Подружитесь с ним. Нам так не хватает этой дружбы... Именно такая дружба сопровождала жизнь гениальных людей, даже если они сами называли ее по-другому.
Гениальность — это инстинкт? Первородный грех и перелетные
птицы, и Декарт
Память... эта странная память великих людей.
Юлий Цезарь и Александр Македонский знали в лицо и по имени десятки тысяч своих воинов. Может быть, именно поэтому воины были так им преданы.
Гениальный математик Леонард Эйлер обладал невероятной памятью на числа и мог проводить любые операции с умножением и делением в уме. Шахматист Алехин мог играть вслепую с 30—40 партнерами одновременно. Тесла обладал такой феноменальной памятью, что еще подростком выучил восемь языков. С детства Тесла и Лев Ландау помнили наизусть логарифмическую таблицу.
Но в то же время, Бетховен в детстве никак не мог запомнить таблицу умножения, а Ландау, наоборот, никак не мог запомнить ни одной музыкальной мелодии или ноты и в целом вообще не мог воспринимать музыку.
Джузеппе Верди патологически ненавидел арифметику. Он не мог решать даже самые простые примеры на сложение. Лев Толстой испытывал отвращение к химическим формулам, никогда не знал ни одной из них и не мог запомнить.
Ибсен не мог отличить свинцовую облатку от цинковой. Эрнст Геккель жаловался на то, что он не помнит ни одного произведения художников. Как-то однажды он спутал картину Тициана с картиной Рафаэля.
Что же пытается помнить гений? Можно ли каким-то общим способом анализировать интересы и способы мышления таких разных людей, как Толстой, Бетховен, Ландау или Верди?
Есть древняя кельтская легенда о мальчике Гвионе — ученике чародея. Юный Гвион чистил котел, содержащий магическую жидкость знания, в какой-то момент три капли выплеснулись из котла и обожгли ему палец.
Когда Гвион сунул палец в рот, чтобы остудить кожу, то он внезапно постиг смысл всех вещей, всего, что было, есть и будет.
Может быть, эта мысль покажется слишком общей, однако любой гений стремится пережить ощущение Гвиона, постичь смысл всех вещей. Именно эта невероятная претензия древнего мага где-то в глубине души и руководит человеком. Не только гением, но и каждым из нас.
Просто каждый чистит поверхность котла знаний на участке, который достался именно ему. Каждый видит грязь в своем месте, поэтому и капли разным людям достаются на первый взгляд разные. Но у «капель» этих есть одно общее свойство: через их призму человек, который получил ожог, пытается увидеть смысл всех вещей — всего, что было, есть и будет.
В легенде о Зигфриде, которая была положена на музыку гением Вагнера, капли драконьей крови попадают на руку героя и обжигают ее. Зигфрид точно так же подносит руку ко рту и в этот миг вспоминает способность понимать пение птиц и шепот леса.
Вагнер использовал знакомое нам выражение: «Зигфрид поднес руку ко рту и внезапно вспомнил язык птиц и шепот леса». Неужели Вагнер считал, что это можно вспомнить?
Может быть, в процессе эволюции, вместе с появлением аналитического разума, мы утратили или забыли какие-то инстинктивные способности?
Забыли язык птиц и шепот леса...
Известно, что мы наверняка утратили животный инстинкт возвращения домой.
Ученый по имени Иоганн Шмидт открыл, что все угри, обитающие в европейских водах, рождаются в Саргассовом море. Осенью угри из Европы и Восточной Америки уходят из рек в это море, в район между Индией и Азорскими островами. Следующей весной появившиеся на свет маленькие угри плывут обратно в пресные водоемы. Два года спустя, достигнув в длину двух дюймов, они возвращаются домой. Те, у кого 115 позвонков, плывут обратно в Европу, а те, у кого 107, возвращаются на Запад, в Америку. Их родители остаются на месте, чтобы умереть.
Зеленая черепаха Карибского бассейна в период размножения совершает такой же подвиг, проплывая 1400 миль от Бразилии до острова Вознесения в центре Атлантики. Крошечная белоногая мышь, живущая в Америке, размером не больше кончика пальца, возвращается обратно домой, куда бы ее ни отвезли. Эксперименты с помеченными мышками проводили на расстояниях в сотни миль, и они находили дорогу домой с точностью до 50 сантиметров.
