Ознакомительная версия.
Однако в моем подходе за интегрально-экзистенциальной стадией — высшей у Гебсера — следовали дальнейшие, или более глубокие, стадии самого духовного и надличностного развития — от психической до тонкой, каузальной и недуальной — которые Гебсер ясно не распознает. Но до этого момента Гебсер остается непревзойденным мастером и одним из главных новаторов в понимании эволюции культурных мировоззрений.
(Интегральные исследования (как дисциплина) включают в себя подробное изучение всего спектра культурных мировоззрений в процессе их развития и эволюции. Ведь то, что проявляется в индивидах как спектр сознания (Верхний Левый сектор), в культурах проявляется как спектр мировоззрений (Нижний Левый сектор). Таким образом, главная задача интегральной антропологии состоит в отслеживании корреляций между онтогенетическим и филогенетическим формированием человечества как вида.)
Это непосредственно связано с работой Юргена Хабермаса и его коллег. Хабермас приобрел шумную известность своей работой «Познание и человеческие интересы», которая представляла собой опустошительную атаку на чистый позитивизм и эмпиризм. К 1976 году он выпустил «Коммуникацию и эволюцию общества» — краткий, но, в целом, блестящий набросок того, что ему представлялось универсальными стадиями развития сознания. Когда работа Хабермаса попалась мне на глаза, я как раз заканчивал «Эдем» и потому смог лишь кратко его отметить, но было вполне очевидно, что Хабермас, двигаясь с совершенно иной исходной позиции, натолкнулся на те же общие стадии, что и мы с Гебсером. Хабермас стал тем, кого многие люди, включая и меня самого, считают величайшим из живущих в мире философов, и в последующих книгах я буду часто и с благодарностью пользоваться плодами его неисчерпаемого гения.
Однако и Гебсеру, и Хабермасу недоставало подлинно духовного измерения. Гебсер предпринимал энергичные попытки включить в свою работу духовную сферу, но вскоре стало очевидно, что он просто не знал или недостаточно глубоко понимал созерцательные традиции, которые только одни способны проникать в суть Божественного. Как я уже говорил, за высшей, интегрально-аперспективной стадией Гебсера, в действительности, следуют еще несколько стадий надличностного или духовного развития, которые Гебсер неуклюже запихивает в свою интегральную стадию. А Хабермас, будучи по сути немецким рационалистом, не понимал (и до сих пор не понимает пор) никакого Бога выше Рассудка.
Поэтому требовался некий гибрид Ауробиндо, Тейяра-де-Шардена, Гебсера и Хабермаса — иными словами такая концептуальная схема, которая могла бы реально совмещать в себе сильные стороны их подходов. Оглядываясь назад, я полагаю, что как раз это мне и удалось сделать в книге «Ввысь из Эдема». С тех пор я уточнил категории, введенные в «Эдеме», и расширил секторы анализа (заинтересованные читатели могут обратиться к книгам «Пол, экология, духовность» и «Краткая история всего»). Однако основная схема приводится здесь, и я полагаю, она все еще не утратила своей актуальности. В действительности недавние исследовательские данные и теоретические результаты как минимум существенно повысили обоснованность общей концепции и основных выводов «Эдема».
Решающая проблема заключалась вот в чем: попытка принять культурную эволюцию в качестве объяснительного принципа человеческой истории наталкивается как раз на те фундаментальные возражения, которые заставили традиционалистов, романтиков и либеральных социальных теоретиков яростно и последовательно отвергать ее. Иными словами, если эволюция действует в человеческой сфере, как нам объяснить Освенцим? И как мы смеем выносить суждения о том, что одни продукты культуры эволюционировали в большей степени, чем другие? Как мы смеем выстраивать такие классификации ценности? Что это за самонадеянность!
Таким образом, хотя я и начал упомянутое предисловие с упреков в адрес теоретиков-антиэволюционистов, в действительности они выдвигают несколько глубоких и значимых возражений, к которым необходимо подходить со всей серьезностью и как можно более беспристрастно.
К примеру, традиционалисты не могут поверить в культурную эволюцию из-за таких ужасов современности, как Освенцим, Хиросима, Чернобыль. Как мы можем говорить, что эволюция действует в людях, когда она порождает таких монстров? Лучше вообще отрицать эволюцию, чем оказаться перед необходимостью объяснения этого бесстыдства.
