Кто-то может возразить: «Что за глупость считать причинность условностью!» Однако взгляните на современную физику! Восток строит свое мышление и систему оценки фактов исходя из иного принципа. У нас для его обозначения нет даже названия. На Востоке, естественно, есть обозначающее его слово, но мы его не понимаем. Таким восточным словом является Дао. У моего друга МакДугалла[26]был китайский студент, которому он задал вопрос: «Что именно ты понимаешь под Дао?» Типично западный вопрос! Китаец объяснил, что такое Дао, но МакДугалла ответ не удовлетворил: «Что-то мне пока непонятно». Тогда китаец вышел на балкон и сказал: «Что вы видите?» – «Я вижу улицу, дома, людей, прогуливающихся или едущих в трамваях». – «Что еще?» – «Я вижу холм». – «А еще?» – «Деревья». – «А еще?» – «Дует ветер». Китаец распростер руки и сказал: «Это Дао».
В этом-то все и дело. Дао может быть чем угодно. Для его обозначения я пользуюсь иным, достаточно узким термином. Я называю его синхронией. Когда восточный разум наблюдает совокупность фактов, он воспринимает ее как таковую, а западный разум разделяет ее на отдельные сущности, на малые элементы. Например, вы смотрите на некоторое скопление людей и говорите: «Откуда они все пришли?» или «Зачем они собрались вместе?» Восточный разум это абсолютно не интересует. Восточный разум говорит: «Что означает, что эти люди собрались вместе?» Для западного разума такой проблемы нет. Нас интересует, зачем вы сюда пришли и что вы здесь собираетесь делать. Для восточного разума все не так: его интересует то, что вы вместе.
Вот как это выглядит: вы стоите на морском берегу, и волны выбрасывают старую шляпу, старую коробку, ботинок, мертвую рыбу, и все эти вещи остаются лежать на берегу. Вы говорите: «Случай, бессмыслица!» А китайский разум задает вопрос: «Что означает, что эти вещи находятся вместе?» Китайский разум экспериментирует с этим «быть вместе», «прийти вместе в какой-то момент»; у него есть свой, неизвестный на Западе, но играющий значительную роль в восточной философии экспериментальный метод. Это метод предвосхищения возможностей, и он все еще используется японским правительством при решении политических вопросов – так было, например, во время (Первой) Мировой войны. Этот метод был сформулирован еще в 1143 г. до Р. Х.[27]
Председательствующий (доктор Морис Б. Райт):
Дамы и господа! Нынешним вечером мне выпала честь быть председательствующим на лекции профессора Юнга. Двадцать один год назад мне также довелось встречать профессора Юнга, когда он прибыл в Лондон с серией докладов 1, но тогда, однако, аудиторию составляла очень малая группа психологически мыслящих врачей. Я помню очень хорошо, как после наших встреч мы отправлялись в небольшой ресторан в Сохо и беседовали там до самого закрытия заведения. Естественно, мы пытались выведать у профессора Юнга все, что могли. Когда я прощался с профессором, он сказал мне – без особой серьезности: «Я думаю, вы экстраверт, который стал интровертом». Честно говоря, я до сих пор размышляю над этим.
А теперь, дамы и господа, только одно слово о вчерашнем вечере. Я думаю, профессор Юнг дал нам прекрасную картину своих взглядов и своей работы, когда упомянул о роли телескопа. С помощью телескопа человек, естественно, может увидеть значительно больше, чем невооруженным глазом. Именно такова позиция профессора Юнга. Благодаря своим особым очкам, своим совершенно специфическим исследованиям он приобрел знание и видение глубины человеческой психики, которых многим из нас как раз и недостает. Конечно, в пределах нескольких лекций невозможно дать более, чем сжатый очерк того видения, которым он владеет. Поэтому, по-моему, если что-то и может показаться неясным или окутанным мраком, то это не вопрос обскурантизма, а проблема очков. Моя собственная беда заключается в том, что моя аккомодационная мышца уже окостенела, и я вряд ли увидел бы предлагаемую картину со всей ясностью, даже если бы профессор Юнг и смог одолжить мне свои очки. Однако это все же возможно, и я знаю, с каким трепетом мы ловим каждое сказанное им слово, как оно стимулирует наше мышление, особенно в той области, где умозрение столь легко, а доказательства весьма трудны.
