«Это люди, которые постоянно бегают по врачам и энергично доказывают необходимость для себя очередной операции, даже если медики при этом не видят в операции никакой необходимости». Берн делает то же самое наблюдение относительно этого типа, что и Шнайдер в отношении «депрессивных» психопатов: «Внешне выражают страдания, а в глубине души радуются возможности получить удовлетворение, которое им приносят несчастья».
Относительно же приверженцев игры «Лягните меня» он говорит, что это люди, социальное поведение которых можно уподобить ношению на груди надписи «Не тронь меня!», а на спине - «Мои несчастья лучше, чем ваши!».
В «Сценариях, которые разыгрываются людьми» Штейнера есть модель жизни, называемая «Я бедная маленькая женщина», в которой женщина разыгрывает роль жертвы, ожидающей спасителя [89]. Процитирую некоторые из его наиболее интересных наблюдений: «Она испытывает чувство интимности из своего состояния детского эго по отношению к состоянию родительского эго других, но редко в качестве равной». Имея возможность вести себя по-детски, она может быть непосредственна как ребенок, беспомощна и очень изобретательна в изображении себя «безумной». Она узнает, что может с большей легкостью добиться своего, рассказывая людям о своих неприятностях, и так вживается в этот образ, что не может от него отказаться. Она постоянно жалуется по поводу того, в какой ужасной ситуации находится, и пытается заставить других что-то делать, чтобы исправить ее. Она стремится доказать, что является жертвой, создавая ситуации, в которых она сначала манипулирует людьми, заставляя их делать то, что они в действительности не хотят делать, а затем, когда они начинают испытывать негодование, добивается от них неприязненного отношения к себе.
Я уже указывал, что Отто Кернберг [90] привлекал внимание к тому, что авторы «Диагностико-статистического справочника» игнорируют депрессивно-мазохистскую личность [91] . Вот что он пишет:
«Личность депрессивно-мазохистского типа ставит себя в ситуации, которые являются саморазрушительными и влекут за собой болезненные последствия даже в тех случаях, когда очевидно, что имеются возможности избежать такой ситуации… При этом разумные предложения помощи от других отвергаются… На положительные события в личной жизни такая личность может реагировать депрессией или ощущением вины… Для людей подобного типа характерны действия, которые вызывают гнев окружающих и заставляют последних уклоняться от общения с ними… Такие люди постоянно могут избегать возможность получения удовольствий… Они часто пытаются оказывать другим услуги, требующие от них исключительного самопожертвования, что вызывает у них чувство гордости за себя и повышает их самооценку».
Поскольку люди с мазохистским характером обычно ощущают себя имеющими множество проблем и ищут помощи у окружающих, интересно выяснить, как их диагностируют специалисты, пользующиеся DSM-III. Я полагаю, что многих из них относят к категории пограничных расстройств личности, ибо, несмотря на более общий смысл, предложенный Нюрнбергом, при котором термин «пограничный случай» понимается скорее как указание на уровень психологии, нежели как специфический межличностный стиль, диагноз «пограничный» на практике ставится в терминах характеристик энеатипа IV, таких, как изменчивость настроения, склонность к самоосуждению, импульсивность, вспыльчивость, излишняя зависимость и бурно протекающее перенесение-трансфер [92].
Проделанный Гринкером анализ случаев, классифицируемых как пограничные, также подтверждает связь этой диагностической категории с энеатипом IV, так как в трех выведенных Гринкером группах распознаются три подтипа энеатипа IV, выделенные в протоанализе: склонные к гневу и ненависти, испытывающие чувство стыда по поводу своей вины и подверженные депрессии [93].
Описывая пограничные случаи, Миллон [94] пишет: «Такие люди не только нуждаются в защите и поощрении для того, чтобы поддерживать нормальное психологическое состояние, но и становятся чрезвычайно уязвимыми, если их изолировать от этих внешних источников поддержки. Изоляция и одиночество могут оказывать на них губительное воздействие не только потому, что им не хватает внутренне присущего людям чувства самости, но и потому, что они обычно не обладают необходимыми материальными средствами, практическими навыками и умом, необходимыми для того, чтобы предпринимать обдуманные, осмысленные и независимые действия. Будучи неспособными должным образом позаботиться о себе, они не только опасаются возможных потерь, но часто заранее воображают эти потери и представляют, как они происходят, хотя в действительности никаких потерь нет. Более того, поскольку большинство больных, относимых к пограничным случаям, обладает заниженной самооценкой, им трудно представить, что те, от кого они зависят, могут быть достаточно высокого о них мнения.
