Да и воспитание врача осуществляется в том духе, что использование им диагноза, как ругательства, как оскорбления просто исключено.
Чем больше социальной ответственности и созидательной активности воплощает собой человек, тем охотнее он соглашается с пословицей: лес рубят – щепки летят.
Мы, бывает, побаиваемся эпилептоидов, наводящих вокруг себя железный порядок строгими, подчас – жестокими, мерами. Но не следует забывать, что страшен не сам порядок, гораздо страшнее цель, требующая для своего воплощения наведения жёсткого порядка. А достижение цели – прерогатива паранойялов.
Паранойял жаждет и добивается коренных преобразований во всём, за что ни возьмётся. Он глубоко копает. Во многих случаях это хорошо. Без этого мир застыл бы на месте и погиб.
Управление паранойяльным радикалом. Сложно управлять тем, кто сам создан управлять другими – властно и непререкаемо. Однако управление – это развитие, прежде всего. Развивать необходимо всех, в том числе и паранойялов. И как-то умудряться жить рядом с ними. Поэтому предлагаю не уклоняться от установленной схемы исследования.
Обладатель паранойяльного радикала с детства отличается жаждой деятельности. Он, как губка, впитывает социально значимые идеи и пытается, сколько может, вкладывать свой труд, собственные усилия в их воплощение.
Если эпилептоид растёт (по крайней мере, до первого кризиса) «примерным мальчиком», старающимся во всём угодить старшим, найти достойное место среди сверстников и возвыситься над младшими, то паранойял предстаёт перед воспитателями спорщиком и бунтарём. Заражённый идеей, он готов сражаться за её торжество с любым противником. Важно, кто первым внедрит идею в его сознание. Ведь тот и станет для него наставником, другом, учителем, образцом для подражания на всю жизнь.
Для паранойяла, опять же, в отличие от эпилептоида, нет святости в кровных узах, в принадлежности к «своей стае». Если члены его семьи: родители, супруг (а), дети, братья и сёстры разделяют его идеологию, способствуют реализации его замыслов – он дорожит ими как соратниками. Если нет – легко, без терзаний и мук, отдаляется от них.
Паранойяльная бабушка любуется своими внуками, когда они «запоем» читают книги из её партийной библиотеки, сопровождают её на демонстрациях, а по ночам, таясь от полиции, расклеивают по городу листовки, которые она напечатала. Когда же внуки не хотят носить знамёна, а просят бабушку испечь им пирожки с вареньем, она теряет к ним любовь и интерес.
Так что гораздо больше информации для биографов паранойяла могут предоставить его соратники, чем его чада и домочадцы. Последние, зачастую, просто не знают о своём близком родственнике не только житейских подробностей, но и сути его социальных достижений.
«Узнали о тебе из газет», – пишет мать своему паранойяльному сыну. Так что семейные отношения у паранойяла не складываются в привычном для большинства людей значении. «Он все углы облазил: и в Европе был, и в Азии. И где-то раскопал свой «идеал». Но «идеал» связать не мог в археологии двух строк, и Федя его снова закопал»[44].
В фильме «Укрощение огня» (режиссёр Д. Храбровицкий, 1972 г.) есть характерный эпизод: главный герой – будущий академик и генеральный конструктор – возвращается домой. Он и его товарищ на ходу спорят о самолётах и ракетах – что перспективнее для человечества? Спор захватывает обоих, и они буквально натыкаются на школьную доску, установленную в коридоре квартиры главного героя.
Через всю доску мелом, крупными буквами, написано: «Я от тебя ухожу». Эту надпись оставила подруга главного героя. Встречаясь с ним, она хотела романтики, надеялась на его любовь, но… Надежды разбились о реальность. Возлюбленный всерьёз интересовался только своей работой и верен был только своей мечте. И она приняла это драматичное решение.
Спутнику будущего академика становится неловко – ведь он невольно вторгся в интимное пространство товарища. Он отводит глаза. Но главного героя надпись, которая довела бы до инфаркта любого эмотива, смущает недолго. Он стирает её тряпкой с доски и… продолжает прерванный спор, рисуя на вычищенном пространстве графики и формулы. Такова реакция паранойяла.
