Если вы найдете себя, откроете свое настоящее лицо, вы будете чувствовать себя удовлетворенными и полноценными, вы будете дома, не нужно будет ничего искать. Вы уже нашли.
Но эти люди не дадут вам найти себя. Они будут сбивать вас, а причина очень проста: у них свои цели, свои идеи, и вы должны жертвовать собой ради их идей. Политики будут использовать вас для своих целей.
Религия – для своих. Никого не интересуют дети, и причина ясна: из ребенка формируют конкретный образец, который соответствует обществу, нации и определенной идеологии.
В России ребенка с самого рождения учат коммунизму. Он знает такие имена, как Карл Маркс, Фридрих Энгельс, Ленин; они для него как боги. В некоммунистических странах принцип такой же, только имена другие. Каждый жертвует собой ради дурацкой идеологии, теологии, политики, религии. Поэтому люди становятся потерянными.
Ребенок позволяет делать это с собой по одной простой причине – он не знает, кем он станет в будущем. Обычно он зависит от своих родителей, от тех, кто старше его – тех, кто лучше знает. И он не думает, что они знают не больше, чем он сам. Они с ним в одной лодке и знают ничуть не больше, чем ребенок. Разница в том, что ребенок невинен. Взрослые хитры и незнающи, поэтому они делают вид, будто все знают.
Мой дед часто водил меня к разным махатма, святым, и говорил мне:
– Если ты не пойдешь, я тоже не пойду, потому что без тебя там скучно, а с тобой все оживает.
И у меня возникал вопрос: а что может сделать ребенок?
Один индуистский монах, Свами Видьянанда, все время приезжал в наш город в сезон дождей. Четыре месяца он читал лекции – он был очень известным учителем. В первый день я пошел на его лекцию вместе с дедом. Я просто стоял рядом. Никто не говорил мне сесть, и никто не выгонял меня, потому что все знали моего деда. Все знали, что он был опасным человеком. Если кто-то говорил: «Мальчик, сядь, ты ведь не понимаешь таких важных вещей», мой дед отвечал: «Я тоже ничего не понимаю, а мне семьдесят лет. Так что помолчите, раз вы понимаете! А он мне расскажет». Понятно, что они не могли меня выгнать, не могли остановить меня, а я спрашивал у Видьянанды:
– Я хотел бы уточнить одну вещь. То, что вы говорите – вы познали это на собственном опыте или у кого-то заимствовали? Помните, вы находитесь в Божьем храме.
Это был храм Рамы Мандир, лучшее место города, самый прекрасный храм с красивым мраморным холлом – и самые лучшие лекции проходили в нем. Я сказал ему:
– Вы смотрите на статую Рамы; и помните, что вы находитесь в священном месте и что вы в рясе, и вы монах. Не посрамите свою мантию и не посрамите своего Бога. Просто скажите правду: то, что вы говорите – вы все это пережили на собственном опыте? Вы знаете Бога? Вы видели Бога, как сейчас видите меня? Вы говорили с Богом, как сейчас говорите со мной? Или вы читали о нем в книгах?
Наступило долгое молчание. Он колебался.
Я сказал:
– Ваше молчание все доказывает. Лучше вам сказать правду. Если вы видели Бога, почему не отвечаете? Вы напуганы – я вижу у вас испарину на лбу, хотя здесь прохладно.
Монах ответил:
– Я никогда не думал об этом. Но будучи саньясином и находясь в храме Божьем, я не могу лгать. Все, что говорю, получено не в результате личного опыта. Я говорю о том, что когда-либо читал, слышал и изучал.
Тогда я сказал ему:
– Убирайтесь! Немедленно убирайтесь из этого места! И приведите сюда человека, который познал все сам. Вы вливаете чужие помои в уши этим бедным людям и говорите им то, о чем они и так знают…
Я обратился к присутствующим:
– Послушайте своего гуру!
Он был гуру для нашего города вот уже много лет – а ему было около шестидесяти на тот момент, – много лет он ежегодно приезжал в город на четыре месяца. Но этот раз был последним. С тех пор в городе я ничего о нем не слышал.
Когда я путешествовал по Индии, я пытался узнать, что произошло с Видьянандой, умер ли он или все еще был жив? Что с ним случилось? В конце концов, я встретил его в самом неожиданном месте, около Мадраса, в городе Адьяр.
Адьяр – это центр теософического движения. Я отправился в Мадрас с докладами, и мой сопровождающий хотел посмотреть Адьяр. Адьяр – очень красивый город, теософисты отлично постарались. Они создали прекрасное место, но сейчас оно заброшено, никто не приезжает туда. Они построили шикарные дома, коттеджи, огромный сад – целое поселение.
