Ознакомительная версия.
Как указывалось выше, главная причина роста популярности новых консерваторов заключается в том, что социально-экономический кризис 2008–2009 гг. заставил многих европейцев и американцев усомниться в дееспособности политического мейнстрима. Наиболее часто на этот фактор указывали британские и французские эксперты: Основные республиканские партии не смогли решить важных проблем Франции: занятость, иммиграция, авторитет государственной власти, безопасность. Национальный фронт воспользовался данной ситуацией.
Маркерами для новых консерваторов стали проблемы миграции, прав меньшинств (в том числе сексуальных), евроскептицизм. Как показано ниже, их позиции по этим и другим вопросам характеризуются общими принципами.
1. Созвучность «старым порядкам». «Бытовой», или «культурный», консерватизм всегда имеет отклик у части населения, ностальгирующего по прежним временам. Этот мотив существенно усиливается в период политической нестабильности, кризиса, что объясняет значимый рост популярности новых консерваторов в последние годы. Эти мотивы подчеркиваются разными экспертами, и французский, в частности, указывает: Такой консерватизм яростно защищает свои позиции, свои взгляды. И отстаиваются ценности, которые принадлежат другой эпохе, в некотором роде пережитки. Американский эксперт описывает сторонников Партии чаепития: Этих людей объединяют не одни социальные или экономические ценности, а чувство, что они теряют свою страну, что ее наполняют иммигранты, что происходят такие непривычные вещи, как чернокожий президент. Британский эксперт подчеркивает волатильность политических предпочтений в условиях кризиса: границы между электоратами как бы обрели широкие «поля».
2. Популистский заряд. Риторика новых консерваторов всегда содержит запал критики правительства или истеблишмента в целом. Такой стиль коммуникации с обществом предполагает антисистемность, что входит в имплицитное противоречие с одной из базовых консервативных ценностей – сильным государством. Вторая составляющая популизма – совмещение в программах ряда новых партий традиционных и даже архаичных подходов с постмодернистскими ценностями (пример – поддержка сексуальных меньшинств нидерландской Партией свободы). По наблюдению французского эксперта, это очевидно прослеживается в деятельности Национального фронта: Они привлекают на свою сторону не только ярко выраженный правый электорат. Они привлекательны сейчас и для среднего класса, традиционно голосовавшего за левые партии. Я думаю, что сплочение консервативных сил происходило по этим вопросам: сексуальная идентичность, традиционная семья… Можно еще выделить вопрос национальной идентичности.
3. Акцент на «национальном». В разных контекстах новые консерваторы подчеркивают приоритет «своего» перед «чужим». Это проявляется в разных формах – от критики мигрантов до евроскептицизма.
4. Пренебрежение нормами корректности. Во многих случаях позиции формулируются в радикальной, политически заостренной форме. Ставшая в Европе консенсусной ценность недискриминации – один из объектов открытой или имплицитной атаки со стороны новых правых, которые руководствуются прежними понятиями о социальной иерархии. Такая ситуация нередко выводит новых правых за рамки национального политического истеблишмента, порождает обвинения их в правых (вплоть до ультраправых и фашистских) настроениях. Британский эксперт описывает не только «свою» Партию независимости, но все европейские партии подобного типа: Укрепились популистские партии, которые достаточно консервативны и даже в чем-то являются расистами. Немецкий эксперт подчеркивает разницу системного консерватизма и новых правых: Правые партии – националисты, неонацисты, или же они фашисты, или же они чисто популисты, стремящиеся ко власти. Поэтому это не всегда идеология, а просто стремление к власти… Если Партия чаепития – консерваторы, то я – не консерватор.
5. «Искушение первыми успехами». Если у ультраправых новых сил политические позиции отличаются ригидностью, то другие, ощущая рост популярности и обретение некой электоральной перспективы, отказываются от наиболее одиозных требований, пытаются вписаться в общие рамки электоральной политики своих стран. Наиболее яркие примеры этого – отмежевание Национального фронта во Франции от антисемитизма или отказ Партии независимости Соединенного Королевства от откровенно расистских положений. Как подчеркивают французские эксперты, Национальный фронт – партия «хватаем всех». Они действуют, как липкая бумага для мух, чтобы привлечь внимание электората. В деятельности Фронта заметна тенденция выбирать прагматическую политическую концепцию: модернизация тогда, когда она необходима; консерватизм там, где он успешно работает.
