Джон. Значит, у этого мужчины за «ширмой» — «ребенок», которому нужны любовь и внимание, но мужчина не допускает такой нужды и не может попросить того, в чем нуждается.
Робин. Да, но ему необходимо получить эмоциональную поддержку, пускай в замаскированном виде. Самый простой выход — заболеть, ведь за больным, даже если он «большой, сильный мужчина», ухаживают, вокруг него суетятся.
Джон. И вот вам внимание и любовь, хотя вы и не допускаете, что именно этого добивались!
Робин. Верно. А если вам требуется уход «по высшему разряду», вы можете «затеять» нервный срыв. Во всяком случае, «большой, сильный мужчина» получит необходимую заботу, но будет думать, что тревожатся из-за его болезни, но не о нем.
Джон. Будет верить, будто его тело одолела случайная хворь. Но не поверит, что его «подвел» дух… Он бы посчитал такое непростительной слабостью.
Робин. Совершенно верно.
Джон. Ну, а что жена в «кукольном доме»?
Робин. Она вышколена и знает, «из чего сделаны девочки… из конфет, и пирожных, и сластей всевозможных». Ей позволены непосредственность, нежность, чувствительность, слезы, ей разрешили, сколько захочет, «играть» с эмоциями, чтобы не тянулась к логической мысли. Но ей строго-настрого запретили напористость, самоуверенность, и пускай только посмеет превзойти мужчину, чтобы он почувствовал свою неполноценность!
Джон. И она уцепилась за детскость. Вместо «ребенка» она сунула за «ширму»… себя «зрелую».
Робин. Да, она спрятала свою сильную, деятельную, зрелую сторону.
Джон. И особенно, как мне кажется, любые намеки на решительность.
Робин. Да-да, конечно. А если и проявляет уверенность, силу, агрессивность, то всячески их маскируя. Достигая чего-то, должна притворяться, что даже не знает, как это получилось. Гнев на мужа может «обрушить» только в форме деструктивных фантазий.
Джон. Представит, что он попал в автомобильную катастрофу.
Робин. Да, что «размазан» по всему шоссе… Или примется пылесосить пол без пылинки у него под ногами, когда он хочет поскорее «уйти» в воскресную газету.
Джон. Или же начнет «зачитывать» жалобы на продавцов в магазине, на мать, погоду, детей, на неприемлемую форму земного шара, пока муж, наконец, не задумается: а не он ли причина причин всех этих безобразий.
Робин. Ну, это немного в сторону… Суть в том, что она не отдает себе отчета в своем раздражении и не понимает, что способна быть сильной, взять на себя ответственность. Она такая — за «ширмой».
Джон. Хорошо, что же их потянуло друг к другу?
Робин. Они обнаружили, что прекрасно друг другу подходят, как верный ключ к замку. Отличная пара, ведь она — как раз того сорта женщина, какую считали за достойный восхищения образец в его семье, а он — именно того типа мужчина, какой был одобрен в ее семье. Это они оба осознали. Вдобавок они нашли друг друга подходящими на бессознательном уровне, где «сделка» в действительности и заключается. Он доверил ей свою «ребячью» долю, она ему взамен — свою силу и взрослость.
Джон. Что значит — «он доверил ей свою «ребячью» долю»?
Робин. У каждого из них есть незрелая, детская сторона. Она может притвориться, что возьмет на себя всю эту детскость, то есть будет «ребенком» за двоих, он же — что взвалит на себя их зрелость, то есть решительность, опыт, настойчивость. И их семейный «механизм» будет неплохо работать: ведь спрятанное у каждого партнера за «ширмой» не будет их слишком тревожить, прорываясь в замаскированном виде. В паре двоим в каком-то смысле будет лучше, чем порознь.
Джон. Лишь в каком-то смысле?.. Что же им будет мешать?
Робин. Ну, она теперь несет, так сказать, двойную «нагрузку» детскости, он — полной ответственности, поэтому они могут «зациклиться» на расчете: «Я — Тарзан, ты — просто Джейн» с риском впасть в крайность. Ему будет все труднее даваться непосредственность, игра, все меньше ему будет отдыха, удовольствий, и где-то в глубине себя он ощутит неудовлетворенность, хотя не поймет ее причины.
Джон. А она все больше времени проводит в четырех стенах и уже с опаской воспринимает любой предстоящий выход из дома?
Робин. Да, она только варит варенье да строит замки на песке вместе с детьми. Часть ее жаждет более взрослых занятий, но в ней все меньше остается решимости даже попробовать.
