Возьмем в качестве примера гомеопатию. Миллионы людей верят, что она помогает, поскольку убедились в этом на собственном опыте: страдая различными заболеваниями, они принимали гомеопатические средства – и им становилось лучше. Напрашивается очевидный вывод: выздоровление наступало благодаря гомеопатии. А тот факт, что научные данные доказывают абсолютную неэффективность этого метода, о чем мы писали в третьей главе, для большинства людей в подобной ситуации играет совсем незначительную роль.
Как нам разрешить этот конфликт между личным опытом и научными фактами? Едва ли двести лет научных исследований привели к ошибочным выводам, так что предположим – по крайней мере, пока – что гомеопатия все же неэффективна. Это означает, что личный опыт нас обманывает. Но каким образом?
Основная проблема состоит в том, что мы склонны предполагать наличие связи между двумя событиями, если одно произошло после другого. Если исцеление от недуга наступило после приема гомеопатических пилюль, разве не логично подумать, что именно они и помогли? Если между двумя событиями есть корреляция, разве здравый смысл не диктует нам, что одно вызвано другим? Тем не менее это не так.
Корреляцию не нужно путать с причинно-следственной связью, что хорошо видно на забавном примере, который придумал Бобби Хендерсон, автор “Евангелия от Летающего Макаронного Монстра” [40] (The gospel of the Flying Spaghetti Monster). Он заметил интересную корреляцию между повышением температуры на планете, произошедшим за последние двести лет, и уменьшением количества пиратов. Если корреляция тождественна причинно-следственной зависимости, тогда, заключил Хендерсон, снижение численности пиратов вызывает глобальное потепление. Поэтому Хендерсон рекомендует политическим лидерам поощрять пиратство: пускай морские разбойники бороздят моря и тем самым борются с глобальным потеплением. Это может показаться нелепым, однако Хендерсон подкрепил свой вывод о существовании причинно-следственной связи между пиратством и глобальным потеплением другими наблюдениями. Например, люди часто наряжаются в костюмы пиратов на Хэллоуин – и месяцы после 31 октября, как правило, холоднее, чем до этой даты.
Казалось бы, абсурдного примера Хендерсона о пиратах и климате достаточно, чтобы показать, что два события, происходящие одновременно, не обязательно связаны друг с другом. Следовательно, мы вправе допустить, что гомеопатические лекарства не обеспечивают выздоровление в тех случаях, когда им это приписывают. Однако тогда возникает новый вопрос: почему больным становится легче? Утверждать, что не гомеопатии люди обязаны своим выздоровлением, мы сможем только при условии, что найдем более правдоподобные объяснения тому, почему же больные вскоре после приема гомеопатических средств говорят, что чувствуют себя лучше. Оказывается, найти такие объяснения достаточно просто.
Например, человек мог принимать обычные лекарства, которые по случайному стечению обстоятельств подействовали примерно в то же время, когда он прибегнул к гомеопатическим средствам. Хотя лечебное воздействие оказал обычный фармацевтический препарат, больной может приписать эту заслугу гомеопатическому лекарству. Или кому-то могло стать лучше благодаря рекомендациям, полученным от гомеопата, скажем, советам по расслаблению, питанию и физическим упражнениям. Перемены образа жизни могут положительно сказаться на самочувствии при самых разных состояниях, а благоприятный эффект легко по ошибке приписать гомеопатическим препаратам, принимаемым параллельно. Кроме того, не исключено, что в гомеопатическом средстве были какие-то примеси – стероиды или другие фармацевтические вещества. В каждом из этих случаев больному помогает совсем не гомеопатия, а примеси, советы гомеопата или обычные лекарства.
Объяснить мнимое воздействие гомеопатии можно и независимыми изменениями, происходящими в организме. Так, симптомы часто то усиливаются, то ослабевают сами по себе, поэтому прием гомеопатического лекарства мог просто совпасть с улучшением состояния больного. В самом деле, когда человек чувствует себя совсем плохо, например, в разгар тяжелого гриппа, у него может возникнуть искушение обратиться к гомеопатии, однако ему на этом этапе может стать только лучше. Это называется возвратом к норме: когда пациенту очень плохо, вероятно, он “достиг дна” и дальше, скорее всего, начнет возвращаться к своему среднему, нормальному, состоянию.
