она показалась мне намного меньше и похожей на рыбу-молот.)
Затем она каким-то образом приземлилась рядом с нами. Из нее вышел тот, кто сидел внутри, и направился прямо ко мне. (Женщина-получеловек?) Остальные люди отбежали на почтительное расстояние и оттуда поглядывали на нас.
Женщина сказала мне, что меня хорошо знают в другом мире (из которого она пришла) и следят за тем, как я выполняю свою задачу (миссию?). Она говорила строгим, почти угрожающим тоном и как будто придавала немалое значение этому разговору.
Комментарий к седьмому сновидению
713 Поводом для сновидения было предвкушение поездки ко мне, которую сновидец намеревался предпринять в ближайшие дни. Начало свидетельствует о позитивном, обнадеживающем ожидании. Драматическое развитие начинается с внезапного появления НЛО, который явно старается показать себя наблюдателю как можно четче. При ближайшем рассмотрении становится заметно, что это не машина, а какое-то живое существо, глубоководная рыба, что-то вроде гигантского ската, который, как известно, порой пытается взлетать над водой. Маневры подчеркивают связь НЛО с наблюдателями и завершаются посадкой. Получеловеческая фигура выбирается из аппарата, тем самым раскрывая разумные человеческие отношения между НЛО и наблюдателями. Это впечатление усиливается тем фактом, что выходит женская фигура: будучи неизвестной и неопределенной, она принадлежит к типу анимы. Нуминозность архетипа вызывает у присутствующих паническую реакцию – иными словами, сновидец отмечает субъективную реакцию бегства. Причина кроется в судьбоносном значении фигуры анимы: она – Сфинкс для Эдипа, Кассандра, вестница Грааля [432], «белая дама» [433], предвещающая гибель, и т. д. Недаром ее сообщение гласит, что она пришла из другого мира, где сновидца знают и откуда внимательно следят за тем, как он выполняет свою «миссию».
714 Анима олицетворяет коллективное бессознательное [434], «царство матерей», которое, как показывает опыт, тяготеет к влиянию на сознательный образ жизни, а когда влиять исподволь невозможно, – насильственно вторгается в сознание, щедро извергая диковинное, откровенно непонятное содержание. НЛО во сне – содержание именно такого рода, предельно странное и чуждое. Трудность усвоения образа в этом случае настолько велика, что обычные способности понимания подводят сновидца, и он прибегает к мифическим средствам объяснения – вспоминает звездных обитателей, ангелов, духов, богов еще до того, как осознает увиденное. Нуминозность этих идей столь велика, что человек никогда не задается вопросом, а не признак ли это субъективного восприятия процессов коллективного бессознательного. В общепринятом понимании субъективное наблюдение может быть либо «истинным», либо «неверным», как обман чувств или галлюцинация. Тот факт, что галлюцинации тоже истинны и вызываются вполне объяснимыми причинами, попросту не принимается, по всей видимости, во внимание, пока отсутствуют нарушения патологического свойства. Однако проявления бессознательного встречаются даже у нормальных людей, причем эти проявления могут быть настолько «реальными» и поразительными, что наблюдатель инстинктивно сопротивляется их восприятию, твердит о бреде или галлюцинации. Инстинкт прав: ведь смотрят не только извне внутрь, но и изнутри вовне. Когда внутренний процесс не поддается усвоению, он часто проецируется вовне. Существует правило, согласно которому сознание мужчины проецирует все восприятия, исходящие от женской персонификации бессознательного, на фигуру анимы, то есть на реальную женщину, с которой он связан не менее, чем с содержанием своего бессознательного. Этим объясняется судьбоносное качество анимы, на которое намекает во сне вопрос к сновидцу – как тот справляется со своей жизненной задачей («миссией»), в чем видит raison d’être, смысл и цель своего существования? Это вопрос индивидуации, важнейший среди всех вопросов, заданных Эдипу Сфинксом в виде детской загадки [435], – и понятый совершенно неправильно. (Можно ли вообразить записного афинского театрала-интеллектуала, увлеченного «ужасными загадками» Сфинкса?) Эдип не использовал свой разум для раскрытия сверхъестественной природы этой по-детски простой и будто бы наивной загадки, а потому пал трагической жертвой судьбы: он-то думал, что ответил на вопрос, но отвечать следовало Сфинксу, а не «отражению» (Spiegelfechterei).
715 Подобно тому, как Мефистофель оказывается «квинтэссенцией» пуделя [436], так и анима является квинтэссенцией НЛО. Но Мефистофель – еще не весь Фауст, и анима тоже – лишь часть целого, на что смутно намекает глубоководная рыба, или «круглость». Здесь анима выступает посредником между бессознательным и сознанием; она – двойственная фигура, подобная Сфинксу, составленная из животного инстинкта (тело) и специфически человеческих качеств (голова). В ее теле заключены силы, определяющие судьбу человека, а в ее голове таится возможность их разумно изменять. (Эта основная идея также отражена в картине, которую мы воспроизведем позже.) Сон говорит на мифическом языке, использующем представления об ином мире и об ангельских существах, наблюдающих за делами людскими. По сути, симбиоз сознания и бессознательного выражается очень ярко.
716 Таково, по крайней мере, самое близкое к удовлетворительному объяснение, которое мы можем дать. Что касается возможной метафизической подоплеки, мы должны честно признаться в своем невежестве и невозможности предъявления доказательств. Сновидение очевидно стремится создать психологему, которую мы снова и снова встречаем во множестве форм, независимо от того, понимать ли НЛО как сугубую реальность или как субъективные причуды. Психологема реальна сама по себе. Она опирается на реальное восприятие, которому не нужна физическая реальность НЛО, поскольку оно сложилось задолго до того, как об НЛО стало вообще известно.
717 Конец сна особо подчеркивает сообщение «полуженщины»: оно строгое и даже отчасти грозное. Коллективной параллелью тут будет широко распространенный страх, что НЛО могут угрожать человечеству, что связь с другими планетами может иметь непредсказуемые последствия. Эта точка зрения подтверждается тем фактом, что сокрытие некоторых сведений об НЛО американскими властями [437] и вправду имеет место.
718 Глубину и опасность проблемы индивидуации нельзя отрицать в эпоху, когда разрушительные последствия массового сознания сделались столь очевидными, ибо индивидуация представляет собой великую альтернативу, которую способна выбрать наша западная цивилизация. Никто не станет спорить с тем, что в диктаторском государстве личность лишается свободы, да и мы сами тоже можем свернуть к такому политическому развитию, а относительно наличных средств защиты имеются обоснованные сомнения. Отсюда со всей неотложностью встает вопрос: позволим ли мы отнять у себя нашу индивидуальную свободу? Что мы можем сделать, чтобы этого не допустить?
719 Мы обеспокоенно оглядываемся по сторонам в поисках коллективных мер, тем самым укрепляя ту массовость, с которой хотим бороться. Есть всего одно средство от усредняющих последствий всех коллективных мер – нужно всячески отстаивать и повышать ценность личности. Требуется коренное изменение установки, настоящее признание человека как целого. На подобное способен только индивидуум, и все должно начинаться с индивидуума, чтобы стать реальностью. Таково послание нашего сна, обращенное к сновидцу, послание от коллективных, инстинктивных основ человеческой природы. Крупные политические и общественные организации должны быть
