Вспоминая трехлетний период своей слепоты, Пиаф прозорливо замечала: «Я Есегда считала, что это путешествие сквозь тьму сделало меня более чувствительной, чем другие люди» (Берто. 1973, стр. 20). «Когда я действительно хотела увидеть песню, то всегда закрывала глаза. И когда я хотела извлечь звук изнутри, из самых кишок, как будто бы он доносится из далекого далека, я тоже закрывала глаза». Певица вспоминала, что постоянно мечтала увидеть свет и сияние солнца.
Через некоторое время проститутки решили пойти поклониться мощам Святой Терезы. Они поставили святой свечи и помолились о возвращении Эдит зрения. 19 августа 1921 года семилетняя девочка прозрела. Она сидела за пианино, и первое что увидела — клавиши. Женщины были охвачены трепетом и приписали это чудо Святой Терезе. В благоговении эти шлюхи упали на колени, и в тот день бордель не работал. До самой могилы Пиаф верила, что ее излечила Святая Тереза.
Уличная артистка
Как только зрение Эдит восстановилось, девочку отдали в местную школу. Вскоре после ее зачисления в бордель пришел директор школы и потребовал встречи с отцом. Посетитель сказал Гасьону, что сам факт проживания маленькой Эдит в борделе совершенно скандален и потребовал, чтобы ее забрали оттуда. Так и было сделано, но это сказалось на ее жизни куда более губительным образом, чем жизнь с проститутками. Луи Гасьон выступал на улицах, кочуя где и с кем придется, лишь бы была крыша над головой, а довольно часто ею служило чистое небо. Эдит не только было отказано в образовании, ее принудили вести жизнь, лишенную воспитания. Гасьон жил собственным умом и пел на улицах. Практически это един-
ственное, чему он научил дочь — петь. Она была хорошенькой светловолосой девчушкой с раскованными манерами, которая привлекала зрителей на выступление своего отца.
В семь лет Эдит уже ходила со шляпой по кругу, ну а в девять, естественно, начала петь. Об этих ужасных днях Пиаф вспоминала, как ее «таскали из танцзалов в бистро, с аллей на площади, из города в деревни»: «Моим делом было собирать деньги», но чаще отец использовал ее как приманку для более привлекательных слушательниц. «У меня никогда не было недостатка в женской компании. Он постоянно менял женщин», — вспоминала Пиаф. Ей примером для подражания никогда не служили матери, жены или просто женщины с традиционной системой ценностей. Наоборот, это были одинокие беззащитные существа, ищущие компании. Однажды отец слишком серьезно заболел, чтобы выступать, и юная Эдит отправилась на улицы одна пением зарабатывать на еду и лекарства. Пиаф считала, что эти дни многому ее научили. Она никогда не стыдилась этого: «Я познала свободу, бунт и независимость». С семи до пятнадцати лет эта гаврош в юбке вела бродячий образ жизни. К пятнадцати она энергично начала собственную жизнь уличной артистки. Вскоре после этого Эдит встретила свою сводную сестру Симону Берто и уговорила девушку стать ее помощницей. Обе выступали на улицах, стараясь избегать властей.
Уличные хитрецы
Юные Эдит и Симона стали неразлучны. Пиаф дала сестре прозвище Момон, и в течение следующих тридцати лет они были подругами и компаньонками. Они вместе работали, рядом спали и делили все пополам, включая любовников Эдит. Сестры передвигались из одного округа в другой, тщательно избегая полиции, которая могла отправить их в исправительный дом или сиротский приют. Их друзьями были сводники и прочие гнусные обитатели парижского дна. Девушки жили своим собственным умом, ночуя там, где могли найти убежище, и с теми, кто делал им лучшее предложение. Но
они отнюдь не были привлекательными, поскольку носили одну и ту же одежду не снимая, никогда не мылись и не чистили зубы. Обе позднее признавались, что вызывали порядочное отвращение и многие мужчины отказывали их просьбам из-за ужасающего внешнего вида и дурного запаха. Денег у сестер никогда не водилось в избытке, а то, что они зарабатывали, все тратили. Эта привычка сохранилась у Пиаф даже тогда, когда она получала по 100000 долларов за концерт. Своей профессии Пиаф выучилась на парижских улицах, и когда ее спрашивали, где она училась петь, певица гордо отвечала: «Улица была моей музыкальной школой». Когда театральный агент Раймон Ассо стал настаивать, чтобы Эдит брала уроки вокала и выучила нотную грамоту, то встретил решительный отказ. Пиаф считала, что учеба лишит ее интуитивного понимания того, что публика хочет услышать.
