дань мечты.
Да нужно ли вообще знать, кто именно были создатели тех или других творений человеческого духа, например «Илиады» или «Слова о полку Игореве»? Так ли уж важно знать, принадлежат ли именно Шекспиру творения, ему приписываемые? «Кто был творец Макбета, Гамлета, Лира? – говорит Гнедич. – Да не все ли равно? Я повторяю слова Твена: „Бэкон ли это был, другой ли кто – актер ли, сын мясоторговца из Стратфорда. Важно то, что до нас дошли изумительные перлы человеческого творчества, перед которыми склоняются писатели всего мира. Все Гомеры, Овидии, Данте, Гюго, Расины, Мольеры, Гете, Шиллеры, Байроны меркнут перед ярким солнцем ослепительного творчества Шекспира“».
В конце концов, «что в имени тебе моем?». Достаточно знать, что эти великие творения, до сих пор действующие обаятельным образом на современного человека, явились в результате синтетической работы большого ума той или иной эпохи, и в этом вся суть.
Я напомню здесь один из эпизодов, бывших во время Великой французской революции, когда дух человека возвышался над обыденной действительностью. Во время работ под крышей одного дома двое рабочих внезапно почувствовали, что доска, на которой они держались, подломилась и им неизбежно грозила гибель. «Кому умирать – одному или обоим?» – мгновенно промелькнуло между ними. Один заявляет, что у него семья и дети, и мгновенно другой товарищ, будучи холостым, бросается вниз и погибает, спасая тем самым жизнь своего товарища-семьянина.
Во время Севастопольской кампании на поле чести остались друг возле друга два раненых врага – один из них был русский, другой француз. Оба страшно страдали от холода. Наутро русский проснулся бодрым и заметил, что он был прикрыт плащом француза, который лежал возле него мертвым.
Во время бывшей русско-японской войны одно русское военное судно, после боя не будучи в состоянии сопротивляться, уже сделалось добычей неприятеля, но в то время, когда его влекло японское судно в плен, два русских моряка, оставшиеся на судне и не замеченные другими, спустились в его трюм и, открыв кингстоны, потопили и себя и судно в пучине моря, спасая тем самым честь Андреевского флага.
Во время гибели «Титаника», сопровождавшейся столькими человеческими жертвами, когда для всех открылась безбрежная могила океана, от гибнущего корабля отчаливает вместе с другими до крайности перегруженная людьми спасательная лодка, среди которых преобладают женщины и дети. Вдруг рулевой заявляет, что всем грозит гибель, если лодка не будет облегчена, и три пассажира-англичанина немедленно выбрасываются за борт и гибнут вслед за тем, спасая тем самым других, оставшихся в лодке.
Имена всех вышеприведенных героев и других, им подобных, остаются неизвестными. Но что ж из этого? Разве от этого в какой-либо мере умаляется значение самих фактов в человеческой жизни, разве эти самые факты будут меньше волновать других своим геройством, оттого что мы не знаем имен самих героев? Разве безвестный герой оставляет меньше следа в нас своим подвигом? Ничуть! Скажу, напротив. Безвестность героя в моих глазах еще больше говорит за безукоризненность самого подвига. В конце концов в общечеловеческом прогрессе имеет значение конечный результат в форме проявленного действия как синтеза всей жизнедеятельности человеческой личности данной эпохи.
Кто полагает, что оставление своего собственного имени в потомстве обеспечивает ему неувядаемую о себе память и, так сказать, вечную жизнь среди последующих поколений, тот глубоко заблуждается, и прежде всего потому, что это по существу неверно, ибо память на имена в человечестве, вообще говоря, коротка и, во-вторых, потому, что дело не в имени, а в той сознательной деятельности, которую проявила данная личность в течение жизни и которая входит как известная частица в общечеловеческую духовную культуру.
Пусть эта частица окажется крупинкой, крайне малой величиной в эволюции общечеловеческой духовной культуры, но нельзя представить себе, приняв во внимание закон сохранения энергии и понимая нервно-психическую деятельность как проявление этой энергии, чтобы какая бы ни было человеческая личность не вносила самой себя хотя бы в виде малейшей, пусть даже неизмеримо малой частицы, в общечеловеческую духовную культуру. А это и обеспечивает ей вечную жизнь за периодом ее земного существования. Таким образом, нет основания гоняться непременно за большими делами, ибо и малые дела столь же необходимы человечеству, как и большие.
Если та или другая личность в общем ходе эволюции человеческой культуры заявляет себя отрицательно, это, само собой разумеется, большой минус для последней, ибо процесс культуры идет не прямолинейно, а зигзагами и скачками. При этом нельзя забывать, что все отрицательное имеет часто и положительную сторону хотя бы тем, что оно вызывает большую силу протеста и затрату на него энергии со стороны личностей, вносящих положительную струю в духовную общечеловеческую культуру, оттеняя тем самым все положительное, все морально более высокое. Таким образом, отрицательные стороны в деятельности той или другой личности в конце концов только задерживают временно развитие общечеловеческий духовной культуры, не останавливая окончательно ее поступательного хода в истории народов.
Мы ведем, например, войну, и какие бы лозунги ни выдвигались в борьбе народов, как бы ни было ценно отстоять значение права над силой, но несомненно, что сам факт войны противоречит общечеловеческой идее братства народов, как смертная казнь противоречит идее перевоспитания преступных людей.
Но кончится война, и поверьте, что слова «мир» и «братство», быть может, никогда не прозвучат так пленительно, так искренно для человечества, как непосредственно вслед за войной, особенно если мир заключим на справедливых началах.
Да и сама война выдвигает так много моральных и общечеловеческих вопросов, вопросов, связанных с развитием народоправства в разных странах и в особенности у нас, что имеется немало оснований думать, что эта именно война явится горнилом очищения для человечества за те социальные неустройства, в которых оно жило столько веков.
Известно, с другой стороны, какое отвратительное впечатление вызывает зрелище совершенной казни, и не потому ли, чтобы поддерживать институт смертной казни, этот позор человечества, защитники казни даже вынуждены скрывать выполнение ее от взоров публики.
Но как бы то ни было, личности, которые борются за общие блага человечества, которые руководятся идеями права и гуманности, должны быть признаны настоящими творцами духовной общечеловеческой культуры и, следовательно, вместе с вечной жизнью имеют права и на вечное признание человечества не в смысле только прославления их имени в потомстве, которое в конце концов все равно забудется в течение миллионов лет,