Птица черноголовка ориентируется с помощью звезд. Лосось, как это ни странно, ориентируется с помощью невероятно развитого обоняния. Каким образом находят дорогу домой угри, до сих пор до конца не объяснено.
Немецкий зоолог Ганс Фромме открыл, что у малиновок перелетный инстинкт ослабляется, а со временем и совсем исчезает, когда их помещают в наглухо закрытый ящик со стальными стенами. Это значит, что они ориентируются, каким-то образом улавливая колебания электромагнитных волн. Существует гипотеза, согласно которой эти колебания исходят, между прочим, из Млечного Пути. Правда, и это остается всего лишь предположением.
Человек — единственное существо на Земле, которое не знает, где его дом.
Может быть, то усилие, которое предпринимает гений, чтобы уловить «смысл всех вещей» — смысл гармонии в котле знаний природы, — это попытка «возвращения домой», воспоминание о какой-то давно забытой цельности или подлинности.
Недаром именно такую метафору избрал Иисус Христос в притче о блудном сыне. В ней возвращение домой — это и есть путь в Царствие Божие. Для того чтобы не погибнуть, блудный сын должен вспомнить именно о своем доме.
Дом — это детство. «Будьте как дети», — говорит Спаситель. Но дом — это еще и родители... или то, что одновременно гораздо глубже и гораздо выше нас. Отец из притчи, наше идеальное «Я».
Гений, в какой бы области знания он ни проявил себя, стремится углубляться в суть предмета, а не получать поверхностные знания обо всем.
В платоновском «Пире» Сократ выражает это общечеловеческое стремление, передавая слова Диотимы следующим образом: «Кто, наставляемый на пути любви, будет в правильном порядке созерцать прекрасное, тот, достигнув конца этого пути, вдруг увидит нечто удивительно прекрасное по природе... нечто... вечное, то есть не знающее ни рождения, ни гибели, ни роста, ни оскудения».
В течение двух с половиной тысяч лет после Сократа цивилизация удерживала внимание человека на решении повседневных практических задач. Только вечные маргиналы-гении, художники и мистики, продолжали протестовать против этого, утверждая, что в нашем мире действует нечто, делающее человека большим, чем хитрый и хищный карлик.
Хитрый и хищный карлик — это повседневное суетное «Я». Каждому из нас этот персонаж хорошо знаком. Но каждый из нас в глубине души чувствует: «Это не весь я»!
К ЖИЗНИ КАРЛИКА МЕНЯ ВЫНУДИЛИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
Если подобная мысль знакома читателю этих строк, ему необходимо развиваться. А развитие, согласно главному тексту нашей религии, — это... воспоминание.
Человек должен вспомнить о существовании какого-то родника, какого-то «котла» или «дракона», который существует в каждом из нас и является нашим... истинным домом.
Если мы считаем себя «атеистами», то ведем свое происхождение от обезьяны и считаем «домом» своей души... инстинкт.
Если мы считаем себя верующими, то ведем свое происхождение от Бога и ощущаем себя «образом и подобием» Его. Он и есть утраченный рай — «дом» наших душ.
Наши взгляды расходятся, чтобы никогда не сойтись...
Но в библейском раю живут звери. Первородный грех, в результате которого люди были изгнаны из «дома» (райской обители), — это обретение объектного «суетного» разума (если не вдаваться в детали, разумеется).
Да и Ной спасает от потопа «каждой твари по паре», а вовсе не только представителей рода человеческого. Внутри Ноева ковчега все равны! И зверья в ковчеге гораздо больше, чем людей.
Животные — точно такие же дети Божий, как и мы. Наука до сих пор не в силах ответить на вопрос, где хранится жесткая и сложнейшая программа поведения, которую животные, в отличие от нас, свято блюдут и которую мы со школьных времен привыкли называть «инстинктом примитивных существ». Если опираться на Книгу Бытия, то окажется, что животные безгрешны... Они по-прежнему населяют рай, недоступный для человека.
Они знают дорогу домой.
Взгляды верующих и атеистов мало различаются. Инстинкт можно назвать промыслом Божьим о судьбе животного — это ничего не меняет.
Возвращение блудного сына — это воспоминание об инстинкте Творца, который есть у каждого человека, но не у животного.
Чему тут удивляться? У каждого вида животных существует свой инстинкт. У человека — инстинкт творения мира. Каждый из нас обречен на то, чтобы сотворить свой собственный мир — в великом или смешном смысле этого слова.
Что мы знаем о занятиях Адама в раю?
