Как ни странно, но теперь работники получают право обидеться на своего хозяина. Причем они имеют право обидеться на него и в случае предательства мечты, и в случае, если у него действительно не хватило силы противостоять нападениям внешнего мира. Не имеешь достаточно силы — не подымай людей на мечту! Сколько можно травить душу! Поэтому, начиная дело, помни правило: ты в ответе за всех, кого приручил...
И материк, и сулоп проигрывают свои битвы, потому что неполно показывают мир своему хозяину. Поэтому большинство людей сбегает в стодень, как бы сдаваясь на милость бога в виде победившего государства или общества, и начинает видеть мир таким, как это записано в этом образе мира. А записано так, как выгодно обществу. Стодень действительно дает возможность не погибнуть и даже занять видное место в обществе. Конечно, стодень не дает никаких гарантий победы, но зато в нем можно не проиграть. Что называется, живем, как бог дал...
Победить по-настоящему может только тот, кто живет в настоящем мире и видит все таким, каково оно есть. Но для них предприятие никогда не бывает миром или местом жизни. Оно — всего лишь орудие. Чего? Старики говорили, преодоления мира.
Глава 3
Мазень
Понимание того, что источники силы в жизни существуют в виде различных предприятий, а в образе мира — в виде знаний о том, как создавать предприятия или зарабатывать деньги, то есть в виде рассказов-образов источников силы, дает возможность обрести большую внутреннюю свободу и создать особый вид образа Мира.
Этот образ мира, которому ты полный хозяин, назывался у мазыков ма@зень. Происхождение этого слова, как объяснял один из моих учителей, таково.
На офенском языке существовали два слова для обозначения себя. Как и обычно в русском «Я» и особое офенское «мас» или «маз», отсюда — мазыка. Мас — это, скорее всего, просто обратное прочтение слова «сам». Образ же моего мира, которому я Хозяин, называется масень или мазень, что должно означать: мой мир.
Мазенем владеют далеко не многие: подавляющее большинство людей живут в стодне, как бы признавая, что они сдались однажды, когда приняли решение отказаться от мечты и стать взрослыми.
В итоге все их собственные ценности как бы вписаны в тот образ мира, который навязало им общество, и сами они — своего рода продолжения этого общего для всех людей образа мира. Он и существует-то только потому, что хранится в их умах и живет в их поведении. Обычные люди — это воплотители стодня и его телесные продолжения.
*****************************
Мазыка и скоморох — люди свободные, ходоки. Они осознанно разрывают свои связи с обществом, отказываются пользоваться известными в стодне источниками силы и даже изобретают собственные тайные языки, чтобы уйти от правящих нашими умами образов обычного языка. И хоть наука за скудностью сохранившихся знаний и не говорит ничего о наличии у скоморохов своего тайного языка, я склонен считать, что он был. И более того, лег в основу всех остальных тайных языков, вроде офенского, разбойничьего, конокрадского, языка шерстобитов и тому подобных.
Основанием для такого убеждения является то, что мои учителя, считавшие себя потомками скоморохов, осевших в конце семнадцатого века среди офеней, говорили о том, что офенский язык был тайным, но внутри него был еще и язык мазыков, тайный для офеней. А сами по себе тайные языки, считали они, всегда разбиваются на три вида — маяки, огонь и свет.
Офенский язык и блатная феня — это маяки. Маяки — всегда языки, созданные в мышлении, то есть придуманные и усложняющие жизнь.
Огонь — его следы сейчас сохранились, на мой взгляд, лишь в матерной брани — это язык Разума, когда-то, видимо, был жреческим.
Связь матерной брани с разумом вряд ли может показаться очевидной неподготовленному человеку. При первой же возможности я подробно расскажу об этом. Пока же достаточно намекнуть на то, что брань, как и язык Огня, изгоняет дурака и служит обрядовым целям, заметно упрощая жизнь. Как ни странно, но матом можно объяснить все что угодно, вплоть до современнейших технологий, и люди понимают, потому что вынуждены включать разум. Приглядитесь сами.
Свет же — язык стихиальный, то есть бессловесный или безмолвный. Общение в нем однозначно, но доступен он только знающим людям — докам. Он-то и был, как мне объясняли, основой языка мазыков, скоморохов, а возможно, и вообще древнего жречества не только Руси, но всех индоевропейских народов Евразии. Свет — это язык магов, чародеев и волшебников.
