Ознакомительная версия.
Обратимся к диагностике тревожности. Используя различные реакции на таблицы Роршаха и ТАТ, клиницист может сделать заключение о высоком уровне тревожности клиента. Так вот, этот вывод, взятый сам по себе, мало о чем говорит нам. Клиент может быть человеком, добивающимся значительных успехов в жизни, поскольку он использует свою тревожность для действий. Признавая, что он одержим тревогой, беспокойством, стремлением к совершенству, он обнаруживает знание себя и превращает тревожность в ценное качество своей жизни. В этом случае плоды, приносимые проективными методами, соответствуют тому, что дают прямые методы исследования. Проективная техника реально не требовалась, но вреда от ее использования нет. В другом случае (как в случае с голоданием) мы можем обнаружить, что проективные протоколы не обнаруживают тревожности, хотя в действительности имеем дело с человеком, который тревожен, беспокоен и мучается так же, как и наш первый клиент. Объяснение этого может заключаться в том, что он эффективно контролирует свое волнение, причем высокий уровень контроля дает ему возможность блокировать проективные тесты с помощью некоторой ментальной установки, не относящейся к его тревожной природе. Но мы можем также обнаружить – и здесь проективные методы находят применение, – что внешне мягкий и спокойный индивид, отрицающий какую-либо тревогу, обнаруживает глубокое беспокойство и страх при выполнении проективных тестов. Это – тот тип диссоциированного характера, который проективные тесты помогают диагностировать, хотя этого нельзя сделать, не используя параллельно и прямые методы.
Говоря так часто о прямых методах, я ссылался главным образом на сознательные самоотчеты. Однако спросить человека о его мотивах – это не единственный доступный нам тип прямых методов исследований. Тем не менее, этот метод хорош, особенно для начала.
Начиная изучать мотивы человека, мы стремимся выяснить, что этот человек хочет сделать в своей жизни – включая, конечно, то, чего он старается избежать, и то, чем он пытается быть. Я не вижу причин, по которым мы бы не могли начинать наши исследования, попросив его дать нам ответы на эти вопросы такими, как он видит их. Если вопросы в подобной форме кажутся слишком абстрактными, их можно переформулировать. Особенно показательны ответы людей на вопрос: «Что вы хотели бы делать через пять лет?». Подобные прямые вопросы способны обнаружить тревоги, привязанности или враждебные чувства. Я предполагаю, что большинство людей способны сказать, что они собираются сделать в своей жизни, с высокой степенью валидности, во всяком случае не меньшей, чем средняя валидность существующих проективных методов. Тем не менее, некоторые клиницисты считают ниже своего достоинства задавать прямые вопросы.
Под прямыми методами я имею в виду также стандартные методы «карандаша-и-бумаги», такие как «Список интересов» Стронга и «Изучение ценностей» Олпорта – Вернона – Линдси. Часто случается, что данные, полученные такими способами, не совпадают с тем, что обнаруживается в сознательном отчете испытуемого. Испытуемый, например, может не знать того, что в сравнении с большинством людей его паттерн ценностей, скажем, явно теоретичен и эстетичен или значительно ниже среднего в области экономических и религиозных интересов. Однако окончательный результат, полученный по методике «Изучение ценностей», сам по себе – просто результат суммирования серий отдельных сознательных выборов, которые он сделал в сорока пяти гипотетических ситуациях. Хотя вербальный отчет испытуемого об этой структуре в целом может иметь недостатки, эта структура не только обнаруживает связь со всеми его отдельными выборами, но известно, что в среднем она обладает хорошей внешней валидностью. Люди с определенными паттернами интересов, выясненными с помощью этого теста, действительно делают характерные профессиональные выборы и в своем повседневном поведении действуют таким образом, который очевидно соответствует результатам теста.
Подведем краткий итог: прямые методы включают самоотчеты типа тех, которые извлекаются при помощи тщательного интервьюирования – либо его простой психиатрической разновидности, либо того типа, который используется в профессиональном или личном консультировании или в недирективном интервьюировании. Автобиографические методы, когда они понимаются буквально, также относятся к прямым. Сюда же относятся и результаты такого тестирования, при котором окончательный итог представляет собой сумму или структуру, обобщающую серию сознательных выборов, сделанных испытуемым [170] .
