Ознакомительная версия.
Позвольте на примере показать, как это пространство проявляется в клинической практике. Молодой человек однажды пришел ко мне на терапию, поскольку застрял в жизни и испытывал серьезную депрессию. После нескольких недель он принес на сессию сон, в котором ему приснился он сам в постели с очень известной, но несколько вышедшей уже из моды кинозвездой. Сон иллюстрировал некоторые из его личных конфликтов и проблем в несколько юмористическом ключе и весьма наглядно, но самой невероятной деталью, на которую я обратил внимание, была личность этой кинозвезды. Я спросил его об ассоциациях к ее образу, но ему нечего было сказать, он лишь припомнил несколько фильмов, которые видел много лет назад. Он давным-давно о ней не думал и, проснувшись, даже с трудом припомнил ее имя.
Странным и замечательным было то, что я встретил эту звезду в ресторане всего за несколько месяцев до того. Она – одна из очень немногих кинозвезд, которых я видел вблизи. О чем поведал мне этот сон? О том, что бессознательное интерсубъективное поле между нами было активировано и что отныне это пространство было герметическим. Уникальное интерактивное поле стало формироваться в бессознательном пространстве между нами.
Я могу предложить много сходных примеров из собственной клинической практики и из практики моих коллег, которые делились со мной своим опытом – все эти примеры будут и дальше иллюстрировать активизацию этого измерения. Этот несколько сверхъестественный элемент психотерапии указывает на пространство, максимально закрытое от мира правилами приватности и конфиденциальности, минимальным самораскрытием психотерапевта и все же глубокой открытостью внешнему миру на другом уровне.
В классическом виде юнгианская психотерапия использует два главных метода для действия в этом пространстве: анализ снов и активное воображение. Оба метода поощряют констелляцию герметического пространства, потому что строят мосты между сознательным и бессознательным. Активное воображение, однако, есть некая деятельность, предпринимаемая в одиночестве, наедине с собой, а не в присутствии другого. Оно работает скорее по вертикальной оси, а не по горизонтальной, и его функция – констеллировать герметическое психическое пространство внутри индивидуума.
Юнг, открывший активное воображение как метод продвижения индивидуации посредством вовлечения в процесс бессознательного, рассказывает, что впервые входил в эту психическую географию со значительным страхом и трепетом:
«Это было как путешествие на Луну или погружение в пропасть. Сначала возник образ кратера, и у меня появилось чувство, будто я – в стране мертвых. У подножия скалы я различил две фигуры: седобородого старика и прекрасную юную девушку. Я осмелился приблизиться к ним – так, словно они были реальными людьми, и стал прислушиваться к их разговору».[169]
Таково начало активного воображения как техники исследования бессознательной психики. Оно ведет к созданию пространства, которое Юнг задействовал снова и снова – до конца своей жизни, герметического пространства, в котором он беседовал с учителем и проводником по имени Филемон и с множеством других фигур.
Активное воображение открывает пространство внутри интрапсихической матрицы, которое вмещает полярность —
Я (эго) и Другой (в типичном случае – архетипический образ) – и генерирует подобные ленте Мёбиуса отношения с объектным миром, синхронистические отношения. Юнг рассказывает о событии, имевшем место примерно через год после открытия активного воображения, в котором объективная психика была констеллирована, а парапсихологические и психоидные феномены активированы.
