свитой прибыла из Тура в Блуа. В этом старинном городе, стоящем на берегу Луары в 70 км от Орлеана, к тому времени уже собралось войско из 6–7 тысяч человек, разделенное на полсотни отрядов. Главными из них командовали люди, которые с тех пор участвовали во всех походах Жанны, поэтому о них нужно рассказать хотя бы вкратце.
Рауль де Гокур (1370–1472) с юных лет участвовал во всевозможных войнах, сражался даже с турками в Болгарии. Много лет провел в английском плену, защищал осажденный Орлеан, а позже освобождал юг Франции от бургундцев. На реабилитационном процессе Жанны дал подробные показания, скрыв, однако, от судей свои непростые отношения с покойной Девой. Как и многие аристократы, он относился к ней свысока и в первое время откровенно саботировал ее приказы, вызывая гневные отповеди с ее стороны.
Этьен де Виньоль (1390–1442), больше известный под прозвищами Ла Ир (Гнев) и Сатана, был гасконцем и, естественно, отличался бешеным темпераментом, храбростью и самолюбием, превосходящим все пределы. Со своим отрядом он участвовал во многих битвах Столетней войны, включая защиту Орлеана. Был бесконечно предан Жанне, ради нее даже согласился молиться, — правда, молитвы выдумывал сам. Одна из них звучала так: "Господи, сделай для Ла Гира то, что Ты хотел бы, чтобы Ла Гир сделал для Тебя, если бы Ты был Ла Гиром, а Ла Гир Господом".
Жан Потон де Сентрай (1390–1461) был близким товарищем Ла Гира, таким же, как он, грабителем и богохульником. Защищал Орлеан, позже освобождал Нормандию и во время торжественного въезда короля в Руан нес его меч. Стал единственным соратником Жанны, дожившим до последних битв Столетней войны. Скончался в Бордо, завещав все состояние на богоугодные дела.
Жан де Броссе, сеньор де Буссак (137,5 1433) маршал Франции, командир королевской гвардии. Всю жизнь воевал с англичанами, прошел с Жанной все кампании вплоть до рокового похода к Комньену. Умер от лихорадки.
Жан II, герцог Алансонский (1409–1476), стал самым верным сторонником Девы из числа принцев крови. Участвовал в операциях в долине Луары, но после неудачной осады Парижа оставил армию и уехал в Нормандию освобождать от англичан свои земли. Неоднократно ссорился с Карлом VII, а потом и с его сыном Людовиком XI, сидел в тюрьме и даже был приговорен к смертной казни. Умер в заключении в Лувре.
Жан, Бастард Орлеанский (1403–1468), воспитывался вместе с Карлом VII и долго был его советником, но потом угодил в ссылку по навету ла Тремуя. Командовал обороной Орлеана, позже выполнял ответственные военные и политические поручения короля. В 1439 году получил титул графа Дюнуа, в 1443-м — графа Лонгвиля. Его отношения с Жанной тоже были сложными, хотя он отдавал должное ее уму и патриотизму.
Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Ре (1404–1440), родился в семье бретонских аристократов, в результате женитьбы получил огромное состояние. Вступив в королевское войско в Блуа, стал особенно близок к Жанне. После коронации Карла VII стал маршалом, но гибель Жанны заставила его удалиться в свое поместье, где он занялся черной магией. В 1440 году был арестован и казнен по обвинению (как иногда считают, ложному) в убийстве как минимум 140 малолетних детей.
Жиль де Рэ. Неизвестный художник
Руководимая всеми ими армия была обычным средневековым войском со всеми его недостатками, но Жанне эта обычность была в новинку. Она тут же потребовала удалить из лагеря проституток и торговцев вином, запретила грабежи, азартные игры и даже сквернословие, обязала не только простых солдат, но и командиров ежедневно молиться, а по воскресеньям посещать мессу. Эти условия были настолько необычными, что их от удивления приняли. Герцог Алансонский вспоминал: "Жанна сильно гневалась, когда слышала, что солдаты сквернословят, и очень их ругала, и меня также, когда я бранился. При ней мне приходилось сдерживать себя". Надо сказать, что похожие благочестивые нормы внедрил в своей армии Генрих V Английский; не только англичане, но и многие французы считали, что именно поэтому он одерживал победы и поэтому ему не грех было подражать.
