Из двух категорий преступников – осужденные за владение детской порнографией и осужденные за совращение малолетних – педофилами являются скорее первые. Странно, скажете вы: совратитель малолетних – и не педофил? Ничего странного: многие растлители (согласно некоторым исследованиям, таких более половины) совершают насильственные действия с детьми лишь потому, что не имеют возможности реализовать свои желания с взрослыми (opportunistic offenders). Они используют детей как суррогат. Такие люди нередко бывают садистами, пьяницами либо имеют те или иные поражения лобных долей головного мозга. С клинической точки зрения они не являются “истинными педофилами”, поскольку в лаборатории проявляют большее половое возбуждение, глядя на обнаженных взрослых, чем на детей. Можно сравнить педофилов-приспособленцев с описанными Кинси мужчинами, выросшими на фермах. Те, кому не доставалась женщина, занимались сексом с козой (или другим пасущимся неподалеку млекопитающим). И как последние не являются “истинными” зоофилами, так и первые – не “истинные” педофилы. Они набрасываются на того, кто очень не вовремя попался им на глаза, а в остальном полагаются на свое воображение.
Совсем иное дело те, кто постоянно находится в поиске порнографии, где фигурируют дети (в случае гебефилов – подростки), игнорируя при этом океан легкодоступного порно с участием взрослых. Такие люди явно проявляют признаки ориентации на несовершеннолетних. Несмотря на то, что в исследованиях не всегда разделяют два подтипа педофилов-преступников (владельцы порно и ищущие прямого контакта с ребенком), известно о некоторых чертах, особенно часто присущих второй категории. Прежде чем я расскажу о них, хочу предупредить, что это лишь статистические корреляции (совместная встречаемость этих черт и педофилии выше среднестатистической). Даже если вы знаете кого-то, кому присущи такие атрибуты (например, вашему новому бойфренду), все равно крайне маловероятно, что он испытывает влечение к детям доподросткового возраста. (Точно так же, если у кого-либо нет ни одной из этих черт, это не значит, что он не педофил.)
Возможно, вы помните Джеймса Кантора, с работой которого мы познакомились при обсуждении различий между парафилиями, связанными с эротическим объектом (человеком или предметом) и с эротическими действиями (то, чем вам нравится заниматься). Он провел исследования, позволившие вывести несколько закономерностей, связанных с педофилией. По неизвестным ныне причинам, например, педофилы чаще невысокого роста. Также обнаружилось, что среди педофилов гораздо больше левшей. Обычно леворукость рассматривается как генетическая особенность, не имеющая специального значения, но она может возникнуть и в результате повреждений мозга в период внутриутробного развития. Поэтому можно предположить, что часто встречающаяся леворукость среди педофилов указывает на врожденные неврологические причины их сексуального интереса к детям (или предрасположенность к этому виду полового импринтинга). Кантор обнаружил еще одну закономерность: чем младше жертвы педофилов, совершающих насильственные действия, тем ниже коэффициент умственного развития преступника. Это не указывает на корреляцию ай-кью с возрастной эротической ориентацией (если так, то геронтофилы – все как один! – были бы гениями, а педофилы – слюнявыми идиотами), но дает дополнительную информацию о том, что в мозге педофилов-растлителей что-то не в порядке.
Однако интереснее всего вот что: Кантор обнаружил аномалии в плотности белого вещества в мозге педофилов. В интервью в 2012 году он объяснял:
“Белое вещество” – упрощенное название аксонов, покрытых миелиновой оболочкой, и глиальных клеток, которые передают импульсы в сером веществе, из которого состоит кора головного мозга… Представьте, что серое вещество – это дома, подключенные к электросети, а белое вещество – линии электропередач… [У педофилов] либо не хватает таких линий, либо это неподходящие линии, либо они соединяют не те районы, и когда эти люди видят детей, в их мозге активируются не защитный и родительский инстинкты, а половой. Все очень запутано.
Но даже если все дело в белом веществе, все равно неизвестно, что есть первопричина. По сути, мы не знаем, что посоветовать будущим матерям, чтобы их младенцы, в чьих маленьких головках уже вяжется сеть из белого вещества, не выросли педофилами. Возникают те же проблемы, что и при попытках придумать (этически допустимые) эксперименты с участием детей, которые позволили бы выяснить точную причину парафилий. Здесь об этом не может идти и речи. Этические проблемы при превращении детей в мелиссафилов (любителей пчел) меркнут в сравнении с перспективой, что новорожденных в рамках контролируемого эксперимента случайным образом разделят на “педофилов” или “не-педофилов”. Представьте, что вы родитель ребенка в группе с условием “педофил”, и вы терпеливо ждете, подтвердится ли гипотеза и превратится ли ваш непоседливый малыш во взрослого, который будет возбуждаться при виде шести– и семилеток.
