И вот как-то раз проснулся юноша от ощущения, что столь прекрасного сна видеть никогда в жизни ему еще не приходилось. И не было в том сне никаких событий, была только небывалая красота. Такая красота, какой ни в искусстве, ни в жизни не бывает. Или все-таки бывает? Во сне увидел юноша Хрустальную гору. Как завороженный стоял он перед этой красотой и никак не мог оторвать от нее свой взгляд. Какое же счастье — видеть это! И никакими словами не предать всей этой красоты. А уж когда юноша проснулся, то самым неприличным образом расстроился. Так это был всего лишь сон? Неужели в реальности нет ничего подобного? И все искусство, вместе взятое, и вся жизнь вокруг — такая мелочь в сравнении с красотой Хрустальной горы. Однако она только во сне, в реальности ее нет. Нет? Юноша не верил в это, не хотел верить. И тогда отправился он в очень далекую деревню, где уже вторую сотню лет жила одна толковательница снов. Юноша, признаться, не очень верил всяким там предсказателям и толкователям, но так в душу запала ему Хрустальная гора, увиденная во сне, что решил юноша пренебречь своими взглядами и отправиться в путь, чтобы только узнать, где же можно еще эту гору увидеть. Не была многословной толковательница снов, только одно сказала: «Или только на Запад, там найдешь Хрустальную гору и там исполнишь мечту свою». В прежние бы времена молодой человек не отнесся серьезно к такого рода совету, но теперь он жил только тем, что желал увидеть наяву то, что видел в сне. А мечта? Юноша, признаться, не знал, о чем он мечтает. Ведь вроде бы все, чего хочет, у него есть. Только вот не подумал юноша, что нередко мы сами не знаем того, о чем мы мечтаем; да, порою мечты наши скрыты от нас самих. И пошел молодой человек, как и велела ему толковательница снов, на Запад. И через много-много дней нашел он то, чего искал. И сам не поверил, когда нашел. Ранним утром увидел молодой человек ту самую Хрустальную гору. Не сон ли это? Нет, теперь точно не сон, а самая настоящая явь. Вот она — та самая виденная во сне красота, теперь стоит перед ним в реальности. А он даже не может поверить в то, что это происходит с ним и происходит по-настоящему. Долго наслаждался юноша красотой Хрустальной горы. А потом приблизился к ней и дотронулся до прозрачной поверхности объекта своего обожания. И вот тут сбылось предсказание — сбылась мечта. О чем же мечтал тот юноша? Если бы его хотя бы часом раньше спросили про его мечту, он бы вряд ли мог об этом сказать. Но стоило ему только дотронуться до Хрустальной горы, как в долю секунды, в миг один произошло с юношей величайшее превращение: стал он властителем мира, королем всего и всех. Да ведь и правда, кому как не этому юноше — доброму, мудрому, талантливому, честному — быть вот таким вот правителем. Наконец-то наш мир дождался настоящего короля, какого давным-давно заслужил. И в мире воцарился мир, и стал на много лет мир наш лучшим местом во Вселенной, где все были счастливы… Ох, как заблуждаются те, кто решил, что на самом деле все было так прекрасно. А было все совсем наоборот: очень скоро мир наш, управляемый тем самым гениальным юношей, стал скатываться в такую пропасть, в какой никогда не бывал прежде. Воцарилась бедность, пришла страшная нищета, сразу несколько войн началось в разных местах нашего мира… Лилась кровь, гибли люди, росло недовольство… Но юноша был умен. Он смог не только понять то, что причина всех бед и страданий, свалившихся на мир, кроется в том, кто сейчас миром этим правит; смог король не только понять это, но и смог найти в себе силы в одночасье расстаться с мечтой — сложить с себя все властные регалии и полномочия и вернуться к творчеству, к наукам, к той доброй жизни, что вел он прежде. Правят же миром пусть те, у кого это лучше получается. А что же Хрустальная гора? Юноша старался больше никогда не вспоминать о ней, как, возможно, некогда пылко влюбленный человек, разочаровавшись в той, которую любил, пытается как можно скорее забыть все то, что было. И больше герой наш никогда не верил ни снам, ни их толкователям, не верил никаким предсказателям. Зато верил в себя. И благодаря этой вере прожил долгую и счастливую жизнь.
