боитесь сорваться. У него грязные волосы? Посмотрите на себя в зеркало. От него плохо пахнет? Купите себе лишний дезодорант. Он только что пукнул? Это были вы. Он сумасшедший? Вам пора госпитализироваться.
5. И на будущее.
Если вам так и не удалось подобрать себе подходящего психотерапевта для решения собственных проблем, остается одно: самому сделаться терапевтом и помогать другим людям. Обычно именно так удается на время позабыть о своих жизненных трудностях — погружаясь в чужие, еще более душераздирающие. Учтите только, что ни один профессиональный терапевт не может работать эффективно (а вы ведь не хотите работать «абы как»), не имея своего супервизора. Супервизор — это такой человек, который указывает терапевту на его ошибки. Когда будете искать себе супервизора, пользуйтесь инструкциями по поиску психотерапевта. Удачи!
Итак, вы, я думаю, окончательно и бесповоротно запутались. Клиенты и терапевты, психологи и супервизоры, нормальные и сумасшедшие, больные и выздоравливающие — всё смешалось у вас в кучу, слиплось в неразрывный причинно-следственный хоровод и ходит через вашу голову кругами. Как же сориентироваться во всей этой ерунде? Похоже, опознать хорошего психотерапевта через позитивный портрет попросту невозможно, ибо сей специалист многолик и неописуем. Надеюсь, вам поможет, если я дам описание от обратного: нарисую образ такого психотерапевта, к которому обращаться никак, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае нельзя, ибо — опасно для жизни. Как сказал бы Г. Остер, «если встретишь такого в лесу, даже близко не надо к таким подходить!» Поехали.
1. Он полон комплексов и собственных проблем. Нечесан, давно не мыт и одет в лохмотья. Неряшлив и курит во время сессии, роняя пепел себе на колени. Штаны в пятнах от кофе или каких-нибудь напитков похуже. Возможен запах перегара. Взгляд мутный, бегающий или, напротив — нездорово горящий.
2. Неважно, какое у него образование. Но подозрительно чрезмерно большое количество сертификатов, висящих по стенам. Вместо того, чтобы практиковать, он, вероятно, ездил по конференциям и тусовался с себе подобными целителями. Кроме того, его проблема — тщеславие, а он не лечится.
3. О жизни он ничего не знает. Не женат, бездетен, да и вообще неудачник. А лечит вас по книгам. Книг у него много. Или наоборот — жена, куча детей, любовница (по слухам), но книг не читает. Впрочем, зайдите к нему в туалет, и там будет лежать Кастанеда с закладкой на 4-й странице.
4. Зато он всё знает про вас. Он постоянно перебивает, «подсказывая» вам конец вашей собственной фразы, чтобы вас протрясло от того, насколько он проницателен. Он невнимателен: перебивая вас, он сбивается сам, и ваша беседа в результате блуждает, как пьяница, который в темном переулке безуспешно пытается найти на ощупь дорогу домой.
5. Он вам безразличен. У вас нет к нему чувств. Плох ли он, хорош ли — вам «параллельно» всё, что он говорит. Он вертится, как уж на сковородке, чтобы зацепить вас, но в результате заводится сам, так и не раскопав ни единого вашего секрета. В конце сеанса вам ясно лишь одно: это была ваша первая и последняя встреча.
— Вы собираетесь жить вечно?
— Почему это? Я просто ищу смысл жизни.
— Мне кажется, что жизнь — это узкий косой луч света во тьме. В луче пляшут пылинки. Пылинки — это мы. Жизнь — это время в луче света. А вокруг — тьма и миллионы пылинок, которые не попали в луч.
— А мне кажется, тьма здесь. Жизнь — это тьма. Жить темно и тяжело. И нужно еще тащить на себе этот скафандр, который все время сбоит. А до того и после — свет. Вечный свет.
— То есть, вы живете во тьме?
— Да, я живу, не приходя в сознание.
— Как вы собираетесь найти смысл жизни, не приходя в сознание?
* * *
— Затем я к тебе и хожу, чтобы ты мне говорила неприятные вещи. Остальные боятся.
— Я тоже боюсь.
* * *
— Полина, как пройти в туалет? Тут баллоны с водой стоят, рюкзак…
— Открывай дверь, у тебя получится. Тут уже не одна хрупкая женщина смогла пройти в туалет.
— А полная?
— Полные ко мне не ходят почему-то.
— У них, наверное, все хорошо.
* * *
— Как мне сделать так, чтобы не смотреть все время телевизор?
— Там, наверное, кнопка специальная есть..
— На мне?!
* * *
— Я ни с кем не сплю потому, что жду, когда встречу достаточно красивую женщину.
— Ты видел за свою жизнь хотя бы одну достаточно красивую?
— Нет, пожалуй.
— Значит, ее вообще не существует.
— Выходит, я зря жизнь трачу. Вместо того, чтобы спать с некрасивыми, я не сплю с красивыми.
* * *
— Все время себя ругаю. Вот недавно меня друг предал. Зачем я себе такого друга выбрала? Пожаловалась маме, а мама еще больше мне наподдала. Зачем я пожаловалась?
— Зачем вы ей пожаловались? Она же наверняка вам не в первый раз наподдала?
— Она всегда это делает. Но ведь в семье должно быть доверие.
— В смысле «должно»? А в вашей есть?
— Не очень. Но я всегда надеюсь. Должно же оно быть в семье!
— Такое правило, «в семье должно быть доверие»?
— Ну да. У меня много разных правил. Сама не знаю, откуда что. Хотя я должна, по идее, знать, откуда у меня что.
— Я смотрю, некоторые правила вы прямо на ходу изобретаете.
— Да. И когда я нарушаю их, я ругаю себя.
— Ну, раз вы так просто изобретаете правила, предлагаю вам изобрести еще одно: «себя ругать нельзя».
— Хм. Хорошее правило. А если я случайно нарушу его?
— Тогда вот еще одно правило: нельзя себя ругать, если я случайно нарушила это правило.
— У меня вся система зависнет.
— И слава богу.
* * *
— Чем страшно признать, что тебе кто-то нужен?
— Он узнает об этом.
— И?
— Я потеряю независимость.
— Но если он не знает, это все равно не независимость.
— Я могу делать вид. И сама как бы не догадываюсь.
— Делать вид, что чего-то нет, когда оно есть, это история не про независимость, а про невменяемость.
* * *
— Полина, я поняла! Ты похожа на мою маму. Не пойму, что у вас общего.
— Ты.
— Как это?
— У твоей мамы и у меня общего — ты.
* * *
— Сегодня последняя встреча, наша психотерапия подходит к концу. Можете поделиться всем, чем хотите. Возможно, вы были чем-то обижены, вас что-то не устроило, не хватило чего-то в нашей работе. Или у вас остались какие-то вопросы.
