Бад: У меня есть свой.
Мать: И у меня есть свой.
Минухин: И ты уверен, что не она твой будильник, Бад?
Бад: Да.
Минухин: Кто тебя будит?
Бад: Чаще всего она.
Минухин: Значит, она — твой будильник.
Мать: Можно сказать и так.
Минухин: Ладно, значит, у вас есть важное дело. Вы — будильник!
В легком, шутливом тоне терапевт поддерживает мать и продолжает следовать за Бадом. В то же время ставятся под сомнение ее взаимоотношения с сыном.
Мать: Ну, сейчас у него в спальне два будильника…
Минухин: И они не помогают?
Мать: И я тоже.
Мать присоединяется к терапевту.
Минухин: Это значит, что вам, может быть, стоит поставить третий будильник, все на разное время — скажем, один на семь тридцать, один на семь сорок и один на семь пятьдесят.
Мать: Сейчас я так и делаю.
Минухин: Боже мой! У тебя, должно быть, очень крепкий сон, Бад.
Бад: Ага.
Минухин: Я сегодня встал в четыре утра. Не спалось. Хотел бы я, чтобы у меня были твои трудности. Если твои три будильника не помогают, ты можешь спать до двенадцати часов, до часу, до двух — до которого часа ты мог бы проспать, Бад? (Бад смотрит на мать.) Не спрашивай ее. Это не ее забота. Она — будильник. Неужели она еще и записная книжка?
Терапевт, будучи неисправимым рассказчиком историй, интерпретирует симптом как нечто хорошее, упоминая о своей бессоннице. В то же время он начинает контролировать близость матери и сына. В этом эпизоде присоединение и переструктурирование производятся довольно быстро, потому что ощущения терапевта подсказывают ему, что он не выходит за рамки допустимого. До сих пор в ходе сеанса речь шла о конкретном поведении и о мелких взаимодействиях, не создающих в семье ощущения дискомфорта. Теперь терапевт вступает в контакт с молчавшим до сих пор отцом.
Минухин: Могу спорить, что и вы бы хотели иметь такую способность. Когда вы просыпаетесь?
Отец: Я? Без четверти пять, в пять. (Смотрит на жену.)
Мать (кивает): Да.
Отец: В пять.
Минухин: В пять утра? Так ваша жена — записная книжка для всей семьи? Потому что не только Бад посмотрел на нее, когда ему нужно было ответить, но и вы только что на нее посмотрели.
Присоединившись ко всем трем членам семьи, терапевт уже выдвигает центральную идею, вокруг которой будет организован весь остальной сеанс. Его содержание — повседневная жизнь, беседа ведется в непринужденном тоне, словно разговор идет о погоде. Тем не менее членам семьи терапевт представляется каким-то волшебником: вот специалист, который их понимает.
Отец: Ну да.
Минухин: У нее, должно быть, с вами забот по горло. Она вам и будильник, и записная книжка. (Отцу.) Когда вы уходите на работу?
Отец: Примерно без четверти шесть, в шесть.
Минухин: Когда начинается ваша смена?
Отец: Иногда в шесть, иногда в семь — и до четырех тридцати, до пяти тридцати. По-разному.
Минухин: Значит, вы работаете по десять часов?
Отец: Иногда десять, иногда одиннадцать, иногда восемь. Большей частью девять.
Минухин: Вам платят сверхурочные?
Отец: Ну да.
Минухин: Значит, когда вы работаете десять часов, вы довольны, потому что получается пара часов сверхурочных. А что вы делаете на работе?
Отец: Я мастер в мастерской электронной техники. Мы делаем схемы, печатные платы.
Минухин: Значит, вы работаете там много лет, если стали мастером.
Отец: Тридцать лет.
Минухин: Тридцать лет! Сколько же вам сейчас?
Отец: Пятьдесят.
Минухин: Вы начали в двадцать лет и все это время работали на одном месте?
Отец: Угу.
Минухин: Да, опыт у вас, безусловно, есть.
Отец: Ну да.
Минухин: Сколько человек работает в мастерской?
Отец: Семнадцать.
Минухин: А сколько мастеров?
Отец: Двое, но другой мастер не так давно здесь работает, как я.
Минухин: Значит, вам не грозит потеря работы.
Отец: Конечно, нет.
Терапевт следует за отцом и получает от него нейтральную информацию, задавая конкретные вопросы, чтобы поддерживать с ним контакт. Затем терапевт совершает концептуальный скачок, связывая эту информацию с симптомом сына.
Минухин: Значит, вы человек, который все понимает про время, и про график работы, и про ответственность. Вы работали всю жизнь?
Отец: Угу.
Минухин: Как же это получилось, что у вас вырос сын, который ничего не понимает про время, про график, про то, что нужно делать? Как вам это удалось?