Сказка вторника. Кузнечик
Сколько себя помнил, Кузнечик по большей части только тем и занимался, что прыгал. Нет, конечно, были у него и другие занятия: еда и сон, например, игры там всякие, безобидное баловство, к коему склонны все кузнечики в определенном возрасте. А наш Кузнечик был как раз в том самом определенном возрасте, когда хочется не только есть и спать, но и хочется еще и играть, хочется баловаться. Впрочем, от этого баловства хуже никому не делалось; разве что самому Кузнечику, когда от баловства своего он буквально валился с ног и мог только одно — спать. Однако же почти все игры Кузнечика и практически все баловство его заключалось фактически в одном — в том, что он прыгал. Вот и получалось, что практически все время свое Кузнечик только тем и занимался, что прыгал. Только когда спал, тогда не прыгал. Хотя, если уж смотреть правде в глаза, то тут придется признать, что и во сне Кузнечик тоже занимался тем же самым, что и всегда, то есть прыгал. Как? — спросите вы, — как мог Кузнечик прыгать, когда он спал? Спросите и, конечно, как и всегда, будете правы в закономерности своего вопроса, ведь, находясь в состоянии сна, любой из нас, хочет он того или нет, находится в состоянии покоя, то есть когда мы с вами, а так же практически все живые существа на Земле, спят, то они неподвижны; ну, разве что ворочаются с сбоку на бок, да и то, когда ворочаются, то просыпаются на какой-то миг, чтобы уснуть снова. Нет, во всяких видах обитателей нашей планеты можно встретить так называемых лунатиков: они спят, а сами тем временем ходят, создавая опасность для других, но в первую очередь — для себя. Среди людей есть лунатики, среди животных есть, среди кузнечиков лунатики тоже встречаются. Вот те во сне как раз весьма горазды попрыгать. Спит такой вот кузнечик спокойным сном, а сам тем временем прыгает по поляне, прыгает, совершенно не понимая, не осознавая, что он делает. Вот ужас-то! И ломает очень скоро такой горе-прыгун себе ножку, а то и того хуже — шею. Только так и удается кузнечиков-лунатиков отучить от бессмысленных прыжков в состоянии сна. Впрочем, если уж говорить по все той же правде, так смею заметить, что среди кузнечиков таких вот лунатиков очень даже и немного, да чего там скрывать — их крайне мало. И уж точно тот Кузнечик, о котором мой рассказ, никаким лунатиком никогда не был и вряд ли даже в самых кошмарных снах своих мог бы им быть. В снах… Но именно в снах мой Кузнечик и продолжал прыгать. Когда человек растет, то во сне он летает. Это известно всем. Когда Кузнечик растет — он прыгает. Это известно всем… кузнечикам. Да, друзья, не удивляйтесь: кузнечики, пока они растут, прыгают во сне. И прыгают дальше и выше, чем могут это сделать наяву. Иные и вовсе наяву прыгать не умеют в силу, скажем, малого роста или еще каких причин — хворей там разных; но даже и такие во снах своих прыгают весьма и весьма прытко. Наш мог прыгать и наяву, и во сне. Когда же он не прыгал? — спросите вы. А я вам отвечу, что прыгал он всегда. Даже во время еды. Много ли еды кузнечику надо? Сказать по правде, совсем немного даже. А кузнечику в том самом определенном возрасте, в котором мой Кузнечик находится, надо и того меньше, ведь он совсем ростиком не велик. Вот зацепит мой Кузнечик травинку малую или там лепесток какой, ротиком своим маленьким прихватит, маленькими зубками жевать начнет, а сам уже вовсю прыгает — прыг да скок, прыг да скок, прыг да скок. Прыгает и горя не знает. А зачем прыгает? Никогда Кузнечик таким вопросом не задавался, а только знал одно: прыгали все его дружки кузнечики, его отец так же прыгал, его дед прыгал, прадед и прапрадед прыгали, все прыгали. И были счастливы. И Кузнечик тоже был счастлив. Счастлив, потому что всегда прыгал. Однако как нередко бывает в жизни, Кузнечику как-то раз пришлось всерьез усомниться в том, что он счастлив. А дело было так.