Модный ныне термин психодинамика часто определенно отождествляется с психоаналитической теорией. Проективные техники рассматривают как психодинамические, поскольку думают, что они открывают глубочайшие слои структуры и функционирования. Мы приводили основания для сомнений в достаточности этого предположения. Многие из наиболее динамичных мотивов более точно раскрываются с помощью прямых методов. По меньшей мере, обнаруженное с помощью проективных техник нельзя должным образом интерпретировать без сравнения с тем, что обнаружено прямыми методами.
Приверженцы психодинамики часто говорят, что никакие открытия не имеют ценности, если не исследовано бессознательное. Это изречение мы обнаруживаем в ценной книге Кардинера и Овеси «Знак угнетения» [171] , касающейся серьезно расстроенных и конфликтных мотивационных систем негров в городах Севера США. Однако, если я не ошибаюсь, с помощью психоаналитического исследования авторы не обнаружили почти ничего, что не было бы очевидным. Барьеры для негров в нашем обществе осознаваемы: нищета, ухудшение отношений в семье, горечь и отчаяние составляют болезненную психодинамическую ситуацию в человеческой жизни, которая при использовании глубинного анализа в большинстве случаев не получает дополнительного освещения.
Значительная часть психодинамических свидетельств, приведенных Кардинером и Овеси, фактически привлечена из прямых автобиографических отчетов. Использование ими этого метода приемлемо, а результаты – очень поучительны. Однако их теория, как мне кажется, не соответствует ни фактически использованному методу, ни полученным результатам. Психодинамика не обязательно является скрытой динамикой.
Это положение хорошо разработано психиатром Дж. Л. Уайтхорном [172] , который считает, что психодинамика – это общая наука о мотивации. Ее широким принципам соответствует специфический вклад и находки психоанализа, но сам психоанализ отнюдь не является сутью психодинамики. Уайтхорн настаивает, что правильный подход к психотическим пациентам, особенно к тем, кто страдает шизофреническими и депрессивными расстройствами, осуществляется через такие каналы системы их нормальных интересов, которые остаются открытыми. Основного внимания требует не область их расстройств, а психодинамические системы, все еще служащие прочной и здоровой адаптации к реальности. По словам Уайтхорна, терапевт должен искать, как «активизировать и использовать ресурсы пациента и таким образом помочь ему выработать более удовлетворительный образ жизни с меньшей фиксацией внимания на этих специальных проблемах» [173] .
Иногда мы слышим, что психоаналитическая теория не отдает должного психоаналитической практике. Имеется в виду, что в ходе терапевтического вмешательства психоаналитик посвящает много времени обсуждению с пациентом его очевидных интересов и ценностей. Аналитик с уважением слушает, соглашается, консультирует и советует, заботясь об этих важных и не скрытых психодинамических системах. Во многих случаях, как в примерах, приведенных Кардинером и Оверси, мотивы и конфликты принимаются буквально. Таким образом, метод психоанализа в его практическом применении не полностью опирается на формулируемую теорию.
Ничто из того, что я сказал, не отрицает существования инфантильных систем, тревожащего вытеснения или невротических структур. Не отрицает оно и возможностей самообмана, рационализации и эго-защиты. Моя точка зрения заключается просто в том, что методы и теории, имеющие дело с этими отклоняющимися от нормы состояниями, должны быть помещены в широкий контекст психодинамики. Необходимо допустить, что пациент способен к самопознанию, пока не доказано иное. Если вы спросите у сотни людей, которые направляются к холодильнику за закуской, почему они так поступают, вероятно все ответят: «Потому что я голоден». В девяноста девяти таких случаях мы можем – как бы глубоко ни исследовали – убедиться, что этот простой сознательный ответ является полной правдой. Однако в одном случае наше исследование покажет, что мы имеем дело с компульсивным обжорой, с тучным искателем инфантильной безопасности, который, в отличие от большинства случаев, не знает, что́ он пытается сделать. Он ищет мира и комфорта, – возможно, грудь своей матери, – а не остаток ростбифа. В этом случае – и в небольшом количестве других случаев – мы не можем принимать за чистую монету ни свидетельства его явного поведения, ни его сообщения об этом.
Ознакомительная версия.