А романтики реагируют на почти всеобщую человеческую симпатию к времени, которое предшествовало сегодняшнему смятению. В целом, первобытные мужчины и женщины не страдали от бедствий современности — никакого промышленного загрязнения, совсем немного рабства, мало споров о собственности и т. д. Разве мы действительно не скатились вниз по любой качественной шкале? Не пора ли вернуться к природе, к благородному варварству и, тем самым, найти более подлинную самость, более честное сообщество, более богатую жизнь?
Точно так же у либеральных социальных теоретиков есть все причины в ужасе отшатнуться от понятия культурной эволюции. Ее невообразимо грубые формы, наподобие социального дарвинизма, не просто страдают недостатком сострадания. Гораздо пагубнее то, что подобного рода невежественный «эволюционизм» в руках нравственных кретинов породил бы именно ту разновидность разрушительных и варварских понятий сверхчеловека, господствующей расы и грядущих людей-полубогов, которые леденящим гусиным шагом промаршируют в историю, которые каленым железом выжгут свои убеждения на измученной плоти миллионов, воплотят свою идеологию в газовые камеры и сделают их универсальным средством разрешения споров. Естественно, что либеральные социальные теоретики, реагируя на подобные ужасы, естественно, склонны видеть в любой разновидности «социальной иерархии» прелюдию к Освенциму.
Очевидно, что попытка использования эволюции сознания в качестве объяснительного принципа какого бы то ни было рода сталкивается с несколькими серьезными трудностями. Поэтому нам требуется не что иное, как набор принципов, которые могли бы объяснить и прогресс, и регресс, хорошее и плохое, взлеты и падения движения эволюции, которая, тем не менее, в той же мере действует в людях, как и в остальном Космосе. В ином случае мы сталкиваемся с чрезвычайно странной ситуацией вбивания острого клина в самую середину Космоса: все нечеловеческое управляется эволюцией; все человеческое — нет.
Каковы же принципы, которые могут реабилитировать культурную эволюцию в утонченной форме, таким образом воссоединив человечество с остальным Космосом, и, в то же время, объяснить взлеты и падения в ходе раскрытия сознания? Вот несколько основных объяснительных принципов, которые, на мой взгляд, нам необходимы:
1. Диалектика прогресса. В ходе эволюции и раскрытия сознания, каждая стадия разрешает или снимает определенные проблемы предыдущей стадии, но затем прибавляет свои собственные, новые и неподатливые (и порой более сложные и трудные) проблемы. Именно потому, что эволюция во всех сферах (человеческой и прочих) действует посредством процесса дифференциации и интеграции, каждый новый и более сложный уровень с необходимостью сталкивается с проблемами, которых не было у его предшественников. Собаки болеют раком, а атомы — нет. Но за это не следует огульно проклинать эволюцию! Это означает, что в эволюции есть и хорошее, и плохое — такова диалектика прогресса. И чем больше стадий эволюции — чем глубже Космос — тем больше вещей могут пойти не так, как надо!
Так что эволюция неизбежно означает появление новых возможностей, новых чудес и новых триумфов на каждой новой стадии, однако они неизменно сопровождаются новыми ужасами, новыми тревогами, новыми проблемами, новыми бедствиями. И «Ввысь из Эдема» — это хроника новых чудес и новых болезней, которые развертываются на безжалостных ветрах эволюции сознания.
2. Различение между дифференциацией и диссоциацией. Именно потому, что эволюция идет посредством дифференциации и интеграции, что-то может пойти не так на любой и каждой стадии — как я сказал, чем глубже Космос, тем больше бедствий может случиться. И одна из наиболее распространенных форм эволюционной патологии происходит, когда дифференциация заходит слишком далеко и превращается в диссоциацию. К примеру, в эволюции человека одно дело — дифференцировать разум и тело, и совершенно другое — диссоциировать, разобщать их. Одно дело дифференцировать культуру и природу, совершенно другое — диссоциировать их. Дифференциация — это прелюдия к интеграции; диссоциация — это прелюдия к катастрофе.
Как мы увидим на следующих страницах, человеческая эволюция (как и любая другая эволюция) отмечена последовательностью важных дифференциаций, которые абсолютно естественны и совершенно необходимы для эволюции и интеграции сознания. Но на каждой стадии эти дифференциации могут зайти слишком далеко в сторону диссоциации, которая превращает глубину в болезнь, рост в раковую опухоль, культуру в кошмар, сознание в агонию. И «Эдем» — это хроника не только необходимых дифференциаций эволюции сознания, но также и патологических диссоциаций и искажений, которые слишком часто следуют за ними по пятам.
Ознакомительная версия.