Битник влюбляется
Вот как Пиаф описывала свою юность: «Должно быть мы были самыми первыми битниками. Носили только юбки и свитера и больше ничего... Когда старая одежда становилась слишком грязной для того, чтобы ее носить, мы покупали новую... Мы никогда ничего не стирали... У нас были блохи. Парни обычно осматривали нас с головы до ног и отвергали, без сомнения, потому, что мы были слишком грязными».
Пиаф безумно влюбилась в Луи Дюпона. Дюпон переехал к сестрам, и все трое спали вместе в одной постели. Меньше чем через два месяца Пиаф обнаружила, что беременна, но отказалась менять свой образ жизни. Дюпон безуспешно пытался заставить ее найти законную работу или сидеть дома. Эдит продолжала делать то, что умела лучше всего — петь на улицах. Дюпон также пытался приучить Пиаф к домашнему очагу, но безуспешно. Он предложил ей мыть тарелки, но вместо этого она разбивала их и покупала новые. Луи увещевал ее вести себя как подобает жене и матери, но Эдит никогда не питала склонности к ведению домашнего хозяйства.
В семнадцать лет Пиаф родила девочку, которую назвали Марсель. Луи был в восторге от дочери, но не настолько, чтобы предложить Эдит руку и сердце. Все четверо спали на одной кровати. Дюпон работал, пока две молодые женщины пели и танцевали на улицах Парижа. Ничто не могло помешать Пиаф жить так, как она хотела; ни ребенок, ни мужчина никогда не заглушали ее потребности петь и развлекаться. Эдит возвращалась домой, когда хотела, иногда не показываясь несколько дней. Пиаф смогла получить работу певички в забегаловке под названием «У Лулу». Там, в основном, околачивались проститутки в поисках клиентов, но была также сцена и нечто вроде представления.
Пока Пиаф работала в двух местах (днем на улицах, а вечером — «У Лулу»), Симона и Луи присматривали за ребенком. Гедонистический образ жизни Пиаф разочаровал Луи и он увез Марсель к своим родителям. В два с половиной года девочка заболела менингитом и неожиданно умерла. Пиаф было тогда девятнадцать лет, и она начала пить, чтобы заглушить в себе печаль. Эдит чувствовала себя виноватой, ее мучили угрызения совести, и эта трагедия никогда не изгладилась из ее памяти. Всю свою юность Пиаф искала любовь за каждым поворотом, а теперь поняла, что утратила ее навсегда. Она решила забыть о постоянных любовных отношениях и посвятить себя карьере певицы. Пережитый кризис вооружил Эдит железной решимостью.
Рождение «Воробушка»
Хотя Пиаф совершенно не знала нотной грамоты и никогда не училась читать и писать, у нее был особый дар запоминать музыку и слова. Стоило кому-нибудь проиграть песню один раз, и она могла повторить ее по памяти. Газетчикам Эдит говорила, что этот талант — результат ее слепоты, пережитой в детстве.
В один прекрасный день Пиаф ни с того, ни с сего решила оставить трущобы Парижа и петь на Елисеиских полях. Раньше она всегда избегала этот район, поскольку среди множества образованных, умудренных людей
чувствовала себя неуютно. Пиаф пела в своем особом цветистом стиле, когда чувства и страсть преобладали над мелодией. Однажды мимо проходил владелец респектабельного кафе и выступление девушки захватило его. Луи Лепле вложил ей в руку записку вместе с франковой банкнотой и сказал: «Приходи в кафе «У Жерни». Лепле являлся владельцем этого заведения, где собиралась вся элита Парижа. Каждый вечер расположенное на элегантных Елисейских полях кафе бывало заполнено богатыми образованными людьми, пытающимися забыть Депрессию.
Наставник и отец
Луи Лепле привязался к этой уличной певичке и вбил себе в голову сделать ее звездой. Эдит стала его протеже и впервые за всю свою жизнь начала прислушиваться к чужим советам. Лепле вытащил ее из жалкого существования и дал шанс стать звездой. Именно Папаша Луи, как Эдит называла его, сменил ее имя с Гасьон на Пиаф, что на жаргоне означает «Воробушек». Новое имя приклеилось к ней, и она оставила его на всю жизнь. Лепле был одновременно и ее менеджером, и работодателем. Пиаф пела в его кабаре, и он же находил для нее другие ангажементы.
«У Жерни» был шикарным парижским ночным клубом, и Лепле воспользовался случаем выпустить на сцену неопытную девятнадцатилетнюю певицу. Тогда он верил в талант Пиаф больше, чем кто-либо другой. Но он был поражен степенью ее невежественности. Пиаф привыкла к жизни на улице. Умение выбрать подходящее платье, основные навыки гигиены и простейшие приемы поведения в обществе, как, например, умение поддержать интеллигентную беседу, были выше понимания Воробушка. Ее никогда не приучали мыться.