Прыгал Кузнечик себе, прыгал, скакал, не ведая горя, целый день скакал, а вечером повстречал Зеленую Гусеницу. Я бы с удовольствием сказал, что гусеница эта была столь же зелена, как и наш Кузнечик. Но нет — не могу идти против правды. И если скажу, что гусеница была столь же зелена, как и наш Кузнечик, то всякий, кто хоть раз в жизни видел кузнечика, уличит меня во лжи. Те же, кто кузнечиков не видел, те уверены обычно, что они, кузнечики, зеленые. Ну да, и в старой песне поется, что кузнечик «совсем как огуречик, зелененький он был». Не был никогда! Да будет вам известно, господа, не видевшие кузнечиков, эти насекомые зелеными не бывают. Бывают сероватыми, коричневатыми, лиловатыми, но только не зелеными, даже не зеленоватыми. Потому и не могу я сказать, что та самая Зеленая Гусеница, повстречавшаяся под вечер Кузнечику, не была зеленая, как он сам. Она была просто зеленая, а Кузнечик, как и все товарищи его, как его отец, как его дед, как его прадед с прапрадедом, был серовато-коричневато-лиловатым. Да, как раз вот таким и был. И потому не особо знался со всякими там похожими на огурец ползущими и ползучими насекомыми. А Зеленая Гусеница, действительно, весьма смахивала на тот самый огурец, что третьего дня появился у меня на грядке — смахивала и цветом, и формой, и особенно характером: была Зеленая Гусеница такая же вредная, как и тот огурец, что вырос третьего дня у меня на грядке. Вы спросите, как это так: огурец — и вредный. Да, друзья, не удивляйтесь — в наших краях порою вырастают весьма вредные фрукты и овощи. Ох, и вредная картошка в позапрошлом году уродилась! А огурец тот… Впрочем, сейчас мой рассказ не о вредном огурце, а о вредной Зеленой Гусенице и о вечно прыгающем Кузнечике. Об огурце этом я в следующий раз расскажу. С чего же я вдруг вспомнил про этот огурец? Ах, да — с того, что он такой же зеленый, как та самая Гусеница, что вечером повстречалась Кузнечику, точнее, это Гусеница была столь же зелена, как и мой огурец, выросший третьего дня на огороде. Потому-то и звали ее не просто Гусеница или не Красная или Белая Гусеница, а Зеленая Гусеница. Так вот эта самая Зеленая Гусеница, едва только завидела моего Кузнечика, так тут же у него и спросила: «Кузнечик, а зачем ты прыгаешь?» Кузнечик вообще-то за словом в карман не лез, а прямо Зеленой Гусенице ответил: «А ты зачем ползаешь?» Признаться, всякий воспитанный кузнечик должен знать, что отвечать вопросом на вопрос не очень вежливо, и даже совсем не вежливо. Мой Кузнечик был очень даже воспитанный, а потому знал, что таким образом отвечать на вопрос нельзя, однако же ответил. Почему? А потому что не любил он эту самую Зеленую Гусеницу. Все потому что вечно эта Зеленая Гусеница лезла со своими дурацкими вопросами и не менее дурацкими советами. А лезла потому, что была непроходимо глупой, тогда как сама считала себя ну просто необычайно и поразительно умной. Когда же Кузнечик крайне невежливо спросил ее, зачем она ползает, то Зеленая Гусеница очень рассудительно ответила: «Пока ползу, мой юный друг, я добываю себе пищу, пища же мне нужна для того, чтобы как можно скорее стать бабочкой. Только представь, голубчик, какой прекрасной бабочкой я стану! Такой зеленой…» Зеленая Гусеница могла бы еще очень долго рассуждать о том, какой она будет, когда будет бабочкой. Вообще-то весь луг по этому поводу смеялся над ней. Все знали, что Зеленая Гусеница из тех гусениц, которым по самой природе не положено становиться бабочками. Да, друзья, есть среди гусеничного мира и такие. Вообще-то и сама Зеленая Гусеница знала, что бабочкой никогда не будет, но продолжала упорно вслух рассуждать о том, какой бабочкой она станет. Продолжала делать это, потому что была непроходимо глупа. Не стал мой Кузнечик дослушивать фантастического рассказа Зеленой Гусеницы, а просто попрыгал себе дальше, но вот чем дальше по лугу прыгал, тем медленнее делал он это. А когда допрыгал до своего любимого места на лугу, то и вовсе остановился. И не потому остановился, что очень это место любил, а потому, что едва ли не впервые в жизни всерьез задумался — над жизнью, над миром, над собой. А и правда — зачем он прыгает? И сколько ни искал ответа на этот вопрос Кузнечик, найти никак не мог. Бабочкой в даже самых смелых мечтах он становиться не собирался, а собирался оставаться Кузнечиком, пищу он себе прекрасно добывал и без прыжков. Так зачем? Не было ответа. Солнце уже закатилось за вершину невысокого холма, стало темнеть и холодать, как обычно и бывает вечером. Кузнечик знал, что об эту пору следует ложиться спать. Так он и сделал. Только вот что-то никак не спалось ему, все думалось: а зачем он прыгает? И правда — зачем? И звезды уже украсили небосвод, и сам Млечный путь показывал дорогу всем, кто заблудился в ночи и не мог добраться до своего луга, а Кузнечик все не спал. Когда же уснул, то снилась ему большая-пребольшая Зеленая Гусеница, но совсем не снилось, как он прыгает. Да и зачем прыгать, если это не приносит никакой пользы? Польза? Никогда прежде не задумывался Кузнечик над этим словом, а теперь… теперь задумался.
