прижился на мужской «половине поля». Как будто произошло перераспределение ответственности и ролей так, что мы оправдываем нашу маскулинность. Мы говорим: «Ну что вы хотите, если мужчина этого не делает? Что же мне теперь — не взять молоток в руки и не вбить гвоздь?» Или: «Что же теперь делать, если он ушел? Бросить детей, и пусть они умирают с голоду? Я встала и начала работать! И обнаружила, что я, вообще-то, зарабатываю больше него и ориентируюсь лучше него, никто у меня не сидит на шее, и мне даже легче без него!» Так говорит женщина, но через какое-то время начинает ощущать невероятную тоску, которая портит всю эту успешную картину. Теперь она научилась зарабатывать, стала самостоятельной, независимой, но не получила желанного приза — удовлетворенности.
О какой удовлетворенности я говорю? Удовлетворенность связана с принятием собственной природы, удовольствием от себя и своей жизни. Если мышка живет жизнь кошки, она не может быть счастлива. Даже если она завидовала кошке и мечтала поменяться ролями.
Социум всегда был несправедлив к женщине относительно ее прав и обязанностей. В борьбе за права мы почему-то выбрали путь схожести и стали присваивать себе мужские качества в странной надежде выровнять позиции и уравнять права. Развивая в себе мужское, мы вынуждены были отказаться от женского. Причем иногда в буквальном смысле. Мы стесняемся наших круглых пышных форм и делаем иконами стиля бестелесных тощих моделей, отрезая, откачивая, уменьшая свое тело. Мы осваиваем мужские профессии, чтобы доказать, что тоже сильные и независимые, надрываясь, но не сдаваясь. Мы стали лидерами, конкурентами, соперниками, победителями и героями. Амазонками. Покорили все возможные вершины и убили всех врагов.
Но современный трансгуманизм одним щелчком все вернул на место, хотя его целью было именно уравнивание прав. Трансгендерный мужчина допущен к соревнованиям среди женщин и побеждает за счет физиологических особенностей. Шах и мат политике уравнивания через отрицание различий.
В ловушке равенства оказывается успешная женщина-бизнесмен, обошедшая всех соперников-мужчин в гонке лидерства, но генеральным в итоге все равно назначают мужчину. В эту же ловушку попадает молодая девушка, которая дружит с парнями, ходит с ними в походы и не жалуется на тяготы, но мужскую любовь и внимание все-таки получает ее легкомысленная подруга в глубоком декольте и с хлопающими ресницами. Удар разочарования переживет и женщина, взявшая на себя мужскую роль по защите семьи, когда муж назовет ее «ломовой лошадью» и перестанет испытывать сексуальное влечение.
Любой начинающий психоаналитик знает, что либидо основано на тяге к отличиям. Эротические чувства возникают к кому-то непохожему, а не наоборот.
Итак, права мы уравняли, а сексуальное влечение потеряли. А вместе с ним и свое главное преимущество и удовольствие.
Я сама попадала в ловушку равенства, и выход из нее нашла в совершенно неожиданном месте.
Лет так около двенадцати, когда очки плотно укрепились на моем курносом носу, я стала понимать, что родиться девочкой — та еще радость. Позже, лет так до 28, я думала, что если уж и быть женщиной, то очень привлекательной. Весь обозначенный период я себя таковой не считала, поэтому это было время если уж не зависти к мужчинам, то точно злости на них. Сейчас я понимаю, что причиной этих чувств было то, что я вышла не за того мужчину. Но тогда я была уверена, что Бог неверно распределил в этом мире права и обязанности — явно в пользу «своих».
В 28 я узнала, что я красивая женщина, но это не убавило моей злости и ревности, скорее, мне стало обиднее.
Прошло немало лет, прежде чем маятник качнулся и с безжалостной ясностью я смогла увидеть темные стороны женской натуры. Чтобы признать их в себе, потребовались смелость и честность. А признание повлекло за собой острую необходимость срочно перестать себя за них стыдить и обвинять. Это не произошло мгновенно. Это был процесс.
Например, одним из этапов этого процесса был ритуал, рекомендованный мне кем-то из моих учителей. Каждый день нужно было начинать утро с поименного обращения к одному из мужчин, которому я разбила сердце, с просьбой о прощении. Хорошо еще, что не надо было делать это лично. При этом не важно, что он сделал для (а скорее против) меня, прощение должна была просить я.
Этому ритуалу предшествовал довольно кровавый период моей жизни, когда под «серп» моей мести за испорченную молодость попали и виновные, и невинные. Я убеждала себя, что невиновных нет, а есть общий уровень справедливости и мести, вроде «сестра за сестру». Но в какой-то момент почти физическое ощущение покрытых кровью рук меня не на шутку испугало. Поэтому рекомендованный ритуал я не подвергала анализу и критике, а только внесла некоторые коррективы в его исполнение. Я вспомнила все имена и одним прекрасным утром искренне покаялась — списком. Кровь с рук была смыта, и я почувствовала на себе Божью милость. Великое дело — ритуалы, совершенные с верой, питаемой чувством вины!
Этот опыт, вернувший маятник на место, показал: мы стоим друг друга. Обретению взрослой позиции помог еще один интересный этап — я задумала написать утопический роман о мире без мужчин. В какой-то момент сюжет оборвался из-за невозможности сохранить реалистичность придуманного мира. И я вдруг с трезвой и практичной ясностью увидела вклад мужчин в этот мир. Я увидела, как мы, женщины, защищены ими от необходимости тяжелой и опасной физической работы, без которой нам в этом мире не выжить. Да-да! Пресловутая мужская сила и смелость преодолевать трудности ради достижения цели.
До этого я видела мужскую силу в драках и войнах. Я не люблю охотников и политиков, я осуждаю эти чисто мужские игры по сей день. Я могла бы продолжить оба списка, но не в этом суть. В женском списке тоже два одинаковых столбца — и оба списка равны. Это то самое равенство. Не одинаковость, не схожесть ролей, а количественное равенство достоинств и недостатков.
И это равенство лишает нас права на обвинения и упреки. Нам придется быть безупречными. Это не значит при желании сказать «а ты!» или повернуться и посмотреть на себя «а я?» — нет. Это скорее промолчать. Непринятие, в отличие от осуждения, не отменяет любви. Непринятие легко соседствует с желанием понять и как шанс простить. Простить ведь не означает принять. Это по выбору. У осуждения выбора нет.
Уже много лет я не завидую мужчинам. Удерживаюсь от жалости, уравновешивая ее восхищением и уважением. Я не завидую и себе. Я вообще думаю, что это испытание —