В Адьяре растет самое большое фиговое дерево. Когда процветало теософское движение, его участники проводили собрания под этим деревом. Тысячи людей могли поместиться в его тени!
И в Адьяре была самая ценная библиотека в мире: там хранятся самые важные и древние рукописи. Теософисты собирали манускрипты из Китая, Тибета, Ладакха, Монголии, Кореи – удивительные места, удивительные языки. Я нашел того монаха в библиотеке; он работал библиотекарем, он больше не был монахом.
Видьянанда не мог узнать меня (ведь он видел меня еще совсем ребенком), и мне пришлось напомнить ему, кто я. Я сразу узнал его: на тот момент ему было уже под девяносто лет, но между шестьюдесятью и девяноста не такая большая разница… Да, вы становитесь старше, но больших изменений во внешности не происходит. Он стал старым, слабым, но в каком-то смысле он помолодел и выглядел бодрее. Я спросил его:
– Что произошло?
– В тот день ты изменил мою жизнь, – ответил он. – После встречи с тобой я не мог говорить с такой же уверенностью, как говорил раньше. Я потерял уверенность. Сначала я пытался, но во мне возникал вопрос: если я сам не знаю, как могу говорить об этом людям? Возможно, это истина, а возможно, нет – кто знает? Я совершаю грех, потому что эти люди будут думать, что они знают. Тот день в вашем городе…
Я сказал ему:
– Вы теперь на тридцать лет старше, но в ваших глазах больше молодости, больше жизни.
Он согласился:
– Да, потому что я оставил путь фальши. Теперь я тот, кто я есть. Я не знаю – я в поисках. Но я не уверен, возможно ли узнать что-то в этой жизни, ведь так много уже потеряно.
– Не будьте пессимистом, – сказал я. – Это может произойти в любой момент – даже сегодня. Если этого не происходит, значит вы не избавились от чужого влияния. Могу я задать вам еще один вопрос спустя тридцать лет?
Видьянанда ответил:
– Буду признателен, потому что первый вопрос сослужил мне хорошую службу. Он забрал у меня монашество, махатму, последователей – все, что у меня было.
Я сказал ему:
– Почему вы стали работать библиотекарем? Ведь это тоже своего рода бизнес. Теперь вы ищете истину в древних писаниях, найденных на Тибете, в Ладаке, Непале. Вы и сейчас не ищете ее в себе. Сначала вы искали в печатных книгах, теперь ищете в рукописях, думая, что люди, написавшие их, знали суть. Но вы опять повторяете ту же самую глупую ошибку. Никто не знает, даже печатный станок. Он печатает Библию за Библией – миллионы Библий – но печатный станок остается печатным станком. От этого он не становится христианином. Вы думаете, что в рукописных текстах вы найдете истину? Люди, которые писали их, – просто переписчики. Они переписывали, и им за это платили. Это не значит, что они знали. Они просто копировали: занимались примитивной писаниной. В те времена печать была не возможна, поэтому люди писали вручную, копируя текст из одной рукописи в другую, а затем продавали. Вы думаете, эти люди знали?
– И снова ты прав, – ответил Видьянанда. – Я двадцать лет сижу здесь в подпольной библиотеке, изучая разные методы, идеологии – очень впечатляющие и очень логичные, – но в результате я делаю то же самое. Я не ищу в себе. Теперь вы меня нигде не найдете.
Он уволился с работы в тот же день. Пока я находился в Айдаре, он ушел. Когда я вернулся после прогулки… Это очень большой город – а когда-то это была коммуна, где пульсировала жизнь. Когда Анни Безант была жива, тысячи людей жили там… Когда я снова вернулся в главный офис и попросил Видьянанду, мне ответили:
– Он ушел. Что вы сказали ему? После вашей встречи он пришел в офис и сказал: «Я ухожу, и ухожу навсегда. Я покончил с книгами. Хоть я уже и слишком стар, я должен начать жить правильно… Возможно, мне хватит и нескольких дней, по крайней мере до того, как я умру. А если нет, то в следующей жизни я смогу закончить поиск, но сейчас я должен хотя бы начать его».
Никто не спрашивает: «То, что вы знаете, – это ваши познания?» Если это не ваши собственные познания, отбросьте их в сторону, они ничего не стоят. «То, что вы делаете, – это ваше желание? Вы действительно слышите зов сердца?» Если это не так, то не тратьте напрасно ни минуты.
Люди привыкли делать то, что заставляют их делать другие – а другие продолжают их заставлять.
Невозможно, чтобы родители прекратили требовать от детей претворения их собственных идей. Или чтобы учителя прекратили доказывать то, что они «знают», будто они на самом деле знают.
