Это важное в истории Монголии событие произошло летом 1189 года. Тэмуджина, теперь уже с титулом «Чингисхан», подняли на белой кошме. Не будем здесь искать ответа на то, как толковать этот титул — это достойно отдельного исследования. Главное для монголов, что это был их хан. И они назвали его так, не нуждаясь более в том, чтобы соседи навязывали им свои ханские звания, будь то Ван-хан или Гyp-хан. Некоторые документы указывают на «весьма скромный результат собрания» [16, с. 111]. Тём не менее многие присутствующие на том курултае — и первые нукеры Чингисхана, и вновь прибывшие — были навеки занесены в анналы «Сокровенного создания». «Очевидец перечислил примерно 29 батуров („Сокровенное создание“, § 120), из коих пять привели своих сыновей и братьев. Если этих родственников было по 5–6 человек, то окажется 50–60 человек — число недостаточное для организации державы. Однако это было ядро будущего государства, т. е. первичная консорция, из которой вырастают суперэтносы» [5, с. 403]. Одним из кирпичиков будущего государства стал Чаурхан-Субэдэй. Вот что об этом записано в «Алтан Тобчи»: «Младший брат Джэлмэ, Чорган-Субэгэтэй-багатур[6], оставил урйанханов, пришел и присоединился к Джэлмэ» [1, с. 97].
Итак, избрав стезю служению Чингисхану, четырнадцатилетний Чаурхан прибыл на этот курултай «подле Голубого озера у подножья Горы-Сердца» [16, с. 111]. В старом куяке, но с прекрасным мечом, последним подарком отца, с набитыми тороками заводного коня, он, почти безусый юноша, оказался в том месте, где вершилась История. Автор «Сокровенного сказания», говоря о брате Джэлмэ, умолчал о нескольких других спутниках Субэдэя, которые тоже прибыли на курултай, не упоминается здесь имя другого брата Чаурхан-Субэдэя — Хулухура, будущего героя битвы с найманами и скитаний в окрестностях Балджуна. Но сколько бы людей ни привел с собой Субэдэй (а то, что он их привел, не подлежит сомнению), именно это позволяло ему находиться в ряду удостоенных внимания новоявленного хана. Вот проехали Боорчу с Борохулом, последний был лишь немного старше Субэдэя, кто-то из них дружески хлопнул парня по плечу, как бы давая понять: «Ты уже с нами». Вот проследовал сам хан и, на мгновенье придержав коня, спросил, отвечая на глубокий поклон вновь прибывшего: «Здоровы ли родители, крепка ли еще рука Джарчиудая?»
А вечером и ночью был пир с многочисленными возъеданиями и возлияними, и наконец пьяные нойоны наперебой давали клятвы новому владыке. Особенно клялись и били себя в грудь Алтан, Хучар и Сача-беки вместе с дядей Чингисхана Даритаем. Но история все поставила на свои места. Первые трое найдут смерть от ими же избранного хана, а Даритай-отчигин, брат Есугея, будет довольствоваться третьестепенным местом на ханском совете да обглоданной костью!.. Однако «обеты верности», принесенные «молодежью», были и иносказательны, и просты. «Один из пришедших обещал быть поваром своего нового повелителя, другой его лучником, третий главным пастухом отары, четвертый обязался пасти скот, пятый — чинить повозки. Несколько человек присягнули служить телохранителями. Один дал клятву, которая архаичным стихом „Сокровенного сказания“ передавалась так» [13, с. 220][7]:
Как полевая мышь, заботлив,
Все сохраню, чем ты владеешь;
Как ворон, от чужого глаза
Твою добычу сберегу.
Я войлочной попоной стану,
Твоим щитом, твоей накидкой,
Решеткой в юрте стану частой,
Что преграждает вход врагу. [14, стр. 97][8]
«Через двадцать лет имена членов этой компании наводили ужас почти по всей Азии. Тэмуджин сменил имя, стал Чингисханом, а его верная „мышь“ — полководцем Субудаем, возглавившим конницу, которым так восхищался Лиддел Гарт и который, как напишут потом историки, „покорил 32 государства и одержал победу в 65 решающих сражениях“» [13, с. 221].
Чингисхан сразу же, не прерывая пира по случаю своей интронизации, начал формирование новых структур власти, угодных исключительно ему. Алтан и Хучар автоматически отодвигались на вторые роли, хотя жирные куски с ханского стола и заздравные чаши следовали в очередности, достойной уважения. Но! «Прежде всего Тэмуджин сформировал необходимый контингент сановников „колчаносцев“ (хорчин), набрав их из числа преданных душой и телом воинов. Над ними он поставил своих первых нукеров Боорчу и Джелме. Обращаясь к ним и Субэдэю, он добавил: „И разве не положено быть вам старой, счастливой дружиной моей? Потому назначил я каждого из вас на свое место“» [3,с. 70].