6. Важную роль в противостоянии системного и нового консерватизма играет субъективный, лидерский фактор. Оборотная сторона центристского мейнстрима – его обыденность и привычность. Если в прошлые десятилетия перед ним стояли масштабные задачи, требовавшие ярких лидеров (от Аденауэра и де Голля до Тэтчер и Рейгана), то в нынешних условиях сильное лидерство – скорее исключение (хотя такие лидеры, как Д. Кэмерон, А. Меркель и Н. Саркози, оцениваются экспертами как сильные и талантливые политики). Открытый вызов системе, который бросают новые консерваторы, – благодатная среда для роста ярких публичных фигур. Британский эксперт объясняет это особенностями современной электоральной культуры: Правым движениям сейчас не хватает ярких талантливых лидеров, а те, кто есть, зачастую политически дискредитированы… Разумеется, в политике дело не сводится к примитивной конкуренции между более яркими и менее яркими политиками. Но из-за того, что эта конкуренция сегодня столь медиатезирована [т. е. зависима от освещения в СМИ], роль субъективных, персональных факторов существенно возрастает. Немецкий эксперт оценивает: Хайдер и Ле Пен – блестящие политики, они умеют представлять свои идеи, а похожие движения в Германии ведут себя глупо и провинциально.
Приведем также уместную цитату публициста Сесиль Алду о Марион Ле Пен: «Она использует язык и культурный код молодых людей и выглядит очень современно, но при этом выступает защитницей консервативных традиционалистских взглядов. Она против расширения прав женщин, за ужесточение права на аборт и против браков для геев. Ее можно назвать современным лицом партии, однако все, что она обещает в области экономики, морали и права, – из эпохи, которая прошла еще до начала 1980-х»[9].
7. Сценарий размежевания между традиционными и новыми консервативными силами распространен широко, но не является универсальным. Выше отмечалось, что в США такое размежевание проходит внутри Республиканской партии, потому что эта партия сохраняет многие черты традиционного консерватизма. По разным причинам не состоялось такое размежевание в Испании и Германии. В Испании Народная партия сохранила свой традиционный характер и связь с католической церковью. По оценке испанского эксперта, в испанской политической системе нет ультраправых, у которых был бы электоральный вес. Однако франкизм и консерватизм остался в Народной партии как конгломерат политических тенденций: от консервативных до либеральных и центристских. В известной степени то же можно сказать о Польше и Венгрии, где правоцентристские партии сохраняют программу в духе традиционного консерватизма. В Германии сказались особая чувствительность и нетерпимость политического истеблишмента к правым и крайне правым настроениям. К тому же в обеих странах антисистемные настроения лучше уловила новая левая, а не новая правая партия (Подемос в Испании, «Зеленые» и «Левые» в Германии).
«Культурный консерватизм» в новых условиях
Выделение в консерватизме «культурной» составляющей общепринято, причем «культурная сфера» определяется достаточно широко – от политической культуры, религиозных, моральных ценностей до стереотипов бытового поведения и норм общежития.
Как уже отмечалось, консерватизм – наиболее ценностно наполненное политическое течение, однако он прагматичен, не имеет детерминистского образа будущего, изначально допускает плюрализм и совместим с демократическим устройством общества. По этой причине консерваторы находятся в постоянном поиске баланса между сохранением старого и строительством нового, фундаментальными ценностями и их практическим воплощением в конкретных исторических условиях. Мораль и религиозные верования в этом процессе играют роль важнейшей скрепы и ориентира для действий. Эти нормы для консерватора вписаны в концепцию государственного устройства. Особенно это подчеркивается экспертами в отношении США: Консерваторы верят, что есть какие-то ценности… какой-то фундамент, какая-то сердцевина, ради которых можно идти умирать и которые можно защищать с оружием в руках. Европейской традиции, по оценке другого американского эксперта, это было свойственно скорее в прошлом: В Европе это было понимание государства в качестве органа просвещения, в качестве воплощения моральных ценностей общества и стража этих ценностей. Некоторые первые конституции, в том числе Конституция 1812 года в Испании, содержали четвертую ветвь власти – моральную власть. Это традиционный европейский консерватизм… Но это время прошло.
Ознакомительная версия.
