Во всех трех случаях люди, привыкшие к оружию, к насилию, поддержали, условно говоря, партию, идеологией которой было насилие, навязывание своей стране жесткой волевой системы.
Человек с ружьем верил, что только партия, проповедующая насилие одних людей над другими, может обеспечить ему экономическую и социальную справедливость, равно как и долгожданный мир.
То, что политическая история России столетиями творилась исключительно с опорой на вооруженную силу, сформировало к XX веку искаженный тип общественного и личного сознания.
Жертвой этого типа сознания пали Шингарев и множество истинных русских демократов…
Позиция части солдатской массы в канун 5 января не противоречит вышесказанному. Солдаты голосовали за большевиков как депутатов Учредительного собрания. От Учредительного собрания они ждали исполнения своих желаний. Большевики казались им наиболее близкими.
В солдатском сознании столкнулись две сильные идеи: традиционное представление об Учредительном собрании, общенародном Соборе, гаранте справедливости, решении судьбы всем миром, и представление о большевиках как об идеальных реализаторах сегодняшней, сиюминутной справедливости, справедливости для каждого отдельного человека, вне зависимости от того, как это скажется на судьбе "общенародна".
В сознании измученных людей исторически протяженное в перспективу оказалось побеждено сиюминутным.
Большевики и были великими временщиками, ловцами момента, энергичными импровизаторами.
Произошло совпадение психологических состояний…
К цитированному тексту Горького как историческому источнику можно предъявить некоторые претензии. Но дело не в частностях. Горький выявил для читателей главное — сходство самодержавного и большевистского режимов по властному самоощущению.
Я уже приводил отчаянный возглас эсера Моисеенко на Втором съезде крестьянских депутатов 2 декабря 1917 года, обращенный к большевикам: "Вы доведете Россию до того, что место Николая займет Ленин. Нам не нужно никакой самодержавной власти!"
На могилу погибших 5 января, похороненных на Преображенском кладбище, рядом с жертвами 9 января, одна из рабочих делегаций возложила венок с надписью: "Жертвам произвола самодержцев из Смольного".
Это родство режимов стало очевидно к концу двадцатых годов. И, сопоставляя повеление старой и новой власти, можно сказать, что Ричард Пайпс был не совсем прав: отсчет следует начать не с 1906-го, а с 1861 года.
Великие реформы 1860-х годов были, пользуясь выражением Пушкина, контрреволюцией "революции Петра". Рухнуло крепостное право — фундамент петровского здания; произошла военная реформа, в значительной степени изменившая ориентацию на армию как главную ценность государства; получила куда большую свободу печать. Гражданские права, "дарованные" России манифестом 17 октября, а фактически вырванные у самодержавия всенародным напором, были развитием реформ шестидесятых годов.
В процессе тотального овладения властью с 1917-го по 1929 год большевики произвели контрреволюцию реформам 1860-х и 1905 годов. Колхозный строй был вариантом — иногда еще более жестоким — крепостного права. Армия и секретная служба снова стали главной опорой правящей группы. Военная индустриализация снова сделала страну сырьевой базой вооруженных сил. Несмотря на сложную структуру, реальная власть оказалась стянута на крошечное пространство. Свобода слова была подавлена как никогда. Страна вернулась к принципиальному состоянию военно-бюрократической империи с мощным полицейским элементом. Только бюрократия оказалась прочно и единообразно идеологизирована, что придавало ее структурам особую устойчивость.
В стране произошла реставрация петровской системы, на которую впервые безуспешно посягнули люди 1730 года.
Переворот 25 октября — 5 января оказался по своему глубинному смыслу аналогом переворота 25 февраля 1730 года.
"Дорого заплатила дворянская гвардия за свое верноподданнейшее прошение 25 февраля 1730 г. о восстановлении самодержавия", — писал Ключевский.
Дорого заплатила вся большевистская гвардия за фактическую реставрацию самодержавных принципов: матросы, красногвардейцы, солдаты пробольшевистских частей — все они были брошены вскоре в мясорубку страшной Гражданской войны, явившейся прямым результатом разгона Учредительного собрания, а затем затянуты в кровавую воронку политического террора, раскулачивания…
И в том и в другом случае реставрация стала трагедией для всей России.
Учредительное собрание грубо и цинично было разогнано в ночь с 5 на 6 января.
