Наоборот, при виде хотя бы нескольких человек, не реагирующих на происходящее, человек невольно задаётся вопросом: «Мне что — больше всех надо?»
Психологи отмечают: в подобных критических ситуациях крайнюю безучастность гораздо более склонны проявлять жители крупных перенаселённых мегаполисов, чем жители сельской местности и небольших городков. Наверное, прав был Гюго, заметивший: «Нигде не чувствуешь себя таким одиноким, как в толпе». Анонимность большого города, где все друг другу безразличны, все чужие, каждый сам за себя, приводит к тяжёлым моральным деформациям. Горожанин постепенно обрастает скорлупой равнодушия, не отдавая себе отчёта, что, случись беда с ним, сотни прохожих перешагнут через него, не обращая внимания на его страдания. В такой бездушной атмосфере черствеет душа, рано или поздно происходит эмоциональный и нравственный надлом. И человек спешит к психологу, чтобы спастись от духовной нищеты. Квалифицированных психологов сегодня много. Хороших — меньше. Потому что хороший психолог, по верному наблюдению Сиднея Джурарда, это в первую очередь хороший человек. По крайней мере, он не должен быть похож на тех, кто много лет назад мартовским утром глазел на мучительную смерть Китти Дженовезе.
Цена самообмана в твёрдой валюте
В марте 1959 года была опубликована статья Леона Фестингера и Дж. Меррил Карлсмит «Когнитивные последствия вынужденного соглашательства» с описанием впечатляющего социально-психологического эксперимента. За прошедшие десятилетия эта публикация тысячекратно цитировалась в различных работах, причём не только психологических. Ибо результаты, полученные в эксперименте Фестингера и Карлсмит, представляют отнюдь не только научный интерес.
Поставленный опыт был одним из первых, в котором в качестве стимула к определённому поведению явно и недвусмысленно выступало денежное вознаграждение. Это была не плата за участие в эксперименте, наоборот — к эксперименту на безвозмездной основе привлекались добровольцы. Вознаграждалась весьма деликатная услуга, якобы не входившая в содержание научного исследования.
Добровольным испытуемым, изъявившим готовность бесплатно поучаствовать в психологическом опыте, была предложена самая нудная и бессмысленная работа, которую удалось выдумать экспериментаторам. Требовалось закручивать длинный ряд гаек на четверть оборота гаечного ключа, затем, вернувшись к началу ряда, повторить эту манипуляцию, потом ещё раз и егце. Это однообразное задание испытуемые выполняли в течение целого часа. Под конец многие не скрывали овладевшую ими скуку и даже отвращение (можно лишь посочувствовать тем, чья профессиональная деятельность протекает в аналогичных условиях — у конвейера; рабочий, свихнувшийся на этой почве, — это не только комедийный образ, созданный великим Чаплиным, но и довольно массовое реальное явление).
Суть опыта состояла, однако, не в этом. По завершении работы испытуемого благодарили и сообщали, что за дверью ожидает своей очереди ещё один доброволец, который, похоже, испытывает колебания, так что надо постараться замотивировать его на участие в эксперименте. Попросту говоря, испытуемого просили ввести товарища в заблуждение — рассказать, какой важной, а главное — интересной была работа. Вот за это маленькое лукавство и выдавалась денежная награда, выступавшая в данном случае как откровенный подкуп. На это согласились не все, однако — большинство. За. это им была выдана награда. Половине — скорее символическая — один доллар. Другой половине — целых двадцать!
В завершение эксперимента по прошествии пары дней у испытуемых попросили дать самоотчёт об отношении к проделанной работе. Предполагалось, что столь существенное различие в сумме вознаграждения скажется на личных впечатлениях. Так и произошло. Однако, казалось бы, чем выше награда, тем сильнее должна быть тенденция к самообману (причём было совершенно очевидно: положительное отношение объективным никак быть не могло). Но результаты были получены прямо противоположные.
Те, кто получил по 20 долларов, назвали проделанную работу утомительной, скучной и бессмысленной. Тем самым они косвенно подтвердили, что товарищ был ими обманут, причём небескорыстно. Похоже, тут срабатывал такой механизм самооправдания: «Мой грех невелик, никому я большого вреда не нанёс. Зато и учёным помог, и денег заработал. Деньги пускай и небольшие, но на полу не валяются».