Отец: Не знаю. Этого-то мы и не можем понять.
Минухин: Что-то было не так.
Отец: Ну да.
Терапевт и отец объединены интересом к работе отца. Теперь терапевт связывает симптом с неудачей отца, не ставшего для сына примером. Однако он говорит "что-то", а не "кто-то". Отец немедленно соглашается; он и терапевт — партнеры, занятые одним и тем же целенаправленным делом.
Минухин: Может быть, вы были для него плохим примером. Может быть, он не хочет стать таким, как вы.
Отец: Возможно.
Минухин: Может быть, он чувствует, что вы слишком много работаете, и поэтому… Как вы думаете? (Баду.) Ты не хочешь стать таким, как отец?
Бад: Нет, я хотел бы стать таким, как он.
Минухин: Проработать тридцать лет в одном и том же месте, каждый день с шести до четырех — это тебе по душе?
Бад: Ну да.
Минухин: Большинство молодых ребят вроде тебя смотрят на пожилых людей и говорят: "Такая жизнь не для меня". Ты в самом деле хотел бы стать таким, как он?
Бад: Да, я хочу работать на одном и том же месте, как он.
Минухин: Ты хотел бы работать на одном и том же месте? А ты там у него бывал?
Бад: Ну да. (Мать кивком подтверждает.)
Минухин: Вот видишь, ты включаешь мать не только когда на нее смотришь, она включается сама, даже когда ты на нее не смотришь. (Все смеются.) Я спросил тебя, и ты сказал "да", и она тоже сказала "да". Знаете, она к вам все время подключена. (Матери.) Вы действительно так к нему подключены, что, когда он отвечает, вы повторяете за ним?
Мать: Должно быть, так. Да.
Терапевт прослеживал содержание, когда внезапно маленькое невербальное взаимодействие сообщило ему информацию, подкрепляющую его центральную мысль, и он снова возвращается к метафоре близости. Эта метафора "подключения" не принадлежит к числу тех, которыми обычно пользуется этот терапевт; ее выбор в данном случае связан с профессией отца и указывает на то, что терапевт подстраивается к языку семьи.
Минухин: Удивительно! Правда, это удивительно, как в семьях все бывают подключены друг к другу?
Отец: Это правда.
Минухин: Замечательно! Это значит, что Бад в тот момент не смотрел на мать. Я знаю, потому что ты смотрел на меня. Прекрасно. Значит, от тебя к матери идут какие-то невидимые провода. Вы чувствуете его вибрации?
Мать: Да.
В описании терапевта чрезмерная сосредоточенность друг на друге представлена как чрезвычайное достижение и нечто положительное, чего сумел добиться данный семейный организм.
Минухин: И вы всегда были такая — подключенная к кому-то другому?
Мать: Ну, наверное, да. Потому что я всегда чувствовала ответственность за других.
Минухин: Значит, вы — два очень ответственных человека. Вы (отцу) несете ответственность за свою работу, а вы (матери) несете огромную ответственность за семью. Вы так разделяете между собой обязанности? Вы отвечаете за то, чтобы обеспечивать семью, а вы — за то, чтобы заботиться о детях?
Терапевт высказывает одобрение обоим родителям, упирая на позитивные моменты. Тем не менее он готовится поставить под сомнение то поведение, которое только что хвалил.
Мать: Ну да.
Отец: Угу.
Минухин: Ну и как, получается?
Мать: До сих пор прекрасно получалось.
Минухин: Сколько лет вы женаты?
Мать: Мы женаты тридцать лет, и у нас еще двое детей, кроме Бада — две дочери, они замужем.
Минухин (Баду): Ты единственный мальчик в семье, и ты самый младший. Сколько лет твоим сестрам?
Бад: Ну, Лане что-то около двадцати — не знаю, может быть, и двадцать пять… (Бад смотрит на отца, но отвечает за него мать.)
Мать: Двадцать восемь и двадцать четыре.
Минухин (Баду): Ты включаешь их обоих! Прекрасно. Это было прекрасно: Бад посмотрел на папу и включил его, а мама включила сама себя. Прекрасно. Провода совершенно невидимые, но очень надежные. Значит, двадцать восемь и двадцать четыре. Та твоя сестра, что помладше, на самом деле намного старше тебя. И сколько еще времени ты собираешься оставаться маленьким ребенком? До пятидесяти лет? Или до двадцати? Я не знаю, но во многих семьях дети очень долго остаются маленькими.
Снова в юмористической форме ставится под сомнение эта сверхпереплетенность, и в то же время высказывается поддержка одному из членов семьи. Такое сомнение возможно потому, что для данной семьи такой непринужденный, шутливый тон вполне приемлем. К этому времени терапевт и семья чувствуют себя так, словно уже много лет дружат.