Это приходится учитывать всем, кто находится с ним в родстве, свойстве и дружбе. Для него имеет смысл только его «настоящее дело». Когда его спрашивают о погоде или о его настроении, он, невпопад, но энергично, говорит: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!» И окружающие понимают, что это всё, что они от него услышат.
Собственные наработки, незавершённые проекты (с прилагающимися к ним ресурсами, в т. ч. финансовыми и материальными) паранойял в конце жизни передаст в руки не своих детей, а своих последователей, руководствуясь принципом, выраженным Иоганном Вольфгангом Гёте: «Наследовать достоин только тот, кто может к жизни приложить наследство».
Область применения паранойяльного радикала. В профессиональной деятельности любая задача, предполагающая получение конкретного результата, может быть доверена паранойялу.
Нужно только знать, что он сразу же постарается укрупнить замысел, увеличить масштабы решаемой задачи, вывести её из разряда обычных, заурядных в первоочередные. Затем он развернёт деятельность столь бурную, что все прочие цели, стоящие перед организацией, отступят под этим натиском на второй план. И его не смутят огромные затраты. Он расточителен. Повторяю, задача может быть любая. Даже самая, на первый взгляд, нереальная.
Напомню, что паранойял всегда будет стремиться попасть на т. н. «политический» уровень управления, с какой бы карьерной площадки ему ни пришлось стартовать. Политический уровень управления – это не только руководство страны. Каждая профессиональная организация имеет свой политический уровень, если в её составе есть тот (или те), кто осознаёт производимый этой организацией продукт как общественное благо. Понятно, почему паранойялам там самое место?
Не следует поручать паранойялу работу, требующую внимания к конкретному человеку, к «единице». Для этого он слишком масштабен. Из него выйдет никудышный врач, репетитор, социальный работник и т. п.
Представим себе рядовую ситуацию: гражданин пенсионного возраста обращается в службу социальной защиты со слёзной просьбой: «Нужда одолела. Хочу достойную пенсию и всяких льгот побольше. Помогите, чем можете». Как при этом поведут себя чиновники, разные по доминирующему в их характере радикалу?
Истероид расплывётся в улыбке, раскинет приветственно руки: «Здравствуйте, любезнейший Иван Иванович! Что же вы не заходите к нам? – Мы тут все глаза проглядели, вас ожидаючи! Ну, конечно, мы решим все ваши проблемы. Не беспокойтесь. Ступайте домой и держите карман шире». И тут же, после ухода осчастливленного таким приёмом посетителя, напрочь забудет о его существовании – роль-то сыграна, имитация удалась. Чего же ещё надо?
Эпилептоид займётся вопросом всерьёз – ведь это в сфере его компетенции. Он истребует у «Ивана Ивановича» все, какие есть, бумаги, подтверждающие его права на соцзащиту, перероет все базы данных – нет ли возможности добиться для клиента хоть какой-то прибавки к пенсии? Если найдёт, то чёткими профессиональными действиями обеспечит эту прибавку, и пенсионер останется доволен. Если нет – классифицирует посетителя, как «отказника», и в другой раз не пустит его и на порог: «Вам ведь уже всё сказано. Прав у вас нет. Перестаньте сюда попусту ходить».
Обладатель эмотивного радикала (о котором мы ещё не говорили, но из его названия уже, надеюсь, понятно многое), прослезившись, вынет из своего кошелька мелочь и, стараясь не обидеть человека, отдаст ему в руки – на кефир, на сдобу.
И так будет поступать всякий раз. То, что после этого ему самому будет не на что купить кефир, эмотив в расчёт не берёт.
А что же паранойял? Он, внимательно выслушав посетителя, сразу поднимет в своём сознании проблему до уровня общенациональной и начнёт думать, как её решить для всех, в масштабе страны. Подняв флаг в защиту бедных пенсионеров, он ринется к рычагам власти, стремясь заполучить их в свои руки. С его настойчивостью и целеустремлённостью, вполне вероятно, проблема начнёт постепенно решаться.