*****************************
Для целей этого сочинения, однако, имеет значение только то, что офенско-мазыкская культура использовала понятие свободного или независимого образа мира — мазеня, которое стоит рассмотреть.
Мазень — это образ мира, который ты можешь осознанно создать взамен стодня. Главное в нем то, что он высвобождает тебя от зависимостей и даже от самого себя.
По мере того, как взрослый человек творит свой стодень, он все более становится его рабом. Я уже не говорю, каким горем переживается такое вторжение в стодень, как кража или пожар. Хозяину стодня порой легче повеситься, чем потерять дело всей своей жизни. Но даже такие мелочи, как бытовое взаимонепонимание, раздражают его болезненно. С годами хозяин крепкого стодня воплощает его все полнее в своем доме или предприятии, воплощая этим свою Мечту о том, что у него будет однажды свой мирок. И чем больше этот мирок становится его крепостью, тем страшнее его потерять.
Мечта эта все больше сливается со стоднем. Воплощенная мечта становится застодневшейся. Как говорили дедушки про состоятельных горожан, построивших в их деревнях дачи, — застодневший сулоп. Признаками застоднения является болезненная тяга хозяина дома или предприятия к порядку, причем к своему порядку. И не дай бог положить вещь не на место! Или сесть не туда!
Мазыка предпочитает вообще не иметь дома и предприятия, но оставаться внутренне свободным. Поэтому они набирали под честное слово товару и отправлялись бродить по миру, исследуя возможности выжить неизвестными миру способами. И это им удавалось.
Мазень — это следующая ступень образа мира, которая собирает в себя то, что необходимо для жизни, из предыдущих образов мира — материка, сулопа и стодня, но отбрасывает все то, что считается неизбежностями. Мазень — это образ мира, который создает себе человек, считающий себя Хозяином собственной жизни.
Хозяин — это человек самостоятельный, от других людей независимый. А что такое быть независимым от других людей? Хозяином себе можно оставаться даже во вражеском плену. Хозяин — это состояние внутреннее. Это, в первую очередь, независимость от чужого мнения. В том числе и от общественного. Только человек, отбросивший зависимость от мнений других людей и общества, человек, живущий своим умом и им это общество учитывающий, может ощущать себя Хозяином себе.
Если ты при этом еще и задумал создать свой собственный образ мира, мазень, то кроме мнений, кроме само собой разумеющегося для членов нашего общества и нашей культуры, ты отбрасываешь и знания об источниках жизненной силы. Вместо того чтобы помнить, как она добывается и как создать предприятие по ее извлечению, хозяин мазеня предпочитает:
1) научиться видеть жизненную силу;
2) научиться думать;
3) проверять свою способность думать каждый раз, когда сталкивается с силой, решая задачу, как ее извлечь в незнакомом мире.
В каком-то смысле это искусство добывания силы в мирах незнаемых прямо подводило мазык к искусству Перехода или Светлой смерти.
При всем при этом мазыки были простыми владимирскими крестьянами, у которых оставались по домам семьи, которые надо было кормить и содержать. Чтобы не потерять достигнутой свободы, они, как мне рассказывали, создали понятие «мамки».
Мамка — это заботливая нянька, которая кормит младенца. Мамка взрослого человека — это дело, которое тебя кормит и не дает умереть твоей семье и близким. Мамкой может быть твоя работа, на которую ты ходишь несколько дней, или даже несколько работ, которые ты совмещаешь, работая днем и сторожа ночами. Это плохие мамки, потому что они съедают тебя всего целиком.
Хорошая мамка — это такое дело, которое высвобождает тебе кучу свободного времени для занятий собой и воплощения мечты.
Мазыки, к примеру, скопив деньги, покупали на них товар, раздавали другим офеням, с тем чтобы те расплачивались по итогам торговли с их женами, а сами уходили надолго с артелями бродить по Руси и дальше. Они были свободны, а семьи сыты.
Когда в последней четверти прошлого века офенское дело стало хиреть из-за развития капиталистической промышленности и железных дорог на Верхневолжье, многие из них ушли в города и вложили накопленные средства в создание мануфактур и фабрик. Я не знаю, остались ли они свободными, но мамки у них были очень богатыми.