У тех, кто «заработал» всего 1 доллар, такого оправдания не было. Не станет же уважающий себя человек утверждать, что пошёл на обман за такую мизерную подачку (хотя на самом деле было именно так, то есть выясняется, что даже очень малые суммы могут выступать мотивирующим фактором). Значит, обмана не было! И испытуемые в самоотчетах принялись расписывать достоинства работы с не меньшим рвением, чем пару дней назад перед «наивным» товарищем.
Выводы из этого эксперимента представляются очень важными. Как ни горько это сознавать, деньгами почти любого человека можно побудить почти к чему угодно. Причём, чем выше сумма вознаграждения, тем охотнее человек возьмётся за дело. Но это ещё не значит, что он проникнется сознанием важности, полезности и увлекательности этого дела. Даже, наоборот, крупное вознаграждение способствует объективной оценке — пускай дело не очень интересное или даже не слишком благородное, зато заработок неплохой, а это и стимул, и оправдание. А вот если платить мало, человеку становится просто необходимо восполнить психологическую «недостачу», приписывая своей активности все мыслимые достоинства. Порасспросите иного бессребреника, и вы непременно узнаете, каким исключительно важным и интересным делом он занимается практически бескорыстно. А психологический механизм этой — часто иллюзорной — мотивировки оказывается на удивление прост.
Роль денег среди прочих факторов, побуждающих человека к деятельности, психологи изучают более 100 лет, но по сей день не пришли к однозначным и безусловным выводам.
Первым специалистом по научной организации труда (и соответственно — по трудовой мотивации) считают американца Ф. Тейлора. Его теория базировалась на главном постулате: дополнительный заработок является стимулом к увеличению трудовых усилий. То есть человек готов делать все, что приносит ему больше денег. Хрестоматийным стал один из первых экспериментов Тейлора, героем которого стал грузчик по фамилии Шмидт. Он был одним из членов бригады, где на каждого приходилась устрашающая дневная норма — требовалось погрузить в железнодорожные вагоны по двенадцать с половиной тонн чугунных болванок. Рабочие клялись, что выполнить эту норму очень трудно, а перевыполнить — невозможно. Однако Шмидт, следуя подробным инструкциям Тейлора по выполнению трудового процесса, сумел превысить норму почти в четыре раза. Соответственно увеличился его заработок. Воодушевлённый грузчик принял на вооружение рациональные приёмы труда и три года подряд с энтузиазмом выполнял четырехкратную норму.
Тут, правда, необходимо отметить, что методы Тейлора касались преимущественно ручного труда с несложным набором операций. Может ли материальный стимул повысить производительность более сложного труда — скажем, умственного, — долгое время оставалось неясно.
Когда же начались более подробные психологические исследования трудовой мотивации, теория Тейлора потребовала переоценки. Широкомасштабные опросы, охватившие десятки тысяч человек, показали: кроме материальной заинтересованности на производительность и качество труда влияет ещё множество других факторов, более того — среди всех стимулирующих факторов деньги стоят отнюдь не на первом месте. Зависимость от вознаграждения, безусловно, существует, однако её не следует преувеличивать.
Впрочем, мнение исследователей не во всем совпадает с мнением производственников-практиков. В рамках одного из подобных опросов рабочим и предпринимателям был задан вопрос, что такое хорошая работа. Причём у предпринимателей интересовались не их личным мнением, а тем, что, на их взгляд, думают по этому поводу рабочие. Так вот, сами рабочие, оценивая различные параметры своего труда, определяющие его достоинства, редко начинали с оплаты. В перечне значимых факторов деньги фигурировали хоть и не на последнем, но и не на первом месте — где‑то посредине. А предприниматели, постаравшись занять позицию рабочего, начинали именно с денег. Похоже, лидеры производства плохо разбираются в душевных порывах своих подчинённых, преувеличивают значение материального стимула и недооценивают мотивы сугубо психологические. Однако, если вдуматься, ситуация оказывается не столь проста.
В любом обществе на основе вековых моральных норм сложилось негласное представление, будто стремление к выгоде предосудительно. Рассказывая о своих предпочтениях, мало кто решится откровенно признать, что деньги для него играют первостепенную роль. Немаловажную — безусловно, но есть и другие, более важные ценности. Зато у окружающих мы охотно подмечаем их изъяны и слабости, более того — часто приписываем им наши собственные. Наверное, если бы поинтересовались мнением рабочих о мотивации предпринимателей, результат получился бы похожий — им приписали бы безоглядное стремление к прибыли в качестве ведущего мотива.
