С наступлением темноты полицейские прожекторы начали обшаривать своими лучами близстоящие здания. Через мегафоны прозвучала команда: «Очистить улицы! Отойдите от окон, мы открываем ответный огонь!».
Площадь к этому времени опустела, но стрельба продолжалась. Полиция прочесывала жилые дома, сотнями арестовывая лиц, подозреваемых в незаконном владении огнестрельным оружием. Облава закончилась лишь к часу ночи. Список жертв пополнился. Один коммунист скончался в результате огнестрельного ранения, а семнадцать были госпитализированы с серьезными ранениями.
Известие о том, что сержант Виллиг остался жив, встревожило Киппенбергера. Опасаясь, что Виллиг заговорит и опознает нападавших, Киппенбергер решил не рисковать, Он послал курьера к Мильке и Циммеру с приказом явиться к нему на квартиру в доме № 74 по Беллерманштрассе, находившемся в нескольких минутах ходьбы от квартала, где жили убийцы. Когда Мильке и Циммер прибыли, Киппенбергер ввел их в курс дела и приказал немедленно покинуть Берлин. Жена депутата, Tea, безработная учительница и ярая коммунистка, довезла Мильке и Циммера до бельгийской границы. Агенты Коминтерна в портовом городе Антверпене снабдили их деньгами и поддельными паспортами. На борту торгового судна они отплыли в Ленинград. По прибытии в этот город, колыбель революции, их встретил другой представитель Коминтерна, который сопроводил до самой Москвы.
С момента своего приезда в Москву Мильке избегал каких-либо контактов с другими германскими коммунистами-изгнанниками, жившими в СССР. Он действовал согласно инструкции, полученной от сотрудников ОГПУ, сталинской секретной полиции, преемницы созданной Феликсом Дзержинским ЧК. Молодой Мильке встретился с председателем ОГПУ Вячеславом Менжинским, который был предупрежден о его приезде Киппенбергером через советское посольство в Берлине. Несмотря на то, что Мильке доказал свою преданность делу коммунизма, ему было приказано написать подробнейшую автобиографию. Это была первая из многих автобиографий, которые Мильке пришлось писать для Советов. Автобиографии были основными инструментами советских следователей, которые сличали их в поисках малейших отклонений, которые могли бы изобличить авторов как «агентов капиталистических разведок». Неисчислимые беды ждали того, кто в последующей версии своей автобиографии допускал какие-либо отклонения в фактах или датах от написанных им же предыдущих версий.
«Я, Эрих Мильке, родился 28 декабря 1907 года в Берлине, — писал он. — Мой отец был бедным необразованным столяром, а моя мать умерла в 1911 году. Оба они были членами СДПГ и вступили в КПГ в год ее создания в 1918 году. Моя мачеха была портнихой и также состояла в рядах КПГ. Мой младший брат Курт и две мои сестры являются сочувствующими».
Мильке был мастером по части недомолвок. Он заявил, что его отец вышел из рядов партии, затем опять вступил в ее ряды, еще раз оставил ее, и еще раз вернулся. Очевидно, Мильке не был уверен в идеологических убеждениях своего отца. В конце концов у всякого, кто читал этот документ, складывалось мнение скорее благоприятное: возможно, папа Мильке и в самом деле был настоящим партийным товарищем. Вот что написано далее в документе, который хранился в отделе кадров Коминтерна под грифом «секретно» за номером 2458.
«Помимо распространения листовок среди полицейских, я, с конца 1930 года, работал в партийных кадрах. Мы выполняли разные задания: террористические акты, охрана несанкционированных демонстраций и митингов. Последним заданием, выполненным мной совместно с еще одним товарищем, был теракт на Бюлов-платц. Мои родители догадывались о моем участии, однако на них можно положиться во всех отношениях и использовать для связи со мной. Я дважды арестовывался, был освобожден после пятидневного предварительного следствия, приговорен к четырем дням тюрьмы и штрафу в 20 марок. Второе мое дело было приостановлено».
Для сравнения ОГПУ имело автобиографию, написанную Мильке за несколько лет до этого, в Германии, когда тот вступал в КПГ.
Проверка Мильке заняла несколько недель. Все это время он прилежно изучал русский язык. Обладая неплохими лингвистическими способностями, он уже немного говорил по-французски и по-английски. Отдел кадров Коминтерна дал Мильке временный псевдоним «Шойер» и направил в военно-политическую школу, куда отбирались самые способные кадры. Там им преподавали основы военного дела, «подковывали» в политическом отношении и знакомили с основами шпионажа.
