— Есть ли у летчиков-испытателей какие-либо профессиональные признаки, по которым можно определить, что этот человек является лётчиком?
— Нет, нет! Настолько разные все летчики испытатели, что глядя на некоторых даже не подумаешь, что он вообще летчик.
— У Сергея Соловьёва в фильме «Асса» есть образ такого “летчика”, одетого в летную форму.
— Но он в результате оказался совсем не летчиком. Есть старый фильм «Небесный тихоход». Помните, там три друга, они дали залог не женится никогда и там был один, не помню как зовут этого артиста, как он там дурака валял, рассказывал, стебался, он абсолютно не героизировал свою деятельность. Летчики те же люди. А люди бывают разные. Тут я думаю можно согласиться.
— И всё-таки, по-видимому, ваша профессия имеет свои определенные психологические установки?
— Раз так… Дотошность, которая переходит в педантизм. Это что первая, что вторая жена: иногда ставится в укор. По летчику можно понять, как он водит машину и понять, что это летчик.
— Вы человек очень дотошный, аккуратный?
— Нет, дело не в аккуратности, дело в четкости, в собранности. Дотошность при подготовки чего-то, дотошность при исполнении чего-то из высшей категории сложности. Поэтому подавляющее большинство летчиков водят машины так, что придраться сложно.
— Как женщины это оценивают?
— На счет летчиков баек много всяких разных ходят, но я бы сказал, когда я был еще холостяком, у нас было хорошим тоном, уж если ты знакомишься с девушкой на дискотеке, в ресторане, то никогда не представляться летчиком. Хотя я не говорю, что это у всех. Мы представлялись бухгалтерами, клерками. Ведь летная профессия изначально несет ореол мужественности, романтики и ты ставишь себя в неравные условия. Конечно, если надеть комбинезон, защитный шлем и пролететь мимо окна девушки на самолете, то делать уже ничего не останется. Она растает — она твоя. Потому, что она подругам может рассказать, что, дескать, это мой прилетел. Ну, это же не честно.
Кстати не факт, что оно раскроется. Бывает, пообщался день-два и Бог с ним. Не у всех, но у нас не считается признаком хорошего тона придти в ресторан и козырять авиационными словечками.
(Психологические манипуляции, основанные на ореоло-эффекте мужественных профессий достаточно эффективны не только в отношениях с противоположным полом, но и в политике, бизнесе и т. п.)
— В медицинской психологии есть такая проблема как аэрофобия — страх полётов на самолёте. Из—за этой фобии у нас терпят убытки многие авиакомпании.
— Но это страх от незнания. Если людям суждено погибнуть в авиационном происшествии, то самолёт упадёт именно на их поезд. Они даже могут в этом не сомневаться. Поэтому бояться чего — то, это от недоверия высшей силе.
— Значит, авиация научила вас верить в Бога?
— Да. Я ездил в Тибет и был потрясён тем, что там увидел.
— А вы когда-нибудь летали на обыкновенном самолёте? Какой вы пассажир?
— Да, конечно, очень часто я абсолютно спокоен, понимаю, что я могу просто отдохнуть, если с собой ноутбук — можно поработать.
— А вы не замечаете ошибки пилота, как он правильно ведёт?
— Это было бы нетактично.
— Но иногда погрешности замечаете, недочёты?
— Конечно, конечно!!! Но как может пассажир что-то высказывать лётчику, откуда он знает, что там происходило. Да этот лётчик, может быть, спас его сегодня своими грамотными действиями. Я, кстати, не люблю, когда аплодируют пассажиры после посадки самолёта.
— Пассажиры аплодируют, потому что для них полёт был стрессом. Это как бы маленькое второе рождение.
— А есть второе объяснение — насмотрелись западных фильмов. Я это просто не перевариваю. А почему мы не аплодируем водителям автобусов, хотя в автомобильных авариях гибнет намного больше.
— Что бы о вас рассказали самолёты, на котором вы летали? Вот если бы он умел говорить. Что бы он рассказал о вас?
— Но вот этого не знаю.
(Для романтической натуры, каковой является мой пациент, это упражнение не является сложным. Поэтому последнее выражение моего пациента связано с защитой отрицанием.)
