Барбары проявились в переносе на ее терапевта. Бессознательно она испытывала к нему те же эмоции, которые когда-то проецировала на любовников и умершего отца. Через некоторое время она смогла вспомнить свое детство, понять и переработать его в своей психотерапии. Так Барбара потихоньку начала горевать, отпуская от себя своего терапевта/отца. Со временем она перестала искать отца в каждом встреченном ею мужчине. Она больше не была обречена на повторение цикла, потому что разрешила отношения со своим отцом.
Важность хороших замещающих фигур
Кажется само собой разумеющимся, что ребенок из благополучной семьи с внутренним ощущением любви и безопасности лучше сможет преодолеть кризис, включая и боль утраты. Это подтверждают и наблюдения Анны Фрейд и Дороти Берлингем за лондонскими детьми во время воздушных налетов на город в годы Второй мировой войны. Они обнаружили, что маленькие дети со спокойными, умеющими ободрить матерями или замещающими матерей фигурами смогли избежать нарушений со стороны психики: матери обеспечили безопасное окружение, в котором дети чувствовали себя защищенными, несмотря на то, что мир снаружи сотрясали взрывы. И, наоборот, если мать впадала в панику от бомбежек, ребенок тоже становился беспокойным [83].
Как показывает ниже приводящаяся история, умение оставшегося родителя адекватно реагировать на утрату сказывается на том, как ребенок справляется с потерей. Под адекватной реакцией имеется в виду способность переживать горе, утешать ребенка и обеспечивать ему подходящую замену умершего.
Джанет была еще младенцем, когда ее отец-солдат погиб за пределами родины в годы Второй мировой войны. Джанет не помнила его, у нее была только фотография, где он держит ее на руках, когда он приехал на побывку домой. Мать Джанет стала вечноскорбящей. Она переехала к родственникам и в течение первых пяти лет жизни дочери была одержима желанием привезти тело мужа домой. Ее старания увенчались успехом. Гроб с телом мужа был предан земле на местном кладбище. Мать Джанет повторно вышла замуж и родила еще одного ребенка. После замужества матери и появления на свет сестры Джанет крайне недоставало материнского внимания, она утратила и родственников, с которыми они жили раньше. Все эти реальные потери соединились с утратой отца.
Мать Джанет была закрыта для своей новой жизни. В этом уголке души пребывало ее неизжитое горе, и Джанет стала его знаменосцем. Девочке была доверена замкнутая на замок шкатулка с письмами отца, на стене в спальне Джанет висел его увеличенный портрет. Отчим хотел удочерить Джанет, чтобы у нее была такая же фамилия, что и у остальных членов семьи, но мать воспротивилась этому.
Празднование Дня поминовения [84] в маленьком родном городке оставляло у Джанет двоякое чувство: она ощущала себя особенной и одновременно покинутой. Как дочери единственного в городке погибшего во время войны солдата Джанет было предоставлено право поднимать флаг над небольшим монументом с выбитым на нем именем отца.
Мать внушала Джанет, что мир полон утрат и бед. Когда Джанет полетела в Вашингтон, а в Калифорнии в это время разбился самолет, мать увидела в том дурной знак. Она нервно расхаживала, пока не дождалась звонка Джанет, и тут же обрушила на дочь исповедь: они так встревожились, так встревожились из-за этой катастрофы. Подобную материнскую заботу и ее воздействие на ребенка нельзя и сравнивать с тем, как вели себя во время военных действий лондонские матери – их уверенность в незыблемости мира передавалась детям и успокаивала детей.
Когда разразилась война во Вьетнаме, Джанет было около тридцати. Телерепортажи об освобожденных военнопленных вызвали в ней скорбь об отце, которому не суждено было вернуться домой. Любые свидетельства войны – фильмы, посвященный вьетнамской войне, мемориал, дни поминовения – сильно расстраивали ее: Джанет казалось, что никто не понимал, как одиноко ей было расти без отца.
Став взрослой, Джанет вышла замуж за мужчину много старше ее. Отчасти она отдавала себе отчет в том, что этот выбор был обусловлен желанием отца. Само по себе это не знак отклонения. В любви и браке наш выбор всегда определяется нашими прошлыми взаимоотношениями. Однако Джанет не удалось отделить неразрешенные детские утраты от отношений с ее мужем. Ей требовалась определенная дистанция в браке для того, чтобы избежать разочарования и не оказаться покинутой. Когда она больше всего нуждалась в близости с мужем, Джанет отталкивала его. Она не могла признать свою зависимость из-за бессознательного страха вновь быть брошенной.
Джанет великодушно предложила мне использовать ее историю в этой книге, чтобы проиллюстрировать то, как неразрешенное горе влияет на способность устанавливать взаимоотношения. Впрочем, Джанет потрудилась над свой историей, и у нее счастливый конец. В декабре 1991 года вместе с шестью сотнями других людей, потерявших родителей во время Второй мировой войны, она участвовала в поминальной службе на Арлингтонском кладбище. Это была сильно запоздавшая поминальная церемония по ее отцу, и Джанет дала выход долго сдерживаемому горю. Джанет встретилась с другими людьми, которые никогда не знали своих отцов, и рассказала им свою историю. Они ответили ей тем же, и ощущение изоляции у Джанет несколько ослабело. Тот день завершился для нее чувством покоя.
Идентификация после смерти родителя
В идеальном варианте у ребенка двое родителей, с которыми он может отождествляться, и такая идентификация помогает ему расти и преодолевать различные ступени развития. Если родитель недоступен, ребенок бессознательно создает воображаемый родительский образ для того, чтобы решить задачи роста. Например, мальчику без отца необходимо создать соперника в борьбе за мать для того, чтобы справиться с эдиповой драмой, в которой сын обычно постепенно отказывается от матери и идентифицируется с отцом. Недостаток таких фантазийных образов в том, что они не выдерживают проверки реальностью, как настоящие мать или отец. Созданные в воображении родители в итоге часто далеки от реальности: они либо идеализированы, либо ужасают.
Анна Фрейд писала о «хронических неудачниках», чей симптом заключается в неспособности хранить свое имущество. Они постоянно теряют деньги, забывают тетради в школе, а одежду – у друзей, когда приходят к ним в гости. Она отметила два слоя идентификации, имеющих место в таких случаях. Хронические неудачники пассивно отождествляют себя с утраченными предметами (и таким образом подпитывают свое ощущение потерянности) и активно отождествляют себя со своими умершими родителями, которые оставили своих детей. Хронические неудачники обращаются со своим имуществом так же, как их родители обошлись с ними [85].
Предложенной Анной Фрейд описание хронических неудачников напомнило мне заметку о детях израильских солдат, пропавших без вести. Эти дети постоянно теряли свои вещи и,
