Продление жизни — это здорово. Но нужно спросить — чьей?
Такая возможность — вне сомнения, притягательная — может стать уделом «элиты» человечества, более того — способом ее формирования. То, что сегодня происходит в сфере «черной» трансплантологии, — серьезный аргумент в пользу такого сценария.
Но если все это будет доступно практически каждому? Предположим, что цена процедуры будет приближена к цене антибиотиков…
В условиях большой детской смертности во многих культурах сложились традиции и институты общества, гарантирующие высокую рождаемость. Большинство детей умирало — некоторые выживали. Существовал жестокий баланс жизни. Но изобрели антибиотики, другие способы снижения смертности — не по причинам старости, а традиции и институты остались практически неизменными. И численность населения Земли перевалила за цифру 7 миллиардов. Что будет, если мы существенно продлим человеческую жизнь, причем массово? Чтобы избежать перенаселения, придется перестать рожать детей, как это сегодня уже делают в Китае. Но что это будет за общество, в котором родительство отсутствует как институт, столь естественный для человека? Из жизни человека уйдет что-то главное, быть может, незаметное и неосознаваемое за рамками поэзии. Но будут и видимые изменения. Возможно, первыми падут институты семьи и брака. Зачем они: чтобы решать имущественные споры сексуальных партнеров?
Но это не все. За продление жизни придется платить, пусть и не сразу. Человек все равно не вечен. И в перспективе многих лет следует ожидать демографического спада. А рожать уже никто не захочет — соответствующие институты атрофируются.
Но будет и более ранняя расплата. В современном быстро меняющемся мире человек испытывает шок — футурошок, шок будущего, как об этом однажды образно написал Элвин Тоффлер[67]. Уходящему поколению трудно адаптироваться к происходящим изменениям. Наши дети — иное. Они лихо умеют делать то, чему старшие из нас с трудом учатся, например писать sms-сообщения. А вот представьте, что общество поголовно состоит из людей, для которых все это не удобство, а мучение? Захотят ли они быстрого развития, поддержат ли они его, в том числе своим рублем, приходя в магазин? Наверное, нет. Значит, технологический прогресс неизбежно должен будет замедлиться. Это, конечно, само по себе ни плохо, ни хорошо. Может, даже удобно. Однако человечество в своем развитии, как представляется авторам, дошло до стадии «езды на велосипеде»: замедлил ход — «велосипед» утрачивает устойчивость, падает. Вся наша современная экономика основана на идее развития, питается ею. Инновации и инвестиции — ее непременные атрибуты.
Сказанное выше означает, что все это придется менять, от многого отказываться. Возможно, такие изменения неизбежны и в силу других причин. Но не учитывать это — значит, не учитывать риски, связанные с технологическим развитием, риски торможения этого развития в силу его высокой скорости по отдельному направлению.
Краткая таблица рисковРиск некорректного использования возможностей регенеративной медицины. «Искусство» по телу и «усовершенствование» человеческого тела.
Риски продления жизни. Перенаселенность или утрата института родительства, утрата молодости как фактора перемен, кастовое общество.
Риск торможения развития в силу его высокой скорости по отдельному направлению.
Глава 5
У зеркала: это все еще я?
Верю, что человек когда-нибудь создаст «гомункулуса», искусственного человека. Заклинаю только: ради Бога, не надо повторять Его ошибку и создавать этого человека по своему образу и подобию.
Станислав Ежи Лец
Нанотехнологии — потенциальный мостик между живым и неживым. Мостик с двух сторон: живое конструируется как неживое, одновременно неживое становится частью живого. Последнее возможно за счет новых свойств материалов — основы всего неживого.
Действительно, материалы, создаваемые с помощью нанотехнологий, обладают не только «техническими» свойствами, такими как прочность или радионевидимость, но и свойствами биологическими. Эту совокупность свойств называют биологической совместимостью.
Биологическая совместимость позволяет создавать искусственные материалы и структуры, не отторгаемые организмом. Это не только искусственный сустав, способный функционировать долгие годы без «технического обслуживания», ведь такое «обслуживание» без дополнительной операции невозможно. Это искусственные сосуды и сердечные клапаны, искусственная гортань, а также искусственный кожный покров. Сегодня такие материалы и операции, с ними связанные, не только дорогостоящи, но и показаны только в случаях угрозы жизни. Зубное протезирование — исключение. Однако есть все основания полагать, что такие операции могут стать вполне обыденной медицинской практикой — как к стоматологу сходить.
