Самый забавный аспект вмешательства Штази в дела сандинистской Никарагуа заключается в том, что власти ГДР в ноябре 1989 года — месяце, когда пала Берлинская стена, — разрабатывали подробные планы поставок оборудования в Никарагуа до 1995 года на общую сумму в 240 миллионов долларов. И снова почти псе наименования этого списка предназначались для юхнического оснащения тайной полиции Никарагуа и со разведывательного управления. Впрочем, поставки в Никарагуа, подготавливаемые в ноябре 1989 года, также включали в себя такие предметы домашнего обихода, как 400 сковородок, 9 тысяч изделий из фарфора, 18 тысяч изделий из серебра, спальные простыни и полотенца, 36 тысяч кусков мыла. Не забыла Штази и о нуждах женщин, намереваясь отправить такие предметы личного пользования, как обувь, ночные рубашки, колготки, свитера и гигиенические прокладки.
Первое свидетельство того, что никарагуанский режим приближается к краху, пришло в донесении от 15 мая 1989 года подполковника Штази Артура Германа. Читать его следовало между строк. Герман, служивший в 20-м управлении, надзиравшем за церквями, провел в Никарагуа два месяца. «Решающее влияние на местное население оказывает католическая церковь, — писал Герман. — Из трех с половиной миллионов никарагуанцев 80 процентов являются католиками. Долгие годы церковных сановников поддерживали Соединенные Штаты и другие реакционные государства. Огромным влиянием пользуется кардинал Мигель Обандо. Он открыто пользуется своим авторитетом для конфронтации с сандинистским движением». Далее в донесении сообщалось о том, что в Никарагуа не существует такого места в обществе, которое не находилось бы под влиянием церкви, и что «усиливается недовольство существующей идеологией». Кроме того, заместитель директора госбезопасности, команданте Кастильо, заявлял, что необходимо применить против церкви технические методы, и просит в этом содействия Штази.
В одном из предыдущих списков «солидарной помощи», оказываемой восточногерманской разведкой Никарагуа, упоминалось десять устройств для уничтожения документов. Следует предполагать, что 29 февраля 1990 года, когда сандинисты проиграли выборы, устройства были задействованы на полную мощь.
Сальвадор Альенде Госсенс в 60-е годы объездил практически весь свет, побывав в том числе и в Северной Корее, Северном Вьетнаме и Восточной Германии. По его мнению, именно ГДР должна была оказать ему неотложную помощь.
В Восточном Берлине Альенде встретился с генеральным секретарем СЕПГ и главой правительства ГДР Вальтером Ульбрихтом, а также с Германом Аксеном — секретарем ЦК СЕПГ по международным связям. Имела ли место встреча Альенде с Э. Мильке — неизвестно.
В ту пору большее значение имело укрепление связей именно с Аксеном, потому что масштаб поддержки, оказываемой СЕПГ братским партиям, зависел от рекомендаций Аксена. Контакты Альенде с главами компартий различных стран мира не могли оставаться незамеченными западными разведками и, особенно, ЦРУ. Президент США Ричард Никсон вполне обоснованно был обеспокоен развитием событий. Никсон и советник по национальной безопасности Генри Киссинджер прекрасно понимали, что бывший врач Альенде был совсем не тем ясноглазым добродушным реформатором-аграрием, каким его изображали американские либералы.
Пристрастие Альенде к марксизму и тот факт, что чилийская компартия была самой многочисленной и прекрасно организованной во всей Южной Америке, делало Чили превосходной мишенью для экспансии советского блока в этой части света. С геополитической точки зрения возможное установление финансируемой Москвой коммунистической диктатуры представляло угрозу национальной безопасности США. Те, кого бранили за помощь чилийским политическим партиям, вроде христианских демократов, были действительно виноваты в поддержке чилийских коммунистов, как это показала цепь последующих событий.
Вскоре Альенде стал президентом Чили, и режим в Восточной Германии был готов оказать ему помощь в лице специалистов Штази.
В течение считанных недель в Сантьяго под дипломатическим прикрытием были отправлены десятки специалистов по ведению подрывных операций и партизанской войне. Помимо них в Чили оказались специалисты и из других восточноевропейских государств, в том числе и офицеры из Чехословакии, которых разместили в лагере под Вальпараисо. Из СССР в Чили поступили оружие и сборные домики. Учениками разведчиков из Восточной Европы стали молодые марксисты из Революционного фронта Мануэля Родригеса.