Есть даже песня там такие слова «ЯК-истребитель, мотор мой звенит» слышали да? Там есть фраза «а тот, который во мне сидит, считает, что он истребитель» Я не знаю, что может рассказать самолет, надо у него спросить. Но скажем так, если тот самолет, в который я заложил много души, а это самолет СУ-33, не унес многих жизней летчиков, то я думаю, что он не должен про меня что—то плохое сказать.
— Ну, сказал бы что—нибудь о вас?
— Ну не знаю, надо у него спрашивать.
(Защита отрицанием.)
— Хорошо, а вот такой вопрос, а какой бы предмет из вашей жизни рассказал бы о вас подробнее? Есть какой-нибудь предмет, который вас раскрыл бы?
— Не знаю, нет у меня такой привязки.
— И всё-таки.
— О любом летчике может рассказать его летная книжка. Про каждый полет.
— О летчике как профессионале, а о летчике как о личности? Кто он такой, со своими особенностями, с характером? Летная книжка может рассказать?
— Ну, в принципе если внимательно изучать, то может. Наверно может. И как он ее заполняет, и каким почерком, и куда он летает и на какие испытания. Все это она может рассказать. Отсюда можно сделать выводы. В принципе летчик разговаривает с неодушевленными предметами, то его сразу списывают.
(По-видимому, у моего пациента возник перенос чувств на меня как на представителя медико-психологической экспертизы, к которой я никакого отношения не имею.)
— Ну, это же психологическое упражнение и не более…
— Я и так открытый?
(Защита или закрытость с помощью выражения своей открытости.)
— Хорошо оставим неодушевлённые предметы. Чтобы бы рассказала о вас ваша дочь?
— Я у младшего не спрашивал и у старшей не спрашивал. Но старшая мне иногда говорит, что «Пап, я тобой горжусь!» И честно говоря у нас такое отношения в семье, что не принято, говорить какой ты у меня хороший или какой ты у меня плохой.
— Есть люди, для которых главной ценностью жизни являются экстремальные ситуации, при выходе из которых они ловят кайф. Элемент экстрима в вашей профессии был часто? У вас были пограничные ситуации между жизнью и смертью?
— Для начала немного статистики. Когда был юбилей школы лётчиков-испытателей, там взяли списки всех выпускников и подвели статистику. Выяснилось, что до пенсии не дожил каждый третий. Как, неплохо? Это ответ на ваш вопрос. Ситуации бывают у каждого лётчика-испытателя. Когда лётчик из неё выходит, его задача грамотно проанализировать, выработать рекомендации себе или другим. Всё-таки, лётчик — это осознанная профессия, он не экстремал, ни в коем случае. Я лазаю в горы каждый год, я на параплане летал, но это не значит, что я гоняюсь за адреналином. Привлекает что-то другое: красота гор, радость скольжения на горных лыжах со склона. Когда появились парапланы, мне стало интересно, как можно летать на тряпке. Это получение удовольствия от жизни.
(И всё- таки это компенсация полётов, которых так не достаёт моему пациенту.)
— На западе лечат наркоманию с помощью парапланов, есть специальная секция, и знаете — эффективность очень высокая.
— Я даже в этом не сомневаюсь, потому что человек, попадая в небо, становится чище. Он понимает, что он творил на плоскости, всё это мелко, ненужно. Можно жить в трёхмерном пространстве. Два года назад мои две дочери прыгнули в свободное падение. Я просто счастлив, что в их глазах был восторг. Они открыли для себя трёхмерное пространство.
— Главное, что вы сроднились со своими девочками по ощущениям…
— Они почувствовали, что жизнь не замыкается на плоскости. Это замечательно.
— Они теперь понимают, как папа летает.
— Они почувствовали этот вкус, о котором можно говорить сто раз. Можно говорить слово “сахар”, а во рту слаще не станет.
— А в целом кризисы вас миновали?
— Как миновали? Я и разводился, достаточно тяжело для самого себя, чисто психологически и скажем так в расцвете сил и врачи меня остановили, был достаточно серьезный удар. Я бы не сказал, что у меня все безоблачно и все так хорошо было.
(Для лётчика понятие “безоблачно” — нечто иное, чем для других профессий.)
— Как вы вышли из кризисов? Благодаря чему?
— Окружающий мир помог потому, что всегда человек чего-нибудь добьется, надо только принять помощь или от окружающих людей, или от каких-то событий. Я б не хотел подробно останавливаться. Просто человеку всегда дается то, что ему нужно, в этом у меня нет никаких сомнений. В физическом плане, материальном и во всем остальном.
