Ядерным государством стал и Израиль. Существует немало людей, которые оправдывают это тем, что «маленький израильский островок» окружен огромным враждебным ему арабским миром. Такое объяснение имело бы смысл, если бы ядерное оружие Израиля было «средством сдерживания» и Израиль не стоял у истоков преобладающего числа войн и военных операций на Ближнем Востоке, не говоря уже о людской скученности, арабо-израильской чересполосице.
Если говорить об иранском факторе, который, дескать, оправдывает наличие у Израиля ядерного потенциала, то следует напомнить, что Израиль вышел на обладание ядерным оружием тогда, когда у власти в Тегеране еще находился шах, который имел наилучшие отношения с израильским руководством. Нынешние иранские власти враждебно настроены в отношении Израиля – это факт. Но и в данном случае трудно говорить о «сдерживающем» характере израильского ядерного оружия. Нет оснований считать, что Иран инициативно готовится к нападению на Израиль. В то же время наличие ядерного вооружения у Израиля может подталкивать Иран к форсированному осуществлению военной ядерной программы.
Иран настойчиво заявляет о мирном характере всех своих ядерных работ. И действительно, Иран не вышел из Договора о нераспространении ядерного оружия и не нарушает буквы этого договора. Однако на таком благоприятном для Ирана фоне особенно нелепо выглядит целый ряд заявлений и действий иранской стороны, которые, казалось бы, должны уверять в мирном характере его ядерной программы.
Первое. Позитивные заявления о готовности поставить под контроль МАГАТЭ всю свою ядерную программу несовместимы с фактическим отказом Тегерана дать ответ на часть вопросов агентства относительно прошлой деятельности Ирана в этой сфере. МАГАТЭ провело несколько раундов переговоров с Ираном. Вначале переговоры шли успешно, но по докладу генерального директора агентства аль-Барадея, представленному в конце мая 2008 года, Иран не прояснил вопроса о «предполагаемых исследованиях». Этот вопрос является, как доложил аль-Барадей, «…важным для оценки прошлой и нынешней ядерной программы Ирана».
Второе. Иран, по сути, уходит от определения позиции по предложению обогащать уран для мирных целей на российской территории. Точно так же Иран не склонен даже упоминать о более широком предложении президента Путина, которое могло бы создать выход из щекотливого положения: всем странам (подчеркиваю: не только Ирану, но всем), осуществляющим мирные ядерные программы, обогащать уран в центрах, образованных рядом государств, обладающих соответствующими возможностями.
Третье. Противоречивые сигналы из Тегерана поступают в то время, когда происходит ускорение работ в Иране по созданию каскадов центрифуг для обогащения урана, что при достижении их критического числа может быть использовано как в мирных, так и в немирных целях. Многие расценивают такую позицию как стремление выиграть время.
Я принадлежу к тем, кто, несмотря на все эти двусмысленности, не верит, что в Иране уже принято политическое решение о создании ядерного оружия. Но не ясно ли, что в случае раскручивания нынешней иранской тактики таких «Неверов» будет все меньше?
В этих условиях обозначились и сохраняются два подхода к иранской ядерной проблеме. Отрицая на словах, что готовится военная операция против Ирана, США стягивают военно-морские силы в зону Персидского залива. При этом ставка делается на навязывание Ирану решения с помощью силового варианта. Россия и Китай не считают, что исчерпаны все дипломатические и переговорные возможности. Европа колеблется, но не в сторону применения военной силы.
Выбор военного пути для решения иранской ядерной проблемы чреват последствиями даже похлеще тех, что мы наблюдали в Ираке. Можно прогнозировать не только более сильный отпор интервентам со стороны иранских вооруженных сил, но и открытие «второго фронта» против американской армии в соседнем с Ираном Ираке. Это еще больше осложнит попытки привести Ирак к умиротворению.
При ставке на военную силу игнорируется также и внутрииранский фактор. В Иране существуют группы лиц, выражающих несогласие с «излишне радикальной» линией, которая ведет страну к изоляции и серьезным экономическим трудностям. Еще сравнительно недавно немало иранцев группировалось вокруг тогдашнего президента Хашеми, поддерживая курс на демократизацию. Однако в случае применения силы против Ирана, уверен, произойдет сплочение всего иранского политического класса.
В отсутствие в Тегеране безоговорочного единства по вопросу об отказе принять компромиссную линию, способную вывести ядерную проблему из тупика, я убедился и сам, находясь в Тегеране в апреле 2007 года по приглашению Али Вилаяти – бывшего министра иностранных дел Ирана, а ныне советника духовного лидера страны Хаменеи.
