Ознакомительная версия.
Когда все это становится возможным, постепенно отмирает наша внутренняя двойственность. Реалии жизни в обычном случае отлучают нас от нашей спонтанности и естественности, потому двойственность всякой личности – это результат вечного приспособления. Индивидуальности чуждо само понятие «приспособления». Приспособление индивидуальности – есть ее «прерывание». Мы постоянно стремимся к адаптивности, то есть к хрупкому балансу «между». Но в этом положении мы не имеем ничего своего, в нем нет и места Другому. Ценность промежуточного положения равна нулю. Разорванность внутри себя – вот что такое двойственность. Борьба чувств и тенденций – это еще полбеды в сравнении с тем разрушающим воздействием, которое эта двойственность оказывает на нас самих, на наше настоящее «я», на нашу «самость» и «сущность». Это две разные вещи – «мы сами» и «то, что стало нами». Вся наша личность – это не «мы сами», это «то, что стало нами». Таковы плоды внутренней двойственности.
«Я знаю, что это плохо, но ничего не могу с собой поделать…» – более чем частая жалоба наших пациентов (клиентов). Но что толкает на такое поведение? Эта внутри-себя-разделенность. Энергия нашей собственной сущности (которая всегда хороша во всех отношениях) толкает «то, что стало нами». Результат не может удовлетворить сущность, он никогда не бывает таким, как ей бы того хотелось, но больше ей нечего «толкать», ведь сама она – несодержательна. Двигатель внутреннего сгорания двигает и танки, и комбайны, он в принципе не может отказаться от первого, будь он хоть тысячу раз пацифистом! Сущность не может остановиться, но двигать ей приходится то, что представляет собою личность, то есть «то, что стало нами», а не «нас самих». Все, что имеет хоть долю содержательности, неизбежно влечет к противоречивости и двойственности. Даже малое подобие ролевого поведения полно содержательности, а значит, это всегда – почва для проблем, вызываемых двойственностью.
Однако же, переступив через свое ролевое поведение, мы избавляемся от его содержательности, и у нас появляется шанс преодолеть двойственность себя: аннигилируется «то, что стало нами» и остается лишь первозданность. Итак, одновременное ощущение цельности себя, другого и отношений – это еще один критерий, свидетельствующий о том, что мы достигли реальности индивидуальных отношений.
Следующий элемент способа существования личности – отождествленность. Разумеется, ей нет места в индивидуальных отношениях. По всей видимости, отождествленность имеет самые глубокие корни, ее признаки мы видим и у животных, а при желании мы можем усмотреть даже в неживой природе. Надо полагать, что отождествление эволюционно имеет самые благие цели, и мы многим ему обязаны. По крайней мере, если рассмотреть его феноменологически, то мы заметим, что это не что иное, как стремление к воссоединению утраченной целостности. Эволюционная ось – это ось дивергенции, отождествление стремиться нарушить эту разорванность, а значит, и противоречивость, изжить боль от разделения.
Другое дело, что личность (как психическое образование) использует это стремление не лучшим образом, и виной тому, опять-таки, содержательность. Содержательность груба, непластична, прямолинейна. Мы уже говорили, например, о том, как примечательна неограниченная личная пространственность, по сути, ведь это защищенность: если я везде и во всем, то ничего не страшно, это ощущение силы и свободы. Но ведь это возможно лишь в несодержательной сфере. Но в содержании такое «вовлечение в себя» – это диктатура, подчинение, собственичество, унификация Другого до другого, а то и вовсе до безликого объекта.
И в реальности индивидуальных отношений отождествленность пропадает, нейтрализуется. Именно поэтому здесь не может быть ни традиционной боли потери, ни ревностного чувства. Во-первых, признание абсолютной индивидуальности другого есть признание его свободы, как своей собственной, и ощущение ее, как высшей ценности, разумеется, не оставляет места для ревностного отношения. Во-вторых, расставание с самым дорогим не сопровождается болью (хотя это и не исключает определенного, весьма специфического, сожаления), поскольку индивидуальные отношения обладают некой непрерывностью, что доказывает своеобразие переживания времени и пространства, ощущение цельности.
