Ознакомительная версия.
Сенатское делопроизводство состоит из жалоб и доносов, прошений, показаний подследственных и очевидцев, запросов, рапортов, служебных донесений. Этот массив бумаг производили многочисленные должностные лица, а также подследственные и свидетели: одни – в поисках истины, другие – в поисках выгоды. Отделить один мотив от другого теперь весьма сложно. К тому же нерасторопность и медлительность судопроизводства растягивали рассмотрение дел на несколько лет (в среднем губернаторские дела решались от 5 до 6 лет). Это усложняет поиски сюжетной канвы расследуемых дел. В ряде случаев отсутствуют приговоры, что объясняется смертью обвиняемого лица или тем, что истцы удовлетворялись самим фактом возбуждения дел и не настаивали на его завершении.
Фронтальный способ изучения следственных материалов позволил отследить судьбы казанских губернаторов и других губернских чиновников, оказавшихся под следствием, выявить мотивы и способы их увольнения, казусы неформального властвования, разобраться в противоборстве интересов дворянских группировок с местным правительством. Реализация этой трудоемкой задачи потребовала совмещения «разорванных» во времени и разбросанных по различным ведомственным архивам сведений о состоянии власти в Казанской губернии. В книге впервые проанализированы материалы шести полномасштабных ревизий Сената.
Во второй четверти XIX в. Сенат своих ревизоров в Казань не направлял. С воцарением Николая I административный надзор изменил свою направленность: отныне предпочтение отдавалось негласному наблюдению жандармских штаб-офицеров. Коммуникативное пространство губернских властей стало наполняться их сводками и донесениями. Задействованные в исследовании материалы жандармского делопроизводства дают представление о способах и степени осведомленности III Отделения СЕИВК относительно положения местных властей. Просмотр донесений жандармских штаб-офицеров, погодных отчетов III Отделения, материалов секретного отдела (ГАРФ, ф. 109) позволил собрать комплекс документов, характеризующих административную жизнь Казанской губернии по итогам последней тотальной ревизии Сената до отмены крепостного права. В жандармском делопроизводстве можно обнаружить персональные характеристики казанских губернаторов, сведения об их служебной и приватной жизни, оценки политических взглядов, описание отношений с вышестоящим начальством и подчиненными, мнения «местного общества» об отдельных губернских чиновниках. Как самостоятельный вид источников донесения жандармских офицеров впервые были введены в научный оборот П. А. Зайончковским[169]. В последние годы интерес к их информационным возможностям заметно активизировался[170].
И все же значительный массив дел из архива III Отделения до сих пор остается невостребованным. Так сложилось, что в отечественной историографии всё внимание исследователей было сосредоточено на карательных функциях III Отделения[171]. Несмотря на богатейшие материалы донесений, контрольные обязанности корпуса жандармов оставались до последнего времени неизученными.
Для начала обратимся к официальным полномочиям рассеянных по губернским городам жандармских штаб-офицеров. Их деятельность направлялась на политический сыск и надзор за государственным аппаратом управления. Официальный указ об учреждении корпуса жандармов появился 28 апреля 1827 г.[172] Согласно ему вся территория Европейской России делилась на пять жандармских округов с центрами в Петербурге, Москве, Витебске, Киеве и Казани. Округа создавались из «отделений» во главе со штаб-офицерами. «Положение» 1836 г.[173] завершило формирование единой жандармской сети. Тогда же потребовалось дать описание должностных обязанностей чинов этого ведомства.
Относительно губернских штаб-офицеров имелась краткая запись, что они определяются и руководствуются «особыми инструкциями шефа жандармов». Первая инструкция генерал-адъютанта А. Х. Бенкендорфа, адресованная чиновникам III Отделения, определила сферу их полномочий и место в системе управления. Но она изобиловала общими фразами, поэтому в дальнейшем потребовалось создать для губернских штаб-офицеров особую «секретную» инструкцию, где прописывались их права и обязанности[174].