Профессор Юнг:
Дамы и господа! Я должен был завершить свою лекцию о тесте словесных ассоциаций вчера, но вынужден нарушить регламент. Поэтому вы должны простить меня за то, что я вновь к этому возвращаюсь. И это вовсе не из-за того, что я отдаю какое-то особенное предпочтение ассоциативным тестам. Я пользуюсь ими лишь тогда, когда это необходимо, но они действительно составляют основу определенных понятий. В прошлый раз я говорил вам о характерных расстройствах, и, думаю, было бы неплохо кратко суммировать все то, что следует сказать о самих результатах эксперимента, а именно о комплексах.
Комплекс является агломерацией, или совокупностью, ассоциаций, чем-то вроде слепка более или менее сложной психологической природы – иногда травматического, иногда просто болезненного аффектированного характера. Человеку в состоянии напряжения достаточно трудно управлять собой. Я, например, не без колебаний приступаю к важному для меня делу. Вы, наверное, заметили, задавая мне непростые вопросы, что я не могу ответить на них мгновенно, без промедления. Время моей реакции продолжительно именно потому, что вопрос серьезен. Я начинаю запинаться, и память не подает мне необходимый материал. Подобные нарушения – тоже комплекс, несмотря на то что лично я данным комплексом не страдаю. Такие ситуации связаны с физиологическими реакциями: сердечной деятельностью, давлением крови, дыханием, состоянием желудочного тракта, раздражимостью кожи. Комплекс, что называется, «сидит» в теле, делает его неуправляемым. Имея свои «корни» в теле человека, задевая его нервную систему, комплекс вызывает трудноустранимую реакцию. То, что имеет небольшую эмоциональную значимость и невысокий тонус, с легкостью может быть устранено, поскольку лишено корней в организме. Такие комплексы не столь цепки и «прилипчивы».
Дамы и господа, это приводит меня к весьма важному выводу: к тому, что комплекс с присущей ему энергией имеет тенденцию образовывать как бы отдельную маленькую личность. У него есть некое исходное тело и в определенной степени собственная физиология. Он может расстроить желудок, нарушить дыхание, изменить сердечный тонус – словом, ведет себя как парциальная личность. К примеру, когда вы хотите сказать или сделать что-то и, к несчастью, комплекс вмешивается в это намерение, то вы говорите или делаете совсем не то, что намеревались. Подобные свойства просто вынуждают нас говорить о наличии определенной силы воли комплекса. Когда мы говорим о силе воли, правомочен вопрос об Эго. Где находится Эго, принадлежащее воле того или иного комплекса? Нам известен наш собственный Эго-комплекс, который, как предполагается, полностью распоряжается телом. Но, хотя это далеко не так, все же допустим, что речь идет о некоем центре, обладающем полной властью над телом, что существует некий фокус, который мы называем Эго, и что это Эго обладает волей и может что-то делать со своими компонентами. Кроме того, Эго представляет собой совокупность (агломерацию) высокочувствительных содержаний, так что нет принципиальной разницы между Эго-комплексом и другими комплексами.
Поскольку комплексы в определенной мере обладают волей, то есть своего рода Эго, то можно обнаружить, что в состоянии шизофрении комплекс высвобождается из-под сознательного контроля до такой степени, что становится видимым и слышимым. Он проявляется в форме видений, говорит голосами, похожими на голоса определенных людей. Эта персонификация комплексов сама по себе еще не обязательно является патологией. В снах, например, наши комплексы появляются в персонифицированном виде. Можно натренировать себя до такой степени, что они приобретут внешнюю форму и в бодрствующем состоянии. В цикле тренировок йоги есть специальное упражнение по расщеплению сознания на отдельные компоненты, каждый из которых обнаруживает себя в форме отдельной личности. В психологии бессознательного есть типичные фигуры, имеющие свою собственную определенную жизнь [28].
Все это объясняется фактом безусловной иллюзии того, что понимается под единством сознания. Здесь желаемое принимается за действительное. Нам хотелось бы думать, что мы есть нечто единое, одно целое, но это далеко не так. В действительности мы не хозяева в собственном доме. Нам бы хотелось верить в свою волю, и в свою энергию, и в то, что мы можем что-то сделать; но в действительности оказывается, что мы способны на это лишь в определенной степени, поскольку нам мешают эти маленькие черти – комплексы. Комплексы являются автономными группами ассоциаций, имеющими тенденцию жить своей собственной жизнью отдельно от наших намерений. И личное бессознательное, равно как и коллективное, состоит из неопределенного (то есть неизвестного) числа комплексов или фрагментарных личностей.