Отметим, что искусственное и внедренное в организм необязательно подобно живому. Конечно, с применением нанотехнологий можно создавать действительно живые ткани и органы для их приживания — путем ли имплантации, путем ли выращивания in vivo[68] — в организме, как это описано выше. Но вполне возможно и иное — вживление в организм человека органов и устройств, скорее напоминающих нам индустриальный механизм, чем нечто принадлежащее к живому. При этом, как уже писалось, этот механизм может быть детально инкорпорирован в организм. Технологии коммуникации (или интерфейс) таких устройств по принципу «машина — человек — машина» мы уже описали.
Все это дает возможность применения подобных устройств не только и не столько в медицинских целях, показанием для которых является спасение жизни пациента, сколько в любых других случаях.
Не секрет, что соревнования современных «спортсменов» по многим дисциплинам (есть и исключения, авторам на ум приходят шахматы и стоклеточные шашки) есть соревнования фармацевтов. Одни разрабатывают препараты искусственного поддержания человека в экстремальных режимах его деятельности, другие разрабатывают тесты по их обнаружению в организме спортсмена. Результат — победителем в беге скорее всего сможет стать астматик. Он получает необходимый препарат легально по справке и тем самым находится в более выгодных условиях.
Может так статься, что наиболее успешными спортсменами станут инвалиды, над которыми поработали нанотехнологии. И это уже происходит.
Вот не слишком давняя новость: «28 августа 2011 года выступающий на протезах бегун из ЮАР вышел в полуфинал забега на 400 метров чемпионата мира по легкой атлетике, который проходит в Южной Корее. Таким образом, 24-летний Оскар Писториус стал еще ближе к мечте всей своей жизни — выйти на старт финала чемпионата мира. У этого атлета по прозвищу „Бегущий по лезвию“ в возрасте одиннадцати месяцев были ампутированы ниже колена обе ноги. В Южной Корее он выступает на карбоновых протезах. Писториус стал первым подобным спортсменом, который успешно прошел отборочные соревнования и выступает наравне с нормальными бегунами»[69]. Здесь, скорее всего, мы имеем дело с удивительной волей конкретного спортсмена, такой же, как воля легендарного летчика Великой Отечественной войны Маресьева[70]. Однако благодаря нанотехнологической чувствительности возможных протезов, замене мышц на неустающие движители такой инвалид-спортсмен может, напротив, получить преимущество по отношению к «немодифицированному» спортсмену.
В современных гонках, таких как «Формула-1», соревнуются не только и не столько талантливые пилоты, но и «конюшни» — в борьбе за Кубок конструкторов. Вполне возможно, что в беге на 10 000 метров, олимпийской дисциплине легкой атлетики для мужчин с 1912 г., мы скоро увидим нечто похожее. И это не самое удивительное, что может нас ожидать: возможно и прибавление дисциплин — наряду со спортивной ходьбой и бегом (на двух ногах) соревнования в «рыси» и в «галопе».
Конструировать новый человеко-механизм можно далеко не только в спорте. Есть ряд сегодняшних профессий, требующих от человека неординарных физических и физиологических способностей. Среди них не только летчики сверхзвуковой авиации, вынужденные переносить колоссальные ускорения и реагировать в темпе, недоступном обычному человеку. Здесь и вполне «земные» профессии, такие, например, как водолаз, или даже более массовая: горный рабочий, забойщик и проходчик — все то, что объединяется словом «шахтер».
Список профессий, для которых «модификация тела» может стать профессиональным риском, значителен. В первых позициях списка вне сомнения покорители космического пространства: космонавты, астронавты и тайконавты, а также будущие специалисты по освоению планет и спутников Солнечной системы, начиная с Луны и Марса. Конечно, мысль о том, что такая профессия в ближайшей перспективе станет массовой, сомнительна. Но это не отменяет самой возможности манипуляций с человеческим телом в различных, часто невидимых глазом, аспектах. Третья рука — скорее, экзотика. Куда более актуальны мышцы, способные в условиях невесомости или сниженной гравитации не деградировать, желудочно-кишечный тракт, нормально работающий опять же в условиях пониженной гравитации. Это же касается и сердечно-сосудистой системы, привыкшей за долгие годы человеческого прямохождения к тому, чтобы голова была сверху. В общем, наш организм имеет, с точки зрения освоения космического пространства, множество «недостатков». И у нас появляется инструмент эти «недостатки» купировать. Будет ли этот инструмент задействован (повторим, при имеющейся технологической возможности) — вопрос не технологический.
