сами стремятся к сексуальным контактам и соблазняют взрослых;
• сексуализированного насилия над детьми очень мало, дети большие фантазёры, которым хочется подражать взрослым, вот они и выдумывают всякое.
На самом деле…
Словом «педофил» – не с бытовой, а с научной точки зрения – называют человека, который испытывает сексуальное влечение именно к тем, кто не достиг половой зрелости. К сожалению, лиц, осуществляющих сексуализированное насилие над детьми, намного больше, чем педофилов: среди них есть также люди, которые не испытывают специфического влечения к несозревшему детскому телу. Они состоят в браке, имеют постоянные сексуальные контакты со взрослыми противоположного пола. То, что их привлекает в отношениях с человеком слабым и зависимым, – это власть и контроль… И если вопрос, кто такие педофилы и откуда они берутся, находится за пределами этой книги, то лица тех, которых привлекает власть и контроль, мы уже видели на предшествующих страницах, потому что это как раз и есть абьюзеры.
Да, как правило, насильник – это не подозрительный незнакомый тип, который наблюдает за резвящимися школьниками сквозь решётку. Это взрослый, которого ребёнок хорошо знает. Человек, имеющий семью. Дядя, родной или двоюродный старший брат… Или отчим. Или родной отец. Отцы, годами насилующие дочерей, могут выглядеть респектабельными людьми в глазах окружающих, которые впоследствии упрекают в чёрной неблагодарности этих дочерей, если они, став взрослыми, разрывают все связи с семьёй. Иногда это крайне религиозные люди, которые используют авторитет священной книги для того, чтобы сломить сопротивление ребёнка, убеждают, что повиноваться отцу – это его долг. Но, как правило, сопротивления никакого не бывает: дети ещё не знают, что должно с ними происходить, а чего не должно. Не говоря уже о том, что ребёнок по умолчанию верит значимым взрослым…
Каждое шестое преступление, связанное с сексуализированным насилием над детьми, совершается в семье, а каждое двенадцатое – родителями. 22
Следует понимать, что сексуализированное насилие не обязательно осуществляется в форме полового акта. Насильник может:
• трогать ребёнка в интимных местах или заставлять трогать себя;
• обнажать перед ребёнком свои половые органы, мастурбировать при нём;
• вовлекать в порнографию;
• сексуализированно эксплуатировать ребёнка с целью получения выгоды.
В любом из описанных случаев дети чувствуют стыд, отвращение, страх. Несмотря на туман, в который погрузил их абьюзер, они улавливают, что происходит что-то очень нехорошее, но считают, что об этом нельзя сообщать другим, потому что чувствуют себя виноватыми в происходящем, особенно если насильник обставляет дело так, как будто «ты сама хотела», требует никому не рассказывать. Для них велика опасность попасть под влияние другого абьюзера: ведь они привыкли, что взрослый может делать с телом ребёнка всё, что захочет.
По данным исследования, проведённого в США, у девочек, переживших сексуализированное насилие в детстве, в 3 раза больше вероятность забеременеть до 18 лет по сравнению со сверстницами, не имевшими такого опыта. 23
Надо остановиться на распространённой фразе: «Мать всегда знает». Да, бывает так, что знает. Бывает, что не только не защищает дочь или сына, но и негласно поощряет действия отца в отношении собственного ребёнка, чтобы муж «остался дома, не ушёл из семьи». Бывает, что она ревнует дочь к её отцу и упрекает последнюю в развратности… Но это не является общим правилом: значительная часть матерей, узнавших о том, что их мужья делают с детьми, испытывают шок и ужас, и для них это бывает последней каплей, после которой они решают порвать с абьюзером. Они чувствуют себя тяжело виноватыми, постоянно спрашивают: «Ну как же я могла быть такой слепой, как же могла не замечать очевидных признаков, не прислушаться к своему ребёнку?» Им и без того нелегко, а упрёк «Да ты на самом деле всё знала, просто закрывала на это глаза» им не поможет, только погрузит в бездну отчаяния. В этом упрёке я вижу всё тот же старый (не) добрый механизм обвинения жертвы.
Повторюсь: с медицинской, с научной точки зрения отцы-абьюзеры в подавляющем большинстве случаев не являются педофилами, т. е. не испытывают влечения только и именно к детям. Просто такой отец семейства считает своих детей, как и свою жену, объектами, предназначенными для удовлетворения его потребностей – абсолютно любого характера. И точно такой же механизм самооправдания с возлаганием вины на пострадавшую он применяет, будучи изобличён: «Эта маленькая мерзавка сама хотела, она вела себя так, что я не мог отреагировать иначе, я же мужчина. Виновен не я, а развращающий Интернет / её озабоченные сексом ровесники / отсутствие в школах правильного религиозного воспитания для девочек / зарубежные развратители наших детей / кто-нибудь ещё, только не я». Иногда, чтобы, по его мнению, обезопасить себя, он требует от ребёнка согласия на свои действия, и тот даёт его – из страха или потому, что видит в этом единственный способ получить отцовское внимание… По какой бы причине ни сделал этого ребёнок, его согласие ничего не значит: в его случае это выбор без выбора, и он ещё не знает, на что соглашается, и по своему возрасту и жизненному опыту он не может это знать. Зато взрослый человек обязан знать: то, что он совершает, – уголовное преступление.
Такие вещи делать нельзя. Точка
Особенности национальной защиты женщин
Говоря о юридических аспектах, связанных с домашним и сексуализированным насилием, необходимо упомянуть о Стамбульской конвенции. Это международное соглашение Совета Европы против насилия в отношении женщин и насилия в семье.
Суть дела заключается в том, что женщины и девочки имеют право на такую же защиту в рамках законов, как и мужчины. Однако по факту в тех случаях, когда речь идёт о сексуализированном насилии и домашнем насилии, это право не соблюдается. И здесь большую роль играют самые разные факторы: и патриархальная культура, возлагающая ответственность за насилие на женщину, что заставляет её не обращаться в правоохранительные органы, и те законы и процессуальные нормы, в соответствии с которыми жертвы остаются беззащитными, а насильники безнаказанными. Не секрет, что у потерпевших по делам, связанным с домашним и сексуализированным насилием, часто не принимают заявления в отделении полиции или настойчиво предлагают «решить дело миром»; что существуют преступления, которые оправдываются местными обычаями (например, похищения невест, браки в детском возрасте) и расследование которых затруднено из-за мнения общества; что есть преступления, которые и вовсе не считаются таковыми, например изнасилования в браке; что женщинам уязвимых категорий, в частности с ментальной инвалидностью или нетрадиционной сексуальной ориентацией, очень трудно получить правовую помощь. Для того чтобы исправить эти и другие вещи, которые мешают женщинам полноценно жить и находиться в безопасности, и понадобилась вышеупомянутая
