Вот так, подойдя вплотную к подлинной модели типа Уилбер-II, Али начинает свою книгу «Бесценная жемчужина — Интеграция личности в Бытие: подход с позиции объектных отношений», которая представляет собой великолепный вклад в восточную/ западную психологию и психотерапию. Единственная серьезная проблема этой книги, на мой взгляд, состоит в том, что, хотя в ней заметен сдвиг от Уилбера-I к Уилберу-II, Али мечется между ними, противореча самому себе.
С одной стороны, Али решительно становится на сторону общего процесса развития (сильной модели Ауробиндо/Уилбер-II), в котором развитие эго — не вытеснение Сущности, но рост в сторону Сущности как часть процесса единого общего развития или эволюции. Так он говорит, что Личная Сущность— «это предельный продукт развития эго. Другими словами, развитие эго и духовное просветление — это не два разобщенных процесса, а части одного процесса» (стр. 154). Он очень ясно отмечает это снова и снова. «Более правильно считать, что развитие эго и духовная трансформация образуют один объединенный процесс человеческой эволюции... Внутренняя эволюция идет от рождения, через развитие эго, к реализации Личной Сущности. Так что это единый процесс эволюции от начала развития эго до конечных стадий духовного просветления» (стр. 161). «Это радикальный отход от воззрений традиционных духовных учений и современной психологии», — пишет он. «Он объединяет две эти области в одну — область человеческой природы и развития» (стр. 154).
Это «объединение», разумеется, было центральным посланием «Проекта Атман» и Ауробиндо, а до этого — Фихте и Шеллинга. Этот сдвиг к вполне сформировавшейся ориентации на модель типа Ауробиндо/Уилбер-II позволяет Али сделать подлинно глубокий и важный вклад в технику духовной трансформации (и постформального развития), работая с ранними травмами самости (как мы увидим, в особенности, в осевой точке-2). Если развитие самости и духовное развитие являются частью одного и того же спектра сознания, а не просто антагонистами, то ранняя травма первого может воспрепятствовать возникновению второго. В этом суть Алмазного Подхода (и модели Уилбер-II).
Однако по всей «Бесценной жемчужине» рассеяны заметные пережитки подхода «Али-I» (романтической модели типа Уилбер-1). Я хочу привести несколько развернутых примеров таких моментов, чтобы показать в чем тут дело, и пояснить, почему этот вопрос так важен.
Начнем с подлинной Самости, или Атмана, или Неотъемлемой Самости. Является ли она полностью реализованной у младенца? Как мы видели в Главе 6, с точки зрения романтиков, неоюнгианцев, Уошберна и модели Уилбер-I, Неотъемлемая Самость полностью присутствует в младенчестве, но развитие эго отвергает, вытесняет или затемняет эту Основу. Эго отчуждается от Основы, но позже оно может вернуть себе эту Основу («в зрелой форме» или «на высшем уровне») и, тем самым, воссоединиться с Богом, Основой, Бытием или Сущностью. Таким образом, в начале эволюции самость едина с Основой; в середине эволюции самость отчуждается от Основы; на дальних этапах эволюции самость воссоединяется с Основой, что является возвращением чего-то, что полностью присутствовало на ранних стадиях эволюции, но впоследствии было утрачено. Такова стандартная романтическая модель в любой из ее форм.
Более символическая концепция вечной философии заключается в том, что самость отчуждается от духа в ходе инволюции, а не в ходе событий эволюции. Инволюция — это предшествующее (но также и вневременное) движение, посредством которого дух выходит за свои пределы, создавая душу, которая выходит за свои пределы, создавая разум, который выходит за свои пределы, создавая тело (прану), которое выходит за свои пределы, создавая материю. Каждый младший уровень представляет собой ограничение, проявление или уменьшенное выражение своего старшего измерения, так что все волны, в конечном счете, представляют собой проявления океана самого Духа. Но каждая более низкая волна «забывает» свое старшее измерение (амнезия), так что конечным продуктом является мир материи, простирающийся сам по себе и недоумевающий как он сюда попал.