О моей предстоящей поездке в Иран В.В. Путин сообщил Дж. Бушу во время встречи с ним в Сиднее на переговорах стран – участниц АТЭС. Некоторые детали этой поездки обсудили в Сиднее С.В. Лавров и К. Райс. Так что можно считать – Россия и США работали согласованно. Президент Путин при этом рассчитывал на успех моей миссии в стремлении побудить Иран предпринять позитивные шаги, чтобы избежать принятия новых резолюций Совета Безопасности ООН, ужесточающих меры против Ирана. «Надо нам всем подумать, какой дополнительный сигнал нужно послать иранцам, – сказал Бушу Путин. – Надо предложить им под любым предлогом заморозить обогащение урана. Пусть даже скажут, что они достигли всего, чего хотели, уже освоили технологии». И Буш, и Райс согласились с такой постановкой.
Перед отъездом я получил инструкции от президента России и на их основе провел встречи с иранскими руководителями. К идее «пакета», составленного из моратория на обогащение урана и переговоров с США в рамках «шестерки» (включающей помимо России и США Великобританию, КНР, Францию и Германию), очень внимательно отнесся Вилаяти. Обнадеживающе прозвучали слова президента Ахмединеджада, что он должен обсудить эту тему с советниками. А министр иностранных дел Ирана М. Моттаки без обиняков отклонил эту идею.
В октябре в Тегеране состоялся саммит прикаспийских государств. Вопрос о моратории Ирана на обогащение урана упорно ставился В.В. Путиным перед иранскими коллегами. В то время иранское руководство так и не пришло к восприятию этого предложения. Однако, по имеющейся информации, визит президента России увеличил число тех, кто в Иране расположен к поискам взаимоприемлемого решения.
Все-таки думаю, что здравый смысл восторжествует и Иран согласится на предлагаемые компромиссы, которые позволят ему при сохранении лица снять напряженность и активизировать международное сотрудничество в развитии невоенной ядерной программы. Это, конечно, будет зависеть от того набора средств, которые хотят использовать США против Ирана. Предотвращение выхода Ирана на ядерное вооружение может быть обеспечено лишь при коллективных, согласованных усилиях мирового сообщества, в первую очередь США и России.
В случае с противодействием ядерному вооружению КНДР критическое значение приобрело совместное участие в этом процессе не только США и России, но особенно Китая.
Отличие КНДР от Ирана в том, что Северная Корея открыто заявила о своем намерении работать над созданием ядерного оружия. Официально КНДР мотивировала стремление выйти на обладание ядерным оружием еще в первой половине 90-х годов XX века необходимостью обеспечить свою безопасность. Гипотетически тогда могла рассматриваться угроза со стороны Республики Кореи, вплотную поддерживаемой Соединенными Штатами. В нынешних условиях такая «традиционная» угроза практически исключается. Отношения между двумя Кореями стали гораздо лучше после провозглашения президентом РК Ким Де Чжуном так называемого курса «солнечного тепла». В 2000 году была подписана совместная декларация Севера и Юга в Пхеньяне, в которой сделан акцент на экономическое сотрудничество двух государств. Сняв угрозу форсированного объединения двух Корей, чего опасаются и в Сеуле, и в Токио, и в Пекине, так как это неизбежно приведет к потоку беженцев из Северной Кореи, соглашение создало условия для действительного сближения двух корейских государств.
При администрации Клинтона спало напряжение между США и КНДР. Этому способствовали поездка в Вашингтон первого заместителя Ким Чен Ира по Комитету обороны, а также шестичасовая беседа в Пхеньяне с Ким Чен Иром госсекретаря США Мадлен Олбрайт. После прихода к власти в США администрации Буша, который еще в предвыборной борьбе сделал упор на критику внешней политики Клинтона, вновь произошло обострение отношений США с КНДР. Вначале конфронтация сводилась к словесной полемике. Однако после событий 11 сентября враждебность со стороны Соединенных Штатов к КНДР резко возросла. Северная Корея была названа «осью зла», и были приведены в боевую готовность вооруженные силы Соединенных Штатов в Южной Корее. Произошло наращивание американских вооруженных сил и на подступах к Корейскому полуострову. Расчет американской администрации, по-видимому, исходил из прогнозов скорой смены режима в КНДР.
