Отрицание выбраковывает информацию, которая могла бы помочь людям измениться. В результате, они на удивление мало знают о вредных привычках. Тридцатисемилетняя медсестра Кэрол, курильщица с двадцатилетним стажем, отказывалась признавать, что сигареты могут ее убить. Она, хоть и работала в области медицины, «не знала», что курение считается первой предотвратимой причиной смерти в США, уносящей 400 тысяч жизней ежегодно. «Я просто всегда исходила из того, – объясняла она спустя пять лет после отказа от курения, – что медики до сих пор не пришли к единому мнению относительно последствий курения».
«Уважительные причины»: рационализация
Когда мы что-то объясняем, то перечисляем рациональные причины своего поведения. Даже если оно инфантильно и нерационально, мы оправдываем его с точки зрения зрелости и рационализма. Нам такие аргументы могут казаться безупречными, но на самом деле в них полно дыр.
Каждый вечер Морин больше часа тратила на то, чтобы уложить свою восьмилетнюю дочь спать; среди ночи она позволяла девочке забираться к ней с мужем в кровать. Она подвозила дочь в школу и забирала из школы каждый день, вместо того чтобы сажать ее в школьный автобус с другими детьми. Когда друзья или родственники выражали беспокойство по поводу поведения Морин, она холодно советовала им не лезть не в свое дело.
Морин считала, что у нее есть веская причина потакать прихотям дочери: «Моя мать была слишком строгой и никогда меня не баловала в детстве». Слишком строгая мать – не повод впадать в другую крайность при воспитании собственного ребенка.
Как бы то ни было, рационализация – очень распространенная защитная реакция. Лучше всего это явление передает великолепный диалог из кинофильма «Большое разочарование».[6]
– Не наезжай на рационализацию. Где бы мы были без нее? Я не знаю никого, кто бы провел день без пары-тройки сочных обоснований. Это важнее, чем секс.
– Да брось! Нет ничего важнее секса!
– Ты так думаешь? А ты пробовал когда-нибудь целую неделю провести без рационализации?
Сестра рационализации, интеллектуализация, означает абстрактный анализ для снижения личной значимости события. Интеллектуализирующий человек способен избегать эмоциональных реакций и тревожных мыслей о своей проблеме. «У меня должен быть хотя бы один недостаток – и это сигареты», – говорит он в свое оправдание. «Мой дядя выпивал по пол-литра виски в день и дожил до девяноста лет!» – вторят некоторые любители выпить, несмотря на то что в среднем алкоголики сокращают продолжительность своей жизни на двадцать лет. «Все эти страшилки о раке доказаны лишь на крысах, которых заставляли “выкуривать” эквивалент восьмидесяти пачек в день» – еще один оправдательный аргумент, распространяемый представителями табачной индустрии, которые неверно истолковывают довольно убедительные результаты исследований, бесстыдно вводя в заблуждение потребителей.
Обращение вовне: проекция и замещение
Когда мы не можем или боимся выразить свои чувства по отношению к настоящему источнику наших проблем, мы готовы перенаправить их против кого-либо или чего-либо еще, кроме самого себя. «Лучшая защита – нападение», – таков девиз людей, обращающихся вовне.
Карл злоупотреблял алкоголем и наркотиками в течение двенадцати лет. Его третья жена, Бет, с самого начала их брака твердила ему о проблемах, но Карл не хотел ее слушать. В ответ он начал критиковать Бет. Она выросла в строгости, с очень придирчивой матерью, поэтому всегда старалась быть идеальной и критики просто не переносила. Карл окружил Бет массой трудностей, заставляя справляться то с одной проблемой, то с другой, а сам в это время продолжал беспрепятственно употреблять алкоголь и наркотики.
Постоянные нападки Карла на Бет – пример замещения. Еще известный как «поиск козла отпущения», этот механизм – форма обращения вовне, когда мы свои гнев, депрессию или фрустрацию вымещаем на объекте или человеке, который находится рядом и безопасен для атак. Другая форма замещения, проекция, проявляется тогда, когда мы находим в других те проблемы, от которых страдаем сами.
Обращение внутрь: интернализация
Мы можем также направлять свои чувства внутрь, считая, что причина наших бед не в окружающих, а в нас самих. Постоянно обращаясь внутрь себя и не выплескивая негативные эмоции должным образом, мы начинаем интернализировать, или «проглатывать» эти чувства. В результате возникают самообвинение, самоосуждение, низкая самооценка и иногда депрессия.