Мильке не всегда учился хорошо. Ему пришлось уйти из берлинской гимназии, поскольку, как говорилось в характеристике, выданной директором гимназии Ф. Госсом 19 февраля 1929 года, Мильке оказался «неспособным удовлетворять высоким требованиям школы».
Нойкёльнская гимназия была средней школой, где упор делался на изучение гуманитарных дисциплин. Обучались там в основном дети из обеспеченных слоев общества. Представители рабочего класса допускались туда, только сдав строгие экзамены. Немногим удавалось пройти сквозь это сито. Похоже, что будущий министр госбезопасности обладал достаточными способностями для поступления туда, но не для окончания гимназии. Возможно, дело было в другом: он забросил учебу, будучи слишком занят партийными делами. Как бы то ни было, но, чтобы никто не заподозрил его в буржуазном происхождении, Мильке отметил в автобиографии, что посещал гимназию два года «бесплатно».
Советские инструкторы остались довольны Эрихом Мильке, который схватывал все на лету. Еще до того, как он окончил разведшколу, ЦК КПГ в изгнании рекомендовал его для поступления в элитную Международную ленинскую школу, кузницу идеологических кадров. Учеба в этом заведении была необходимой ступенью в карьере партийного руководителя, особенно такого, кто был отобран для участия в будущих тайных операциях. ОГПУ и Коминтерн одобрили его кандидатуру и дали Мильке новую кличку — «Пауль Бах», которой он пользовался в течение нескольких последующих лет.
Говоря языком мафии, Мильке был «готовым солдатом» ОГПУ и Коминтерна, человеком, способным легко влиться в тайную армию, которая без колебаний и угрызений совести выполняла любые приказы, если речь шла о борьбе за идеалы коммунизма. Потребность в такой армии в те Годы ощущалась более чем когда-либо. В Германии, которая была огромным препятствием на пути к ленинской мировой революции, власть захватил Адольф Гитлер со своими нацистами, и компартии пришлось уйти в подполье. Тысячи партийцев были арестованы и брошены в тюрьмы и концлагеря, сотням удалось скрыться. Руководство КПГ бежало за границу, по большей части в Москву. Мечты немецких коммунистов о «Советской Германии» рассыпались в прах, но они были убеждены, что когда-нибудь возьмут реванш.
В середине марта 1933 года Мильке, учившийся в Международной ленинской школе, получил через ОГПУ известие о том, что берлинская полиция арестовала Макса Тунерта, одного йз тех, кто был причастен к убийству Анлауфа и Ленка. Прошли считанные дни, и пятнадцать остальных соучастников оказались в тюрьме. В Москве подробности полицейской акции против берлинских товарищей Мильке стали известны лишь через шесть месяцев.
14 сентября 1933 года берлинские газеты сообщили, что все пятнадцать коммунистов сознались в том, что участвовали в подготовке и осуществлении убийства полицейских. Были выданы ордера на арест десяти других соучастников, которым удалось скрыться, в том числе Мильке, Циммера, Ульбрихта, Киппенбергера и Ноймана.
Циммер также посещал военно-Политическую и Международную ленинскую школы. Ему дали псевдоним «Георг Шлоссер», однако он и Мильке учились в разных группах. В 1934 году они все же оказались вместе в специальной коминтерновской школе, где в течение года преподавали военные и политические дисциплины другим немецким коммунистам, которых в Москве становилось все больше и больше после прихода нацистов к власти. Туда благополучно перебрались Киппенбергер и Нойман. Ульбрихт сбежал в Австрию, где продолжал подрывную деятельность по заданию Коминтерна. В конце концов и он эмигрирует в Москву.
Окунувшись с головой в работу в школе Коминтерна, Мильке не располагал временем, чтобы как следует осмыслить значение судебного процесса 1934 года, на котором Клаузе, Матерн и Бреде были приговорены к смертной казни. Остальные получили сроки от девяти месяцев до пятнадцати лет каторжных работ. Матерна гильотинировали, а Бреде повесился в тюремной камере. Клаузе помиловали, заменив ему смертную казнь пожизненным заключением, потому что, как было сказано в судебном приговоре, он «оказал ценную помощь следствию». В глазах Мильке Клаузе и четверо других подсудимых, которые были оправданы или освобождены за недостатком улик, оказались предателями общего дела.
Все это время Мильке поддерживал тесные связи с советской тайной полицией, которая теперь стала называться народным комиссариатом внутренних дел (НКВД). Его возглавил Генрих Григорьевич Ягода, бывший заместитель начальника ОГПУ Вячеслава Рудольфовича Менжинского, скончавшегося в 1934 году.