Для иллюстрации того, насколько трудно установить причины педофилии, имея лишь данные о корреляциях, приведу пример анкетного опроса тысячи трехсот мужчин, проведенного в Финляндии. У тех участников, у которых, по их словам, в детстве были некие сексуальные взаимодействия с ровесниками (например, играли в “доктора”), было больше шансов во взрослом возрасте проявлять сексуальный интерес к детям младше пятнадцати лет. На первый взгляд, это признак полового импринтинга. Но можно трактовать это соотношение и иначе – причем не менее убедительно. Вполне может быть, что дело не в импринтинге, возникшем в результате ранних эротических переживаний, а в том, что эти мальчики были пре-педофилами и у них изначально наблюдалась склонность вступать в сексуальные игры с детьми.
Нет ясного подтверждения тому, что пережитое в детстве насилие со стороны педофила является причиной того, что жертвы в будущем сами станут педофилами. Существуют данные, что те, кто испытал насилие в детстве, с большей вероятностью сами применят сексуальное насилие к детям (эффект замкнутого круга, когда жертва превращается в агрессора), но обычно это явление объясняют какой-нибудь неофрейдистской теорией о власти и контроле или моделью социального подражания. Однако это необязательно свидетельствует об возрастной эротической ориентации бывшей жертвы, ныне агрессора. Возможно, если насилие произошло в критический период развития ребенка и привело к случайному возбуждению, есть большая вероятность того, что у мальчика появится парафилия, связанная с влечением к причиняющему ему вред взрослому, напоминающему насильника, или к эротическим ситуациям, схожим с переживанием насилия – а это само по себе страшный отпечаток.
Как и в случае парафилий, где наблюдается огромный разрыв в соотношении женщин и мужчин, женщин-педофилов очень мало (некоторые сексологи считают, что их вообще нет). Вы, вероятно, качаете головой: трудно в это поверить, если вспомнить газетные истории об учительницах, совращающих мальчиков. Но не забывайте, что педофилом называется тот, чьи основные сексуальные предпочтения направлены на детей, не достигших полового созревания. Это слово действительно часто употребляется, когда с отвращением описывается любой взрослый, который занимается сексом с несовершеннолетним. Однако учительница, замешанная в скандале с участием старшеклассника с волосатой грудью, педофил ровно настолько же, насколько может считаться геронтофилом двадцатилетняя девушка, занимающаяся сексом с сорокалетним мужчиной. При отсутствии задержек в развитии большинство старшеклассников уже достигли полового созревания, а большинство сорокалетних не выглядят как старики (если они, конечно, не злоупотребляют метамфетамином).
И все же случаи “истинной педофилии” среди женщин встречаются, хотя и крайне редко. Это очень грустные истории, героини которых совершали насильственные сексуальные действия по отношению к шокирующе маленьким детям. И хотя сам факт сексуальных действий с детьми не является прямым признаком педофилии, в сочетании с навязчивыми фантазиями он указывает на педофилию. В книге “Педофилия и половые преступления против детей” Майкл Сето рассказывает несколько таких историй. В одном случае молодая мать сыновей года и трех лет сообщила о своем поведении в органы опеки и попечительства после того, как совершила акты фелляции со своими детьми и мастурбировала, вспоминая о случившемся[74]. Другая занималась оральным сексом с двумя четырехлетними девочками, за которыми ей доверили присматривать, и возбудилась при их купании. При этом в центре ее сексуальных фантазий находились исключительно дети. Судя по результатам исследований об этой, к счастью, небольшой группе населения, большинство женщин, совершающих насильственные сексуальные действия в отношении детей, на самом деле не педофилы: это застенчивые запуганные женщины, которых склонили к соучастию мужчины-педофилы. В большинстве случаев эти женщины сами жертвы насилия (во всем его разнообразии) или смертельно боятся мужчин. Женщины составляют менее 1 % всех нарушителей законов, связанных с детской порнографией. Это поразительно мало, учитывая, что женщины, по некоторым данным, потребляют около трети порнографической продукции.