Поэтому они подвержены опасениям, что окружающие недооценят их и не пожелают с ними общаться. Имея столь неустойчивую основу для самооценки и испытывая дефицит средств для самостоятельного существования, они постоянно находятся на грани срыва, склонны к боязни одиночества и всегда готовы дать волю воображению по поводу неизбежного предательства окружающих. События, которые подогревают такие страхи, могут спровоцировать значительные усилия, направленные на восстановление утраченного имиджа и состоящие в идеализации, самоотречении, в попытках самоуничтожения или, наоборот, в самоутверждении и импульсивном гневе».
Мазохистский аспект энеатипа IV ясно отражается в наблюдении Миллона, что люди этого типа, «принося себя в жертву, не только поддерживают постоянный контакт с другими, но своим примером как бы обязывают окружающих проявлять по отношению к ним мягкость и заботу в ответ. Скорее добродетельное мученичество, чем самопожертвование, используется ими как уловка, с помощью которой они пытаются добиться привязанности окружающих, в которой так нуждаются».
Что касается самой депрессии, он замечает, что «страдания, отчаяние и смирение, столь драматично выражаемые такими людьми, служат им для того, чтобы снять напряженность и вывести наружу муку, которую они ощущают внутри себя. Для некоторых, однако, депрессивная летаргия и мрачное поведение являются прежде всего средством выражения гнева. Депрессия служит им в качестве инструмента, с помощью которого они наносят удары и мстят тем, кто «предал» их или требовал от них слишком многого. Возмущенные «эгоизмом» окружающих, они используют свою мрачную и меланхолическую грусть как средство «рассчитаться» с такими людьми или «проучить их». Более того, преувеличивая свои несчастья и беспомощно предаваясь хандре, они эффективно избегают ответственности, перекладывая ее на других, вынуждают своих домашних не только заботиться о них, но страдать и ощущать при этом чувство вины».
Я считаю, что наиболее глубоким и четким описанием мазохистского характера, когда-либо появлявшимся в психоаналитической литературе, является описание, сделанное Карен Хорни, которая, однако, обсуждает данный синдром, используя предельно обобщенный термин «самоуничтожения». Вот что пишет о мазохизме последователь Хорни Гарольд Келман (цитируется в Международной энциклопедии психологии Вольмана [95]): «Хорни не считает мазохизм ни любовью к страданиям ради страданий, ни процессом самоотрицания, биологически предопределенным. Мазохизм есть форма установления связи, и его суть состоит в ослаблении или угасании индивидуальности больного и его слиянии с личностью или силой, которые он считает превосходящими его собственную личность». Это наблюдение согласуется с аспектом самосокращения зависти и интенсивным стремлением поглотить достоинства, наблюдаемые у других, но также и с готовностью пострадать за эту «любовь» или, если выражаться точнее, «потребность в любви». И далее: «Мазохизм является способом преодоления жизненных трудностей посредством самоуничижения и зависимости. Хотя наиболее яркое выражение это находит в сексуальной сфере, но вместе с тем охватывает и всю область человеческих отношений. Составляя часть развития невротического характера, мазохизм обладает своими собственными особыми целями и системой ценностей. Страдания невротика, возможно, служат защитным целям, помогая избежать обвинений, соперничества и ответственности. В искаженной системе ценностей мазохизма страдание возводится в добродетель и служит основанием для требований любви, одобрения и воздавания должного. Поскольку мазохист подавляет себя, испытывает гордость и отождествляет себя с личностью, страдающей от самоуничижения, для его образа себя было бы губительным осознание конфликтующих стремлений к экспансивности и самовосхвалению, равно как и здоровое стремление к росту. Предаваясь беспощадной ненависти к той стороне своей личности, которую он не хочет принять, и мазохистским попыткам устранить конфликт противоречивых импульсов, мазохист погружается в пучину страданий и ненависти к самому себе».