Затем эволюция продолжает развертывать и вспоминать то, что было свернуто и забыто: из материи возникает жизнь; из жизни возникает разум; из разума возникает душа; из души возникает дух, который служит Основой и Целью всей последовательности. Согласно этому воззрению, младенец, действительно, рождается в «облаках великолепия», поскольку (по тибетской версии) он инволюционировал из духа в душу, а затем в разум и вошел в материальное тело. Но младенец ни в каком смысле не пребывает в полном контакте с Дхармакайей (кроме как в том, что Дух — это Основа всего сущего, включая младенцев). Скорее младенец, по существу, стоит в конце инволюционной линии (первичное отчуждение уже произошло) — ив начале эволюционной линии, которая теперь находится в своей самой нижней и начальной точке: младенец представляет собой, прежде всего, телесную самость — инстинктивную, витальную, импульсивную, нарцистическую, эгоцентрическую; он живет ради еды, и его Бог — полный рот.
Именно потому, что младенец находится на самом нижнем уровне своего фронтального развития и эволюции, он слит с самым нижним измерением духа и внедрен в него: он един с материальным и физическим миром (по словам Пиаже, «самость здесь, так сказать, материальна»). Это недифференцированное состояние протоплазматической осведомленности, которое доминирует в раннем младенческом состоянии (фаза слияния осевой точки-1). Нет ни дифференцированных эмоций, ни эмоционального постоянства объекта; не существует ментальных понятий, символов или правил; логики, нарратива, поэзии, математики, искусства, музыки, танца; нет способности входить в положение другого и, следовательно, нет ни подлинной любви, ни сострадания, ни милосердия, ни терпимости, ни благожелательности.
Другими словами, это романтическая идея Основы. Именно потому, что у романтиков отсутствовало какое-либо подлинное понимание инволюции, они вообразили, что это раннее младенческое состояния — и есть сама великая Основа Бытия просто потому, что оно «не дифференцировано».
Самость, конечно, очень скоро дифференцирует и трансцендирует это грубое физическое слияние, чтобы отождествиться с эмоциональным телом, затем с разумом, затем с душой, затем с самим духом, трансцендируя все и заключая в себя все. Этот выход за пределы состояния физического слияния представляет собой болезненное пробуждение к отдельному бытию телесной самости (осевая точка-2). Это пробуждение — вовсе не утрата духа или сущности, а мучительный первый шаг к полному пробуждению самого духа.
В противоположность этому романтики пришли к понятному, но крайне наивному заключению, что боль и отчуждение возникающего эго проистекают из того, что Бог был только что утрачен (тогда как эго — это просто первый болезненный шаг назад к Богу). Таким образом, мы приходим к традиционному романтическому взгляду, который состоит в том, что (1) самость младенца начинает свое существование в единстве с Основой, но это единство бессознательно; (2) что это единство затем с необходимостью утрачивается или вытесняется возникающим эго; (3) эго, после обязательного разрушения основы, затем вернуться к Основе, вернуть ее себе или как-то еще восстановить, но теперь вполне сознательно, тем самым осуществляя духовное воссоединение. Если младенец един с Основой бессознательно, то зрелая самость едина с Основой сознательно.
Но даже романтики начинали понимать, что их схема несостоятельна, поскольку второй шаг невозможен ни при каких условиях. Все вещи едины с Основой; если вы утрачиваете это единство, вы прекращаете существовать. Скорее вы можете осознавать или не осознавать это единство. Но если вы уже его не осознаете, вы не можете спуститься еще ниже. И поскольку романтики уже признали, что самость младенца не осознает это единство, то это, на самом деле, означает, что самость младенца уже пала. Но здесь романтики попадают в весьма двусмысленную ситуацию. Если раннее примитивное состояние уже является падшим, то просветление не может быть возвращением прошлого, и весь побудительный импульс традиционной ретроромантической ориентации оказывается подорванным в самой основе.
(Исторически романтизм затем либо эволюционировал к подходу Гегеля/Ауробиндо/Уилбера-II, либо затухал как последовательное движение, хотя, конечно, ретроромантизм продолжает возникать в виде распространенного до/транс заблуждения, к которому мы вернемся ниже.)
Единственный способ попытаться спасти специфически ретроромантическую программу состоит в том, чтобы выбрать курс, намеченный Уошберном. Если просветление будет возвращением или воскрешением чего-то, что присутствовало у младенца, но было утеряно, тогда младенческое состояние должно быть единым с Основой, и это единство должно «неограниченно присутствовать» каким-то полностью осознаваемым образом. Как я старался показать в Главе 6, это совершенно несостоятельно; тем не менее, это единственный возможный способ продолжать придерживаться ретроромантической парадигмы.