9 января — в годовщину трагедии 1905 года — Никита Окунев записал в дневник:
Шингарев убит, и еще Кокошкин. Эти два бывших министра так много поработали для достижения того, чтобы русский народ был свободен, и вот сами пали жертвой от звериных рук освобожденных ими. И убиты не в Петропавловской тюрьме, а в больнице, убиты зверски… Да будут их предсмертные мучения вечным укором политическим деятелям, добивающимся социализации мира вооруженной борьбой!.. Жития Учредительного собрания было только одна ночь… Оно закончилось в 5 часов утра 6-го января, а в 7 часов утра опубликован декрет о роспуске его. Само собрание произошло в необычайной и крайне неприличной обстановке: 400 человек "публики" составляли исключительно большевики, рабочие и солдаты, которые открыто грозили расстрелом и Церетели, и всем не нравящимся им ораторам. К утру подошел к председательской трибуне какой-то матрос и, хлопнув Чернова по плечу, предложил ему закончить заседание, "потому что караул устал"… Какой же караул нужен избранникам Царя-народа?.. Что же теперь будет дальше? Сколько времени ждали Учредительного собрания…[165]
Окунев мог только догадываться о том, что будет дальше. Мы знаем это точно.
Зародившаяся на невских берегах империя, рывками двигавшаяся два столетия от кризиса к кризису, на тех же берегах и завершила свое существование. Но отнюдь не исчерпал себя петербургский период русской истории. Он вступил в новую фазу, сохранив все родовые черты детища первого императора.
11 декабря 1991 года
Петербург
Герцен А. И. Полн. собр. соч.: В 30 т. М., 1958. T. 14. С. 52.
Флортский Г. Пути русского богословия. Париж: YMCA-Press, 1988. С. 83.
Автор новейшего труда о петровских реформах Е. В. Анисимов пришел именно к этому выводу: "Может быть, истинная причина такой концентрированной ненависти Петра к монашеству состояла не столько в осужденном им образе жизни сибаритствующих монахов, сколько в неприятии царем самой идеи монашества, в отрицании идеала, к которому стремились пустынники и благодаря которому они были независимы от той власти, которую олицетворял собой могущественный, но земной владыка Петр. Нетерпимый ко всякому инакомыслию, даже пассивному сопротивлению, царь не мог допустить, что в его государстве где-то могут жить люди, проповедующие иные ценности, иной образ жизни, чем тот, который проповедовал сам Петр и который он считал лучшим для России" (Анисимов Евг. Время петровских реформ. Л.: Лениздат, 1989. С. 343).
Число трудов, посвященных Петровской эпохе, огромно. Но, как увидит читатель, я опираюсь на ограниченный круг исследователей, работы которых концентрируют в себе смысл главных направлений исторической мысли и содержат все необходимые для объективных выводов предпосылки. Это работы С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, крупнейшего историософского мыслителя декабризма М. А. Фонвизина, П. Н. Милюкова, а из исследователей последнего периода — Н. И. Павленко и Е. В. Анисимова.
Флоровский Г. Указ. соч. С. 102.
Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М.; Л., 1949. Т. 9. С. 401.
М. А. Фонвизин со свойственной ему смелостью и концентрированностью историософской мысли подвел итог церковной реформе Петра: "До Петра Великого русская церковь, сохраняя свои канонические права, была независима. Он и на церковь наложил свою железную руку. Упразднением патриаршества и учреждением Синода Петр безусловно подчинил и церковь своему произволу… Петр хотя формально и не провозгласил себя главою православной церкви греко-российской, но по формуле установленной им присяги для членов Синода и архиереев при их возведении в сан он существенно сделался ее главою. Синод вошел в череду прочих административных учреждений и стал безусловно зависеть от произвола царя. Светский и часто военный чиновник под странным названием обер-прокурора Святейшего правительствующего Синода именем государя полновластно действует в этом церковном соборе и полновластно управляет духовенством. Этим Петр унизил и церковь и ее пастырей: архиереи наши с тех пор в полной зависимости от верховной власти, унижаются в своих проповедях до самого пошлого ласкательства и лести царедворцев. Более всего дорожа высочайшей милостию и благоволением, пастыри церкви не смеют исполнять главную обязанность своего сана: учить и обличать грех даже в сильных земли. Карамзин, говоря об этом, замечает, что с Петра I "наши первосвятители были только угодниками царей и на кафедрах языком библейским произносили им слова похвальные"" (Фонвизин М.А. Сочинения и письма: В 2 т. Иркутск, 1982. Т. 2. С. 116).