«Все началось с какой-то сумятицы, и я не знал, что это значит или чего оно хочет от меня… В воскресенье, приблизительно в 5 часов пополудни, неистово зазвонил дверной звонок. Стоял солнечный летний день, обе служанки находились на кухне, и оттуда хорошо было видно открытую площадку перед входной дверью. Услышав звонок, все сразу бросились к двери, но там никого не было. Я видел даже, как покачивался дверной колокольчик! Мы молча смотрели друг на друга. Поверьте мне, все это казалось тогда очень странным и пугающим! Я знал, что что-то должно произойти<…> Я без конца спрашивал себя: «Ради бога, что же это такое?» Они отвечали мне: «Мы возвратились из Иерусалима, где не нашли того, что искали. Эти слова и стали началом «Septem Sermones ad Mortuos[170]».[171]
В этом примере мы можем видеть взаимопроникновение внутренних и внешних феноменов в наэлектризованном лиминальном пространстве, типичном пространстве герметической индивидуации, лежащем между дневным миром спокойного воскресного дня на Цюрихском озере и духами мертвых, вышедших из глубин истории и бессознательного, жаждущих нового смысла. Они тоже – фигуры душ, ищущих индивидуации. Итак, пространство индивидуации, с одной стороны, – пространство, где можно проводить различия и сепарироваться от той или иной идентичности посредством рефлексии и диалога, а с другой стороны – пространство, где новые фигуры и содержания могут появиться и предложить себя для взаимодействия и интеграции. Это не только «внутреннее» пространство, поскольку оно может включать в себя и других людей (как в психотерапии, так и в других близких отношениях), принимать их личности и взаимодействовать с ними на сознательном и бессознательном уровнях; оно также не есть исключительно лишь межличностное пространство близких отношений, поскольку в нем хватает места также и для фигур из личного и коллективного бессознательного. Мне кажется, что феномены, ассоциируемые с греческим богом Гермесом, который является также богом трансформаций, охватывают многие нюансы такого рода психического пространства.
Глава 7
ПОМОГАЯ ТРАДИЦИИ В ИНДИВИДУАЦИИ
Христианство перевернуло страницу третьего тысячелетия, и все больше и больше становится очевидным, что его символическое ядро претерпевает глубокую трансформацию. Начинают появляться новые образы Бога, включающие Женственность, в некоторых церковных молитвах употребляется язык, отражающий половые различия, и проявляется новое ощущение значения фразы «Бог за работой в истории».[172] Однако еще остаются неразрешенными вопросы огромной важности. Являются ли эти символы лишь произвольно выбранными, или они долговременны и подлинны? Куда идет традиция? Что на самом деле означают эти изменения? И как может человек, которому эта религиозная традиция не безразлична, помочь ей продвинуться дальше?
В этой главе я рассмотрю вопрос о том, как человек может помочь религиозной традиции индивидуироваться. Для этого я сделаю обзор поздних размышлений Юнга и некоторых его визионерских опытов. Совершенно очевидно, что в последние десятилетия своей жизни Юнг активно и неустанно задавался вопросом о потенциале дальнейшей эволюции христианской доктрины и символики. Он обсуждал эти вопросы на интеллектуальном уровне в таких работах как «Эон» и «Ответ Иову», но он обращался к ним также всем своим существом более непосредственными и личными способами. Его собственные психические процессы были глубоко вовлечены в дилемму современного христианства, ведь он был свидетелем духовных конфликтов своего отца-пастора.[173] Установка, которую он выработал по отношению к христианству во взрослой жизни, – это отношение терапевта к пациенту,[174] и как терапевт, глубоко захваченный страданиями своего пациента и берущий эти страдания на себя, чтобы исцелить,[175] Юнг вобрал в себя конфликты христианства и искал решения в ответах, которые давала его психика. Его размышления и переживания могут быть полезны для ищущих путь в дальнейшей эволюции христианства в XXI столетии.
Один из самых великих вкладов Юнга в современное сознание – это открытие, или, скорее, научное переоткрытие, того, что «нет человека, что был бы сам по себе, как остров; каждый живущий – часть континента…», как выразил эту мысль Джон Донн в XVII веке. Великое значение этого открытия – в его потенциале к преодолению проблемы морального разложения и изоляции, от которых страдает так много современных людей. Юнговская концепция коллективного бессознательного выдвигает идею о взаимосвязанности людей. Это важный элемент в растущем повсеместно осознании проявляющегося потенциала глобального сознания и новой формы духовности, которая будет всеобъемлющей. И каждый человек может внести в это свой вклад. Излагая концепцию коллективного бессознательного, Юнг утверждает не только, что все люди глубоко связаны друг с другом, но и то, что ни одно индивидуальное переживание не является абсолютно идиосинкратическим, отдельным от судьбы остальных. Концепция работает в обоих направлениях: индивиды соединены с целой группой или сообществом а на деле – со всем человечеством, вместе с тем на целое влияют отдельные индивиды.
Ознакомительная версия.