Индивидуальные отношения – это некая связь, которая, однажды возникнув, уже есть. Содержательность (с ее непременным спутником – отождествлением) утрачивает свою силу. В индивидуальных отношениях не заручаемся кем-то или чем-то, мы со-бытийствуем с другим человеком. Расставания – неизбежность, но они перестают восприниматься как потеря. Мы расстаемся без горечи – спокойно и радостно.
В числе элементов способа существования личности есть еще и одиночество. Но о нем, если речь идет об индивидуальных отношениях, даже говорить как-то странно. В обыденной жизни мы, действительно, никогда не можем достигнуть полного понимания другого человека, по той простой причине, что содержательность, интерпретации и прочие составляющие индивидуальных реальностей разных людей всегда противоречивы. Неслучайно даже от очень хорошо знакомого нам человека, даже от близкого мы иногда можем услышать то, что совершенно не ожидали, чего даже не предполагали.
Поэтому ощущение недопонятости нас другим человеком, можно сказать, является «патогномоничным» для личности. Стремление же к абсолютному пониманию другим человеком оказывается в результате своего рода невротическим симптомом. Это стремление никогда не приводит к положительным результатам. Почувствовать себя неодиноким можно только в индивидуальных отношениях. В них, за счет изменения способа существования и аннигиляции ряда личностных конструктов, преодолевается содержательность, мы оказываемся, наконец, способными на полное «взаимопонимание». Это ощущение поразительно и радостно, а на содержательность, которая всегда может преподнести сюрпризы, не стоит даже обращать внимания.
Вот почему часто в процессе психотерапии мы не уделяем значительного внимания той массе содержания, которая предлагается нашим пациентом (клиентом). В содержании мало проку, решив одну загвоздку, мы непременно встретимся с другой, их количество неисчерпаемо, и именно поэтому такое огромное значение приобретает реальность индивидуальных отношений как таковая, которая открывает нам человека напрямую, а не окольным путем – через анализ его поведения, поступков и суждений. Куда более репрезентуемой, видимой, реальности нас интересует то, что лежит за ней.
Индивидуальные отношения сами собой гармонизируют личность. Впрочем, в этом нет ничего странного, если учесть, что степень готовности человека вступать в индивидуальные отношения с другими людьми определяет уровень развития его личности. Но все же нам следует повнимательней изучить этот эффект, хотя бы потому, что в этом основа психотерапевтичности индивидуальных отношений. Ну и, кроме прочего, эта способность к гармонизации личности – неплохой критерий для дифференциальной диагностики «качества» индивидуальных отношений.
Для того чтобы понять механизмы, которые отвечают за увеличение уровня общей адаптированности человека, находящегося в реальности индивидуальных отношений, необходимо, перво-наперво, уяснить для себя три основополагающих для данного вопроса положения, а именно: первое – индивидуальные отношения устраняют одиночество; второе – индивидуальные отношения синхронизируют сущность с другими сущностными процессами; и третье – индивидуальные отношения гармонизируют сущность человека, поскольку не перестраивают всегда противоречивую содержательность, а выстраивают ее заново – по единому плану, сообразуясь с потенциалом, «потребностями» самой этой сущности.
Первое положение здесь опять-таки самоочевидно. Со-бытийствуя с другим человеком, мы не чувствуем себя одинокими. Априорное, еще до-содержальное взаимопонимание, наполняющее отношения, делает чувство одиночество почти невозможным, по крайней мере, если речь идет об эмоционально-тягостном переживании этого ощущения. Одиночество, так или иначе, свойственное каждому из нас, агрессивно и болезненно. В одиночестве мы всегда отделены от целого, мы чувствуем себя отделенными и обделенными. Мир вокруг нас кажется нам праздником, на который нас не удосужились пригласить. Агрессия в такой ситуации – дело естественное. Здесь мы не только досадуем на других, не только обвиняем их, но еще и сердимся, злимся на них за наше одиночество. Такая активность вряд ли позволяет нам добиться оптимума функционирования – она неадекватна, поскольку нет ничего более нелепого, чем винить конкретных других в собственном одиночестве. Неадекватность никогда не приводила к адаптивности, если реакция хронически не соответствует стимулу – кто рискнет говорить об удовлетворительном гомеостазе?
Ознакомительная версия.