Кроме того, не стоит забывать, что многие болезненные состояния имеют в принципе ограниченную продолжительность, то есть организм сам себя вылечивает за определенный срок. Боли в пояснице неизвестной этиологии существенно уменьшаются в течение шести недель приблизительно у 90 % людей, никак не лечащихся, так что любой гомеопат, сумевший удержать при себе пациента пару месяцев, скорее всего, увидит за это время какое-то улучшение. И это естественное выздоровление наверняка незаслуженно припишут нетрадиционной медицине.
Все эти объяснения сводятся к чистым совпадениям или сильно зависят от стечения обстоятельств. Действительно примечательные случайности редки, как та, которую усмотрел Кори Калхоун, специалист по анаграммам: если буквы, составляющие начальные строки монолога Гамлета To be or not to be, that is the question; whether ’tis nobler in the mind to suffer the slings and arrows of outrageous fortune… (“Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье…” [41]), переставить местами, то можно получить очень подходящую по смыслу фразу In one of the Bard’s best-thought-of tragedies our insistent hero, Hamlet, queries on two fronts about how life turns rotten (“В одной из самых известных трагедий Барда наш настойчивый герой, Гамлет, с двух точек зрения рассматривает вопрос о том, какой скверной становится жизнь”). Заурядные же совпадения происходят сплошь и рядом. Миллионы людей простужаются, очень многие из них прибегают к нетрадиционным методам лечения, поэтому существенное число больных вскоре после приема какого-либо препарата по случайному стечению обстоятельств неизбежно замечают улучшение.
К счастью для специалистов по нетрадиционной медицине, их положение идеально подходит для того, чтобы выезжать на случайностях и присваивать себе заслуги организма, самого себя исцеляющего. Часто они лечат больных, страдающих хроническими недугами, симптомы которых то усиливаются, то ослабевают, что предоставляет массу возможностей случайно поймать улучшение состояния. При болях в спине, слабости, головных болях, бессоннице, астме, тревожности и синдроме раздраженного кишечника улучшения непредсказуемо сменяются ухудшениями, и наоборот. Травяной сбор или гомеопатическое средство, принятые больным, находящимся в наихудшем состоянии, или сеанс акупунктуры, проводимый как раз тогда, когда пациенту и так становится лучше, будут восприняты как причина благоприятных изменений.
Даже если начало лечения совпадает с ухудшением состояния больного, это можно списать на так называемые целительный кризис или гомеопатическое ухудшение, о которых мы говорили в четвертой главе. Они считаются неотъемлемой частью многих нетрадиционных методов лечения: состояние здоровья пациента перед улучшением практически неминуемо должно ухудшиться, предположительно из-за выводимых токсинов. На самом деле это просто уловка, позволяющая специалисту по нетрадиционной медицине выиграть время. Рано или поздно больной пойдет на поправку по той или иной причине – и лечащий специалист припишет эту заслугу себе.
Многие описанные совпадения, скорее всего, произведут особенно сильное впечатление на тех пациентов, кто уже убежден в могуществе нетрадиционной медицины. Дело в том, что человек, верящий во что-то, подвержен так называемой предвзятости подтверждения – склонности трактовать события так, чтобы они подтверждали его убеждения. Иными словами, сторонник какой-либо идеи сосредоточится на информации, которая подтверждает его собственные суждения, и проигнорирует ту, которая им противоречит. У специалистов по нетрадиционной медицине эта тенденция проявляется очень сильно, поскольку они и эмоционально, и финансово заинтересованы в том, чтобы практикуемый ими метод работал. Предвзятость подтверждения еще иногда называют синдромом Толстого – по одному наблюдению русского классика:
