сексуального желания. С другими мужчинами такого не случалось. А с этим – даже если сдерживалась, то не надолго. Он только возбуждался.
Почему так неуёмно ругались? Не знаю. Я и царапалась, и ударяла. Хотите верьте – хотите нет, но вскоре в ход пошла натурально плётка. Мы купили спецальную. А называть друг друга так называемыми обидными или грязными словечками – это стало обычным явлением. Нормой. Меж нами вообще-то любые разговоры отличались редкой циничностью.
Правда, он частенько прерывал мои высказывания… как раз посреди самых хлёстких. И начинал внезапно и безостановочно целовать. Но вот же – всегда казалось, что он просто не соображает, что делает. Но всё равно это дико возбуждало, и я всегда заводилась…
Не знаю, что за дурацкая такая была его власть надо мной. Как если бы… даун… человек без интеллекта… идиот… трясёт его и с конца капает. Стыдно просто! Да пошло оно всё! Я просто рассказываю, как оно было.
Собственно…
Мать его жила вместе в квартире. Какая-то потерянная, вечно жалующаяся, но порядочная и простая – как уборщица в деревенской гостинице.
Как у неё родился такой дьяволёныш – вообще непонятно! Чисто подкидыш не родной!
И сестра ещё с ними же… Тоже вроде матери – тихая, забитая. Вечно поздоровается, глядя под ноги, и прошмыгнёт в свою комнату, мышка серая: худая, некрасивая, безвкусно одетая. Как падчерица.
На самом деле – это, конечно, он всем был чужой. Изгой не от мира сего. И семьи, как таковой, никогда у них не было. И отца, само собой разумеется, не было. Между собой почти не общались. Сестра с матерью жили в другом конце квартиры. Комнаты у всех закрывалась на ключ. Вроде коммуналки, где все сами по себе.
Наша «пещера» находилась довольно далеко от их «кладовки». Комнату сына все называли «пещерой». А комната матери и сестры – «кладовка» – была большая и довольно чистая. Мебели разве только многовато, из-за чего – слишком заставлено.
Совокуплялись мы в «пещере» довольно часто.
Стесняться в их квартирке не приходилось. Давно смирившись с образом жизни сына и брата – ни мамаша, ни сестрица не спросили меня хотя бы о чём-то ни разу. Кто я и зачем, о чём думаю, чего хочу? Ни-Че-Го!
Маманя будто горничная: изредка постучит, заберёт чего-нить и уйдёт… Как есть – горничная или медсестра из поликлиники.
Такая семейка! Отмороженная на все сто.
Я понимала, что к ним приходило немало разного рода женщин, и давно уж никого не удивляло, когда дамочки приходят и уходят. – Оскорблённой, однако, себя там чувствовать тоже было как-то неуместно. Я не ревновала – даже когда он рассказывал о бывших девушках: о «сосках», «губках», «буферах», «кисках», «пилотках», «щелях», «рабочих отверстиях», «мокрых мохнатых скважинах» и так далее… В его компании всё менялось – во мне поднималась и выходила наружу вся бесцеремонность, похоть, циничность, наглость, пренебрежение ко всему и вся – я раскрывалась в самой отвратительной вседозволенности, на которую, к сожалению и собственному бесконечному изумлению, была способна.
Мы легко смотрели порно с детьми, вполне бесстрастно интересуясь: что там – как и кому следует вдуть, засадить или вставить, раздуплить или прокачать, и что следует сделать в это время оператору. Ролики с животными – разумеется – тоже пользовались нашим вниманием… Естественное не бывает позорным. Бутылка в задний проход или видеокамера туда же – вполне себе примитивное зрелище.
И никаких обязательств перед друг другом. Лафа! Позвонит – могла согласиться, а могла и послать. Так же запросто могла сама позвонить среди ночи… и подъехать на такси. Обижусь, к примеру, на что-то, на кого-то… Сколько раз так и делала: вечер проводила с Павлом (мы всё же встречались с ним некоторое время), а после – еду к Духу.
Его на самом деле зовут Крис (сокращённого от Кристиан). Но кличка Дух приклеилась со школы. Чем-то он там отличился: то ли порезал кого-то цинично, то ли в драке защищался – только кликуху себе заработал родственную с душманом.
Называть его Духом было очень естественно, подходила ему кликуха как нельзя более. Вот уж кто никогда не пользовался одеколоном! Так и пах, как самец! Иногда казалось, это чересчур, но… Вожделение, страсть – тогда само собой прощается всё. Ругаешься только, но всё равно принимаешь всё, чего бы там он ни делал, пусть бы хоть вонял.
И, знаете, он даже не был красив. Ничего не было – ровным счётом! Кроме вот этого животного, можно сказать, нахальства, вплоть до подлости – в стремлении к обладанию. Мог подскочить неожиданно и грязно, повалить… Иногда рот зажимал, играя в изнасилование… Глумился гад, и всегда так, чтобы я не владела ситуацией. Подонок, короче… поистине подонок, что ещё сказать.
Ну, ладно. Теперь я вас познакомила, что называется – портрет нарисовала. В красках эмоций, и во всей правде жизни. Такой вот любовничек. Дух. Дитя свободы и самовыражения!
А теперь история.
Только вы не пугайтесь. И пожалуйста не подумайте, что я сошла с ума. Я вполне отдаю себе отчёт, что кое-что покажется весьма необычным… Мне самой тоже так показалось. Пока не привыкла.
Ну, в общем, сами как-то оцените.
Дело было так.
Поехали мы на дачу. В конце лета. Взяли закуски, выпивки, видик, кассеты… купальники на всякий случай… Там речка недалеко. Собирались может искупаться напоследок перед зимой. Мало ли чего можно делать на отдыхе? Я плётку прихватила – вдруг пригодится. У меня и намордник есть – специальный: одеваю на своего Душика. И ошейник тоже…
В общем, запаслись жрачкой, куревом, выпивоном, обмундированием и игрушками, чтобы оторваться по-полной. Дух был доволен, интригующе внимателен, постоянно подхихикивал – довольно непонятно и противненько, надо сказать. Мы оба были в предчувствиях праздника. Хотя Дух вёл себя чуточку более таинственно, чем привычно. Он это отлично умеет! Но и я не из тех, кого легко смутить. По части циничных реплик – по ушам, в ответ на очередное дерьмо – я обычно в карман не лезу.
Приехали, всё нормально… Расчистила самую малость комнату. Покидали на пол одеала. Дух свалился полежать, а я пошла готовить жрачку: мыть, резать, жарить и парить. Обычная дачная деятельность – преддверие райских наслаждений.
Пока резала – слышала, как в доме кошка: сначала заскулила, а потом сердито так… зарычала, и как бы взвизгнула. Нервно так. Погано. И опять стало тихо.
В деревнях кошки почти в каждом доме. Чтоб мышей не заводилось…
Короче, я долго ещё возилась