Когда военный переворот, состоявшийся в сентябре 1973 года, завершился смертью Альенде и крахом его режима, большинству сотрудников Штази удалось скрыться из Чили благодаря своим дипломатическим паспортам и вернуться домой. Однако кое-кто из восточных немцев остался работать в Сантьяго под дипломатическим прикрытием. Сотрудники Штази помогли десяткам коммунистических лидеров, социалистов-радикалов и выдающихся деятелей правительства Альенде и членам их семей бежать в Восточную Германию и найти там политическое убежище. Среди них были Клодомиро Альмейда, принадлежавший к леворадикальным кругам социалистов и занимавший в различное время посты вице-президента, министра иностранных дел и обороны в социалистическо-коммунистическом коалиционном правительстве Альенде; бывший министр иностранных дел Рикардо Нуньес и генеральный секретарь радикальной социалистической партии Чили Карлос Альтамирано. Несколько сотен менее известных левых радикалов также получили убежище в Восточной Европе. Все они получили щедрую помощь от правительства ГДР, главным образом благодаря тому, что дочь Эриха Хонеккера была замужем за чилийским активистом. Мильке приказал управлению внутренней контрразведки генерала Кратча взять на себя ответственность за безопасность чилийских изгнанников. Его подразделение по надзору за иностранцами, руководимое полковником Райнером Вигандом получило приказ вербовать информаторов из числа чилийских эмигрантов и наблюдать за их политической деятельностью.
Демонстрируя свое непрестанное внимание к чилийским делам, Мильке 18 декабря 1976 года письменно обратился ко всем управлениям Штази: «Чекисты ГДР с великим энтузиазмом и радостью приветствуют великую победу дела международной солидарности, ознаменовавшейся освобождением генерального секретаря чилийской компартии, нашего друга и товарища Луиса Корвалана». Корвалан находился в заключении в Чили. «Благодаря борьбе всех прогрессивных сил мира особенно стран соцлагеря, международного рабочего и коммунистического движения, славного сына чилийского народа товарища Корвалана удалось вырвать из лап фашистской военной хунты», — писал на одном дыхании Мильке. Он заявил, что КГБ СССР приняло «определенные меры», заставившие хунту освободить Корвалана. Чего Мильке не сказал, так это того, что вождя чилийских коммунистов обменяли на Владимира Буковского, русского писателя, помогавшего пролить свет на практику расправ советских властей над диссидентами путем принудительного психиатрического лечения. Натаниэль Дэвис, бывший посол США в Чили в дни переворота и ставший позднее послом в Швейцарии, осуществлял последние переговоры по обмену. «Это, видимо, было первым в истории подобным событием, — писал посол впоследствии, — когда Советы менялись «политзаключенными» с режимом наподобие пиночетского и своими действиями признали, что Буковский был именно таким заключенным, а не обычным преступником или психически больным человеком».
Когда сотрудники Штази, оставшиеся в Чили, завершили работу по вывозу противников пиночетовского режима за пределы страны, они снова взялись за укрепление связей с компартией и в особенности с Революционным фронтом Мануэля Родригеса. Когда компартия Чили публично объявила о том, что от пассивного сопротивления переходит к «вооруженной борьбе», восточногерманский режим оказался вполне готов к этому. Офицеры управления внешней разведки Штази организовали «подпольную железную дорогу», пролегавшую через Мексику. Чилийских коммунистов снабжали поддельными паспортами, а радикалов-специалистов тайно переправляли сначала в Чехословакию, а затем в ГДР.
Тщательно засекреченный и надежно охраняемый специальный учебно-тренировочный лагерь, получивший кодовое наименование «Байкал», был организован восточнее Берлина близ польской границы. Это было идиллическое местечко, располагавшееся между двух озер, окруженное высокими соснами. Чилийцы проживали в шести уютных бунгало и питались в обшитом сосновыми досками банкетном зале. Кроме охраны здесь находились двое поваров и два человека, занимавшихся уборкой помещений. Этот лагерь обычно использовался в качестве тайного места отдыха для сотрудников управления внутренней контрразведки. Согласно указанию Мильке это управление должно было курировать учебу чилийцев. Сам Мильке получал приказы об этом же от генерального секретаря СЕПГ Эриха Хонеккера, руководствовавшегося при этом рекомендациями Германа Аксена. Учебный план на объекте «Байкал» включал в себя методику саботажа и убийств, обращение со взрывчатыми веществами и марксистско-ленинскую теорию. Обращению с оружием чилийцы обучались на стрельбище, созданном персоналом управления госбезопасности в Мотцене, к юго-востоку от Берлина. Для маскировки чилийцев одевали в национальную охотничью одежду зеленого цвета. Курсы длились пять месяцев и обычно начинались в марте. Для того чтобы удостовериться в том, что Штази точно выполняет указания высшего руководства СЕПГ, последнее внимательно надзирало над учебными планами. Функционеры ЦК часто посещали объект «Байкал» с целью контроля над учебным процессом и отдавали новые приказания и тем самым, по свидетельству бывшего полковника Штази Райнера Виганда, «демонстрировали чилийцам руководящую роль партии». Хотя кое-кто из чилийцев обучался и на Кубе, наиболее важное обучение осуществлялось именно в ГДР.
