изъяна, оставшегося незамеченным техническим персоналом. Я слышал объявления пилота, звуки кнопки вызова; стюардессы рассказывали, как пользоваться аварийным выходом.
И когда огромное тело самолета начало медленно двигаться, беспрестанно подрагивая, моя тревога достигла апогея.
Я стал настолько восприимчивым, что ощущал каждую выбоину на взлетной полосе. А когда самолет стал равномерно разгоняться, я физически ощутил, как в душе у меня что-то оборвалось.
Крепко зажмурив глаза и стиснув зубы, я вжался в кресло. И так, не шевелясь, просидел все три часа полета. Я был не в состоянии ответить стюардессе, предлагавшей еду, и посмотреть в иллюминатор. Пока не услышал объявление о том, что самолет идет на посадку, я не чувствовал свои одеревеневшие руки и боль в челюсти из-за стиснутых зубов.
Наконец мы приземлились, но мысль о предстоящем полете домой испортила мне весь отпуск.
Этот полет послужил толчком для развития аэрофобии [10]. Отныне отправиться в дальнее путешествие для меня было равнозначно смерти.
Избавление от страха перед полетами никогда не было для меня первостепенной задачей, так как процесс лечения представлялся слишком долгим и дорогим. Посещать психотерапевта и принимать антидепрессанты я также не хотел, поскольку это не решило бы проблему. Поэтому я всегда находил отговорки и оправдания [11], чтобы отложить лечение. В конце концов у меня не было необходимости постоянно летать на самолетах. В таких сомнениях и колебаниях прошли годы.
Моя фобия спряталась и уснула где-то в глубинах подсознания. И пока ее не будили, она спала и не беспокоила меня.
Через много лет я стал специалистом по изучению педагогических ошибок и их последствий. Я понял, что именно ошибки в воспитании являются причиной большинства психологических проблем. Я писал книги, выступал на радио и телевидении с советами по воспитанию детей.
Однажды я встретился с человеком, который страдал аэрофобией. Это был бизнесмен средних лет. Аэрофобия сильно мешала ему жить: он не мог отправиться в другой город или страну на деловые переговоры, полететь с женой в отпуск, помочь детям, которые мечтали посмотреть мир.
Я слушал его с удивлением. Интересно, как он отреагирует, когда узнает, что у человека, к которому он обратился за помощью, тоже аэрофобия? Я улыбнулся и сказал:
– Я очень хорошо вас понимаю, ведь я тоже боюсь летать.
На лице мужчины отразилось недоумение:
– Как это? – спросил он.
И я рассказал ему свою историю. Он слушал с легкой улыбкой и был явно впечатлен моей откровенностью. Ему стало ясно, почему я его так хорошо понимаю.
Аэрофобия – серьезная проблема, которая негативно влияет на жизнь человека.
Наконец он спросил нерешительно:
– И что же нам делать?
– Будем восстанавливаться, – ответил я.
Первый шаг – осознание проблемы
Мужчина с аэрофобией повсюду искал помощь, так как понял, что ему не справиться с проблемой в одиночку. Он заметил, что не может управлять своими эмоциями в определенной ситуации [12] (при посадке в самолет) – они берут под контроль тело [13] и вызывают непроизвольные судороги.
Но всеми ли эмоциями управляет разум? Или: какие эмоции не поддаются контролю разума? Ответ: разум не в состоянии управлять подавленными эмоциями. Чем больше подавляются эмоции, тем сильнее они становятся. Разум способен управлять только теми чувствами и эмоциями, которые проявляются естественно, а не подавляются.
Если в неприятной ситуации ребенок молчит, прячет глубоко в душе то, что хотел бы выразить, сдерживает гнев, то постепенно подавляемые чувства и эмоции полностью выходят из-под контроля. Именно поэтому в зрелом возрасте человек неспособен управлять своим гневом или настроением и сталкивается с расстройством эмоциональной сферы.
Чтобы лучше понять этот механизм, вернемся в то время, когда умер мой дорогой отец. Я не умел тогда управлять своими эмоциями и чувствами. Мое сердце как будто сжалось настолько, что мне стало трудно дышать, но рядом не было никого, кто научил бы меня справляться с этим состоянием. Я был растерян, не понимал, что со мной происходит, и никто не посоветовал мне: «Если хочешь плакать, плачь, не сдерживай себя».
