всегда любила много и долго спать. До того времени, как пришла к первому психотерапевту, спала так крепко, что ничего не слышала вокруг. Потом был период очень чуткого сна, я могла проснуться от малейшего шороха, а потом очень долго успокаивалась и опять засыпала.
Тогда я придумала такой способ: если просыпаюсь и понимаю, что не смогу уснуть, то читаю молитву и засыпаю после нее спокойно. Либо занимаюсь полезными делами, которые заранее себе наметила на случай бессонницы: читаю интересную книгу, на которую днем не находилось времени, занимаюсь домашними делами, например глажу белье (этот процесс для меня является медитативным), составляю программу для очередного курса, разбираю вещи в шкафах, вяжу, готовлю еду (не люблю готовить, но в данном случае очень хорошо заходит).
До четырнадцати лет бессонных ночей из-за дебоша отца, отчима или пьянства мамы было больше, чем беззаботного сна, и когда я ушла из дома, то долго не могла выспаться. Я могла спать в любом месте, даже стоя в общественном транспорте. Но это не самое удивительное. Одна клиентка рассказывала, как уснула в движении, когда бежала по кругу во время тренировки. Такое состояние, вызывающее приступы непреодолимого сна и вынуждающее человека буквально «засыпать на месте», называется нарколепсией и часто встречается у людей, переживших насилие.
Если мне что-то не нравилось, то я также уходила в крепкий сон. Так можно было ничего не чувствовать. Крепко спала на психотерапевтических тренингах, если что-то из происходящего задевало меня, но засыпала раньше, чем могла это осмыслить. Со временем научилась перед засыпанием записывать последние слова или предложение, которое слышала, и таким образом отслеживала свои триггерные темы.
Каждый человек, который обращается ко мне за помощью, в той или иной степени переживает или пережил событие, которое для него является травмирующим. С каждым новым человеком для меня становится все важнее быть осведомленной в этой теме больше, чем обычные люди, исследовать профессиональные возможности в работе с травмой. Когда я знаю, что такое психологическая травма, как она устроена, мне становится легче жить самой и оказывать помощь другим людям. Мое качество жизни после терапии во сто крат повысилось и продолжает повышаться. С гордостью замечаю, как привычные защитные механизмы рушатся, а некоторыми из них я сама отказываюсь пользоваться. Все это снова и снова доказывает, что жизнь возможна даже тогда, когда не видишь выхода из тьмы. Но выход есть, и психология открыла его для меня, а я помогаю другим найти этот выход.
Часть III. Восприятие травмы терапевтом и другим окружением
Исцелять – значит прикасаться с любовью к-тому, к чему раньше мы прикасались со страхом.
Стивен Левин, американский поэт, писатель и педагог
В первой части книги мы определились с тем, что тяга к одиночеству, хотя и логичный, но тупиковый путь, который не помогает вернуться на путь выздоровления. Чтобы не попасть в одиночество как изоляцию, полезно найти в себе силы осознать, что происходит с организмом на самом деле, рассказать кому-то из близких или пойти к специалисту и честно поговорить с ним о том, что «Я не хочу пока никого видеть». Слово «пока» дает вам и вашим близким право сейчас не предпринимать срочных мер по поиску выхода из кризиса. В этой части книги я хочу показать другую сторону восприятия травмы, а именно, как на нее реагируют другие люди, находящиеся рядом с травмированным человеком, включая и специалистов вспомогательных профессий.
К специалистам, работающим с травмой, предъявляется ряд обязательных требований помимо профессиональных знаний. Прежде всего, развитое умение заботиться о себе, соблюдать экологию в отношениях, прислушиваться к своим телесным и эмоциональным реакциям, реагировать на них, знать о своих травмах и способах справиться с ними, иметь организованный и свободный доступ к своим ресурсам, знать свои маркеры потери границ, уметь сканировать себя и осознавать актуальное состояние.
Если специалистов учат тому, чтобы оставаться рядом с человеком и выдерживать накал разных эмоций, то близкие люди, которые находятся рядом с человеком, переживающим сильные чувства по поводу утраты, не выдерживают либо заряженности этих чувств, либо их продолжительности. И такая реакция нормальна. Разные люди по-разному переживают и заряженность, и продолжительность. Кому-то достаточно девяти дней, кому-то сорока, а кому-то и года мало.
Сложно выдерживать самого себя и человеку, попавшему в сложную жизненную ситуацию, ведь он вряд ли сможет в моменте осознать, как его переживания влияют на окружающих. Он либо не замечает своих переживаний, либо усиленно останавливает их, чтобы не причинять неудобства близким, особенно когда видит, что их процесс горевания уже затухает. Здесь самое сложное место.
Оберегая других, человек отстраняется от людей, а те, когда видят его отстраненность, тоже теряются и, не зная как помочь, отдаляются. Получается, что там, где должно случиться место встречи для того, чтобы обработать травму, люди поворачиваются друг к другу спиной. Травматик начинает чувствовать себя брошенным, отвергнутым, хотя люди рядом просто не знают, что сказать, как сказать, как повести себя, как поддержать. Травмированный человек не слышит в их словах поддержки и сам не знает, что сказать. Он видит, что они не могут догадаться, что сказать. Помощь становится невозможной, а горе прячется глубоко внутрь.
Противоположное проявление сильных переживаний проявляется в том, что человек бесконечно об этом говорит, говорит и говорит. Кажется, что он попросту не в состоянии промолчать и не рассказывать о своей утрате. Это тоже нормальная работа горя – когда происходит много-много разговоров об этом.
Упражнение
Своим клиентам-травматикам я рекомендую следующее упражнение.
Садитесь в поезд, в электричку и куда-нибудь поезжайте, если вас уже не выдерживают близкие и ваше окружение. Рассказывайте свою историю попутчикам в такси, в маршрутке.
Ваша задача – выговориться. Тем самым вы убережете близких от вашей чрезмерности.
Есть даже такой термин – эффект случайного попутчика. Замечали, что в поездке люди на удивление легко открывают душу друг другу? За несколько часов можно узнать всю биографию соседа по купе. И даже самые молчаливые вдруг с удовольствием начинают рассказывать о себе незнакомым людям, с которыми уже никогда не увидятся. Близкие люди могут нас осуждать, критиковать, и их мнение для нас становится важным. Со случайными попутчиками все иначе – их мнение о нас может «ехать дальше или выйти на станции», оно не ранит, не звучит осуждающе.
Стук колес, шуршание шин, мягкое покачивание, тихие голоса, неторопливое времяпрепровождение замедляют нас и вводят в медитативное состояние, которое расслабляет. Так случайный попутчик становится для