Такая привычка была у Айрин. В течение пяти лет она ходила на свидания, но, по ее словам, не добилась «успеха» (замужества), поэтому начала воспринимать себя как «безнадежную старую деву», несмотря на то что ей исполнилось только двадцать пять! Испытывая разочарование за разочарованием, Айрин начала интернализировать чувство вины, ощущая себя и, соответственно, действуя так, будто больше нет никакой надежды. Это превратилось в порочный круг: поскольку Айрин не считала себя привлекательной, она и вела себя неуверенно, что уменьшало ее шансы на успех у молодых людей.
Приняв свое поражение и отчаявшись, «сопротивляющиеся» осознают наличие у себя проблемы, но перестают предпринимать попытки что-то изменить, поэтому нередко обращают свой взор внутрь, оправдываясь: «Я не могу это сделать». Ощущение неизбежного провала не дает им вступить на путь изменений, и пока они не поверят в то, что это возможно, у них действительно ничего не получится. Механизмы психологической защиты способны сотворить чудо, только это не приводит ни к чему хорошему.
Как помочь сопротивляющимся изменениям
Одна из проблем, возникающих при проведении исследований в сфере, где отсутствует единство мнений, – невозможность прийти к общему решению относительно того, что изучать дальше. Иногда спонсоры требовали от нас внедрения программ, когда мы еще не были готовы. Национальный институт злокачественных образований проявлял настойчивый интерес к нашим первым исследованиям курильщиков, самостоятельно бросивших курить. Он даже просил начать разработку терапевтической программы параллельно с проведением исследований, а не ждать, когда поступят все данные.
Эта просьба казалась разумной: 500 миллионов человек, живущих сейчас на планете, умрут в среднем на десять лет раньше уготованного им срока из-за табакокурения. Различные программы по самоизменению давали весьма скромный результат. Мы доказывали тогда, что в них не учитывается, на каком этапе изменения находится пациент, поэтому они неэффективны. К примеру, согласно данным Организации поддержки здравоохранения (ОПЗ) Западного побережья США, более 70 процентов курильщиков, соответствующих условиям программы, заявили, что будут принимать в ней участие. Тем не менее, когда программа была разработана и разрекламирована, лишь 4 процента курильщиков действительно изъявили готовность участвовать в ней.
Итак, нас попросили создать программу, которая оказала бы реальное воздействие и учитывала этапы изменения. Поскольку у нас еще не было всех необходимых данных, мы понимали, что придется исправлять все недоработки по ходу дела. Но мы хотели, чтобы модель начала работать. Мы размышляли, как завлечь тех, кто и не думает меняться, кто по определению сопротивляется изменениям? Как достучаться до людей, которые не признают наличия проблем или активно защищаются?
Мы подсчитали, что в ответ на газетное объявление, адресованное тем, кто находится на этапе размышлений, пришло две сотни заявок на получение наших материалов по самопомощи. Другие объявления вызвали примерно такое же число откликов от тех, кто находился на этапах действия и подготовки. Необходимо было провести эксперимент с «сопротивляющимися». Мы составили объявление об участии в программе для «курильщиков, которые не собираются меняться». К нашему удивлению, на него откликнулось 400 человек.
Теперь посмотрим на процент успешности нашей программы. Нам удалось добиться, чтобы в самой масштабной терапевтической программе ОПЗ Новой Англии[7], программе, учитывающей этапы изменения и потребности всех курильщиков – даже тех, кто еще не готов меняться или совсем недавно начал об этом думать, – участвовало приблизительно 85 процентов курящего населения. Даже если бы уровень ее успешности составил лишь 20 процентов (исследование еще не закончено, однако эта отметка, похоже, уже пройдена), это означало бы, что она повлияла на 15 процентов населения или стала в 1000–5000 раз результативнее традиционных программ.
Ранее никто не думал оценивать степень влияния терапевтической программы, поскольку процент участия был слишком низким. И неудивительно, учитывая, что подавляющее большинство программ рассчитано на помощь небольшой группе людей, которая уже готова действовать. Согласно данным репрезентативных выборок, в определенный отрезок времени из всех страдающих от той или иной проблемы к действиям готовы лишь 20 процентов.