Джон. Однако соглашение действует в известных пределах — несмотря на ограничения для обеих сторон.
Робин. Да, конечно, В конце концов, эта модель покорила весь Запад, Британскую империю создала. Она до сих пор функционирует в Далласе (Город на юге Соединенных Штатов; юг считается средоточием патриархальных традиций и пережитков.)
Джон. И при каких же обстоятельствах такой брак дает сбой?
Робин. Устав от своей роли «Тарзана» или «Джейн» — а эта усталость может ощущаться преимущественно на уровне подсознания — кто-то из партнеров попробует нарушить равномерный ход «механизма». Но в тот же момент другой яростно бросится его налаживать. А поскольку одному сломать махину не под силу, то модель «Тарзан — Джейн» опять покатила по наезженной колее.
Джон. А что же случается, если один из партнеров пробует нарушить равновесие?
Робин. Ну, давайте сначала возьмем «большого, сильного» мужа — Тарзана. Предположим, на службе у него «напряженка», с которой он не справляется. Тогда его «ребенок» за «ширмой» станет капризничать, требовать к себе внимания, и чувство какой-то детской беспомощности, обычно спрятанное, начнет рваться наружу и беспокоить его. Он хандрит, избегает своих обязанностей, норовит опереться на жену. Но эта «игра» совсем не по сценарию «Я — Тарзан, а ты — просто Джейн», и жену охватывает страх.
Джон. Потому что, если она «подыграет», ей надо становиться ответственной, что означает — вытащить кое-что из-за «ширмы».
Робин. Да, но это нарушает их первоначальный договор. И крайне пугает обоих. Он чувствует себя «плохим», обнаружив свою потребность быть «слабым», она страшится принять на себя ответственность. И она пробует восстановить нарушенное равновесие, сопротивляется перемене.
Она может еще сильнее его захандрить или даже серьезнее его заболеть. Очень часто, несмотря на то, что у мужа обнаружилось стрессовое состояние и депрессия, к врачу отправляется жена. Врач, конечно же, удивляется, почему его пилюли не помогают…
Джон. А что муж?
Робин. Жена вынуждает его вернуться в роль «большого, сильного мужчины», становясь беспомощнее обычного. Он должен смотреть за ней. И этим тонким маневром, даже не осознавая, что делает, она поддерживает его на ходу. Он должен быть «сильным», чтобы позаботиться о ней! Солдат, как ни измучен, а тащит раненого товарища и преодолевает рубеж, на котором сдался бы, будь он один. А может, это и не он, может, его самого кто-то за собой тащит…
Джон. Да, ну, а депрессия мужа, болезнь?
Робин. Стресс отступит, или он найдет способ с ним «покончить» — сменит работу, еще что-то придумает. И рано или поздно его «ребенок» за «ширмой» угомонится, перестанет угрожать семейному соглашению.
Джон. Тогда-то можно и ей выздоравливать?
Робин. Да, болезнь сослужила службу. А ее врач, возможно, наконец вздохнет с облегчением: нашел-таки пилюли, которые действуют!
Джон. Значит, «кукольный дом» выстоит. И хотя каждый из партнеров временами может переживать неудовлетворенность браком, другая сторона всегда воспротивится переменам, защищаясь, доставит «бунтовщику» неприятности.
Робин. Да, этот брак стоек, хотя немного «душит».
Джон. Ну, а если все-таки кто-то из двоих сознательно решился на перемены? Жена, например, вступила в феминистское движение, муж наотрез отказывается участвовать в «крысиных гонках».
Робин. Это создаст напряжение в супружеских отношениях, которое может повлечь к разводу.
Джон. И они не сохранят соглашение?
Робин. Брак окажется под угрозой, если партнер, который противится переменам, не получит помощь со стороны.
Джон. Так. Теперь давайте поговорим о «кукольном доме» наоборот, где роли поменялись, где женщина играет «сильную, взрослую» роль. «Я — Тарзан, ты будешь Джонни».
Робин. Тут на память сразу приходит известный образ со старинной «курортной» открытки: муж — подкаблучник. Подобно жене из «кукольного дома» он не принимает ответственности, не способен защитить, только и делает, что смотрит за своей половиной. Фактически ведет себя как ребенок. Но кто-то же должен в семье быть «за взрослого», «делать дело». И кончается тем, что жена берется нести семейную «ношу». Становится, так сказать, «матерью» своему муженьку. Но часть ее возмущена этой ролью, вот ему и достается от жениного каблука.