Оглядываясь назад, я понимаю, что люди, окружающие меня, были не сильны в педагогике и психологии. Тогда как один из двух наиболее важных аспектов воспитания – научить ребенка управлять своими эмоциями в трудной ситуации, а второй – развить социальные навыки, обучить правилам поведения в обществе.
Когда скончался мой отец, я не знал, как называется боль, которую я испытывал. Не знал, что мне делать, когда ощущал эту боль: плакать, глубоко дышать, попытаться отвлечься или поспать…
Мне было всего 14 лет. У меня не было никакого эмоционального опыта, я понятия не имел, как поступать с эмоциями, которые приносят боль.
Мой организм (точнее, подсознание) изобрел собственный способ подавления горя: считать белые автомобили, проезжающие за окном. Я научился отвлекаться [14], чтобы избавиться от душевной боли.
Когда ребенок не может справиться с какой-либо эмоцией, он подсознательно прибегает к отвлекающему поведению, чтобы не позволить боли проникнуть еще глубже. Таким образом горе подавляется.
Если ребенок играет с куклой и поет песенку, когда родители ссорятся, это не значит, что он счастлив; это значит, что он подавляет свои эмоции. И я, несчастный, делал то же самое.
Начиная с раннего детства и на протяжении всей жизни переживания скапливаются и образуют так называемый эмоциональный багаж – сгусток эмоций.
Отвлекающее поведение наблюдается не только у детей. Взрослые также используют отвлекающие факторы, чтобы подавить негативные эмоции. Иногда это телефон, иногда телевизор, интернет, шопинг или прогулки, а иногда – чрезмерная болтливость. Некоторые подавляют тревогу и беспокойство, с головой погружаясь в работу. А если у людей пытаются отобрать отвлекающие средства, они обижаются, сердятся, взрываются.
Когда человек с раннего детства подавляет эмоции путем отвлечения, у него формируется защитный механизм сродни деперсонализации, которым он пользуется и во взрослом возрасте.
Ребенок, ставший свидетелем ссоры родителей, уходит в угол и тихо играет там, превращая игру в отвлекающее средство. Ребенок, с которым жестоко обращаются, демонстрирует отвлекающее поведение, с головой погружаясь в учебу. Малыш, который писает в постель по ночам, не бесчувственный, – таким образом он пытается «защититься» от крика матери. Днем он может обижать своего брата или сестру, и чем ближе вечер, тем более «дерзко» он себя ведет. Но не потому, что он непослушный или капризный, а потому, что так он пытается подавить тревогу перед приближающейся ночью.
Отвлекающее поведение – это подсознательный защитный механизм. При помощи такого механизма человек блокирует негативные эмоции, чтобы боль не распространялась по всему телу.
Хотя отвлекающее поведение и помогает в краткосрочной перспективе, организм учится не управлять эмоциями, а убегать от них. Данный тип поведения, усвоенный человеком в детстве, остается с ним на всю жизнь.
Вместо того чтобы встретиться с проблемой лицом к лицу, человек ведет себя так, будто проблемы не существует, убегает от нее. Вместо того чтобы взять на себя ответственность и решить проблему, он тянет время, надеясь на «чудесное избавление». Вместо того чтобы свободно и глубоко переживать свои эмоции и чувства, он ограничивается лишь поверхностными ощущениями. И в конце концов это становится характерной чертой его личности.
Вернемся к мужчине, который обратился ко мне за помощью в связи с аэрофобией. Страх, пережитый им в одном из полетов, послужил толчком к тому, что подавляемые на протяжении многих лет эмоции и чувства вышли из-под контроля, распространились по всему телу и привели к фобии [15].
Когда я спросил его, как он справляется с этой проблемой во время полета, он сказал:
– Пожалуй, никак. В такие моменты я, собственно говоря, ничего не могу поделать, не могу управлять ни эмоциями, ни телом, меня как будто заклинивает, сердце словно захватывает все тело, и меня сводит судорогой с ног до головы.
Мое предположение оказалось верным.
Когда мужчина не может справиться с эмоциями, он пытается подавить их физически, сжимаясь в комок.
Однако, чтобы совладать с такой ситуацией, нужно, наоборот, «отпустить себя».
Чтобы вернуть контроль над эмоциями, которые становятся только