Первый пункт этой инструкции рекомендовал «обратить особое внимание на могущие произойти без изъятия во всех частях управ ления и во всех состояниях и местах злоупотребления, беспорядки и закону противные поступки». Второй обязывал «наблюдать, чтоб спокойствие и права граждан не могли быть нарушены чьей-либо личною властью или преобладанием сильных лиц, или пагубным направлением людей злоумышленных». В третьем пункте декларировалось право жителей обращаться к местным властям, в подчинении которых будут замечены «незаконные поступки». Если же эти «домогательства» окажутся тщетными, только тогда можно было обращаться за справедливостью к шефу жандармов, ибо в инструкции особо подчеркивалось: «…цель вашей должности должна быть, прежде всего, предупреждение и отстранение всякого зла». Последующие два пункта указывали сугубо профессиональные способы реализации служебных обязанностей: приобретать уважение всех сословий и «на таковом основании» вербовать себе многочисленных сотрудников и помощников, «любящих правду и желающих установления повсюду тишины и спокойствия»; узнавать и отыскивать «бедных и сирых» бескорыстных служащих, чтобы оказывать им за эти услуги «возможные пособия».
Следовательно, инструкция содержала вполне конкретный план действий с указанием полномочий и четкими требованиями к самим ее исполнителям. Однако деятельность «нравственных полицмейстеров» не ограничивалась никакими законодательными нормами. Формально им отводилась роль негласных наблюдателей, а на деле они получали право вмешиваться в дела губернаторов. По мнению Э. Н. Берендтса, теперь наряду с сословным конкурентом в лице предводителя дворянства пространство власти губернаторов стало доступно для «независимого сотрудника в делах правительственных»[175]. Этим третьим членом губернского триумвирата стал представитель III Отделения – со своеобразными взглядами на дело, техникой управления, с быстро развившимися и твердо державшимися корпоративными традициями.
С первых дней, взяв на себя функции «государева ока» и используя свои «чрезвычайные полномочия», жандармские офицеры, не стесненные никакими законодательными рамками, стали безбоязненно вторгаться в сферу деятельности министерств и дру гих ведомств. Соперничество в отношениях с министерством внутренних дел оказалось предсказуемым институциональным противоречием. Особенно остро оно проявлялось во взаимоотношениях между губернаторами и жандармскими штаб-офицерами. С 1832 г. до середины 50-х гг. между руководством этих двух ведомств велась постоянная переписка по выработке «точных правил» использования жандармских штаб-офицеров губернаторами[176].
Первоначально Казанская губерния относилась к первому отделению V жандармского округа, а с 1836 г. причислялась к VII округу. С 1829 г. штаб-офицеров стали назначать в каждую губернию. Донесения, сводки от этих чиновников в основной своей массе направлялись на рассмотрение в I экспедицию III Отделения СЕИВК. Сюда стекалась многообразная информация со всех уголков Российской империи. За этой главной экспедицией (их было четыре) закрепился общий контроль и наблюдение над деятельностью местных правительственных органов власти. Здесь оседали сообщения об административных злоупотреблениях, нарушениях при дворянских выборах, обо всех происшествиях, представляющих интерес для ведомства. Подаваемая информация на имя шефа корпуса жандармов в виде записок, рапортов, донесений и обзоров систематизировалась аналитиками экспедиции для дальнейшего представления «к сведенью» министров. Все министры обязаны были их учитывать «без проявления признаков благосклонности». Об этой принудительной инициативе, исходящей от самого императора, сообщалось в юбилейном «Обзоре деятельности III Отделения» за 50 лет[177]. Теперь схема согласования межведомственных взаимоотношений выглядела следующим образом: министр внутренних дел получал от шефа жандармов сведения от губернских штаб-офицеров, согласно полученной информации спускал распоряжения губернаторам. Те, в свою очередь, отчитывались перед МВД о проделанной работе.
Просмотр жандармских донесений, погодных отчетов III Отделения, перлюстрированной корреспонденции позволил собрать материал о состоянии власти в Казанской губернии во второй четверти XIX в. Тайную полицию интересовали любые персональные характеристики, привлекали оценки личностных и деловых качеств губернаторов, описания их поведения, стиля управления. Особое внимание уделялось сюжетам, содержащим оценки политической ситуации в период подготовки и отмены крепостного права, пересказу подробностей взаимоотношений губернатора с местным дворянством. Сканирование переписки позволяло тайной исполнительной полиции заглядывать в потаенные уголки раздумий современников, обнажать их мысли. Примечательно, что первым читателем этих перлюстрированных писем был сам Николай I.
Ознакомительная версия.