Итак, в 1189 году Чаурхан-Субэдэй начал свою службу у Чингисхана, попав в его ближайшее окружение. Брат Джэлмэ наверняка сыграл в том не последнюю роль, в «Юань ши», цзюань 121, сообщается о том, что «Субэдэй в качестве сына-заложника служил государю» [12, с. 226]. А именно «он служил в составе гвардии Чингисхана — кешиге. Это становится понятным при сопоставлении с текстом жизнеописания Баяна (цз. 133), где говорится: „отец — Ходудук, в качестве сына-заложника был вместе с Гай-цзу в походе на Хэси[9]. Тай-цзу учредил войска из сыновей-заложников, которые назывались турхах. Поэтому Ходудука сделали сотником в войсках турхах“ [36, с. 3224–3225]. Как известно, турхах/турхауд был составной частью кешига — его дневной смены» [12, с. 288].
Субэдэй стал одним их тех нукеров, на которых хан опирался в первую очередь, оказался в дружине, которая выполняла почетную службу при нем. Но дружина была не только военным сообществом, предназначенным для выполнения всех распоряжений хана, касаемо войны, охоты или участия в пирах, — дружина была и воинской школой, внутри которой выковывался будущий высший командный состав Империи — от простых сотников до командующих корпусами и армиями. «Рядом набегов, когда удача самым счастливым образом сочеталась с ловким политическим шагом, Темучин объединил возле себя такую дружину, которая сумела по всей Монголии создать славу себе и своему господину» [17, с. 145].
В процессе создания нового Монгольского государства Чингисхан совершал воистину революционные преобразования. В недалеком будущем произойдет коренная реорганизация армии, и надо сказать, что эта «реорганизация» будет постоянно совершенствоваться, превращая даже небольшие монгольские подразделения в неуязвимые для врагов отряды. Будет создана «Великая Яса» — свод законов и столетия спустя чтимый потомками ее создателя, будет составление «Биликов» и многое, многое другое. Но тогда, благодаря Чингисхану, между его близкими подданными, служившими своему государю мечом, т. е. багатурами, нукерами, кешиктенами, «складывался исторический новый тип отношений, основанный на дружинной верности между воинами, не связанными ни родовыми узами, ни даже общностью территориальной (до поступления в дружину), людьми совершенно не знакомыми друг другу, пока их не свела воинская судьба. Присяга же и верность друг другу сохраняла старую форму обычая побратимства и „принятия в род“, хотя дружинная организация, по сути, разрушала родоплеменные отношения» [18, с. 96].
И еще (а это очень важно) «нойонам пришлось считаться с тем, что особу хана окружали не они, а богатыри. Тэмуджин последних явно предпочитал и больше им доверял» [5, с. 404]. В результате был создан «элитный отряд из 150 телохранителей, 70 из них должны были охранять лагерь днем, а 80 — ночью» [16, с.113], как говорилось выше, Чаурхан-Субэдэй входил в дневную смену «турхах». Но когда же Чаурхан получил почетное звание «багатур»? Надо полагать, что автор «Сокровенного сказания», именуя четырнадцатилетнего юнца (и заметим, всего один раз!) «багатуром», не совсем прав. Однако в период «сражения тринадцати куреней» [14, с. 444], т. е. в самом начале 1190-х годов или чуть позже, Чаурхан-Субэдэя источник называет уже без первого имени и титулует «багатуром», что, кстати, кроме славы предоставляло еще и возможность «прихватывать» трофеи, которые позволили молодому человеку должным образом экипировать себя. Известно, на войне звания, награды и продвижения по службе идут очень быстро, а улус Чингисхана был всегда в состоянии войны либо ее ожидании, когда богатыри, представители враждующих сторон, в лихих скоротечных стычках и поединках показывали свою удаль и мастерство владения оружием.
В этой связи необходимо отметить, что Субэдэй обладал очень важными для своего времени качествами. Нельзя забывать, что «багатуром» мог быть только богатырь, т. е. человек огромной физической силы. В Монголии живы предания, что он одним взмахом своего чуть изогнутого меча срубал пять вражеских голов разом, что он был одним из немногих храбрецов и силачей, могущих в считанные секунды стреножить боевого яка, зверя страшного и непредсказуемого. Вообще, показать свою смелость и презрение к смерти в сражении было для монгольского воина той эпохи естественным состоянием. У Субэдэя это «состояние» было, видимо, особо обострено, поэтому и был он, несмотря на молодость, отмечен ханом в числе «ближней дружины» и особым положением в кругу его, Чингисхана, семьи. Это особое положение подтверждает тот факт, что Субэдэй, опять же несмотря на юный возраст, был назначен «домашним учителем» [14, с. 445] после того, как дал дельный совет есугеидам по поводу разногласий, возникших «между Чингисханом и его братьями, и в первую очередь Хасаром» 114, с. 445] из-за раздела кочевий.
