и тщетной.
Но если человек понимает, что корни такого отношения к себе лежат глубоко, критика своей внешности становится особенно угнетающей. Вопрос «Красив ли я?» напрямую связан с вопросом «Можно ли меня любить?». Здесь мы подошли к главной проблеме человеческой психологии, но ее придется отложить, поскольку вопрос, кого можно или нельзя любить, лучше обсуждать в другом контексте. Связь вопросов очевидна, но все же это разные вопросы. Первый: достаточно ли хороша моя внешность, чтобы меня любили. Второй: есть ли у меня качества, за которые можно полюбить. Несомненно, первый вопрос важен, особенно в юном возрасте, второй ищет ответ в сердцевине нашего существа и касается счастья в любви. Но достойные любви качества являются частью личности человека, а невротик далек от себя самого, личность слишком призрачна, чтобы его заинтересовать. Кроме того, в то время как несовершенной внешностью часто можно пренебречь во всех отношениях, способность быть хорошим человеком теряется во всех неврозах по многим причинам. Как ни странно, психоаналитику часто жалуются по первому вопросу и крайне редко, а то и вообще жалобы отсутствуют по второму. Может ли это быть один из многих, свойственных неврозу сдвигов от сути куда-то в неопределенном направлении? От того, что реально значимо для самореализации, к лакированной поверхности? Не протекает ли этот процесс в одном русле с погоней за славой? Благодаря качествам, за которые любят, прославиться нельзя, но вполне можно оказаться на гребне успеха исключительно благодаря «правильной» фигуре или идеально «правильному» платью. В этом контексте любые вопросы касательно внешности неизбежно приобретают необычайную важность. И понятно, что пренебрежение к себе будет сосредоточено на них.
Пренебрежение к своему уму, в результате которого человек чувствует себя глупым, равноценно гордости за всемогущество своего разума. Что выйдет на передний план – гордость или презрение, зависит от структуры невроза в целом. В действительности при большинстве неврозов есть нарушения, которые позволяют весьма обоснованно быть недовольным работой сознания. Страх быть агрессивным может не давать развития критическому мышлению; из-за общего нежелания невротика принимать на себя обязательства ему может быть трудно прийти к определенному мнению. Непреодолимая потребность казаться всемогущим может не лучшим образом сказаться на способности к обучению. Общая тенденция затемнять вопросы личного плана может так же затемнить и ясность мышления: как люди, которые сразу слепнут, если они должны разбираться со своими внутренними конфликтами, они могут не обращать внимания и на другие виды противоречий. Они слишком зачарованы славой, которой им надо добиться, и не в состоянии как следует интересоваться работой, которую они выполняют.
Когда-то я думала, что такие действительные трудности и являются причиной ощущения себя как глупого человека; когда я надеялась помочь, говоря: «Ваш интеллект в полном порядке. А как насчет заинтересованности и смелости? Что можно сказать обо всех тех качествах, которые обеспечивают вашу способность работать?» Конечно, необходимо проработать все эти факторы. Но пациент меньше всего заинтересован в том, чтобы открыть себе доступ к собственному уму; его привлекают абсолютные возможности «образцового ума». Я тогда не понимала всей силы процесса самообесценивания, а ведь он достигает гигантских размеров. Даже люди, имеющие неоспоримые интеллектуальные достижения, иногда предпочитают настаивать на своей глупости, а не демонстрировать свои амбиции, потому что им любой ценой надо избежать опасности быть высмеянными. С тихим отчаянием они смиряются с собственным приговором, отвергая свидетельства и уверения в противоположном.
Процесс самоуничижения действует с разных сторон и нарушает активное преследование любых интересов. Он может оказывать влияние до начала какой-либо деятельности, проходить паралелльно с ней и наступать вслед за нею. Презрение к себе может повергнуть невротика в такую растерянность, что ему не приходит в голову, что он, к примеру, умеет сам поменять колесо, общаться на иностранном языке, выступать перед публикой. Или же он начинает что-то и бросает, едва столкнувшись с первой проблемой. У него мандраж перед выступлением или во время него (страх перед сценой). Как по отношению к уязвимости, так и в этом случае гордость и презрение к себе действуют сообща, порождая запреты и страхи. В результате получается, что и запреты и страхи – итог дилеммы, суть которой – потребность в широком признании, с одной стороны, и активное пренебрежение собой (или самоуничижение) – с другой.
Когда работа закончена, хорошо сделана и хорошо принята, пренебрежение к себе не уходит. «Кто угодно мог достичь того же самого, приложив меньше усилий». Пассаж, единственный не достигший полного совершенства в сольном концерте пианиста, рождает панику невероятных размеров: «На этот раз сошло, а в следующий раз освищут». Как видим, неудача вызывает на себя всю мощь презрения к себе и обескураживает гораздо больше своего действительного значения.
Прежде чем обсуждать четвертый аспект ненависти к себе – привычку фрустрировать себя, – имеет смысл сузить тему, определив отличия от других явлений, которые или выглядят очень похоже, или имеют похожий результат. В первую очередь определим разницу со здоровой самодисциплиной. Человек, способный хорошо организовать свою жизнь, воздерживается от определенных действий или удовольствий. Но он делает это исключительно потому, что другие цели приоритетнее и, следовательно, им в первую очередь уделяется внимание. Молодожены могут отказываться от каких-то удовольствий, потому что хотят накопить на собственный дом. Ученый или художник, преданный своей работе, избегает светской жизни, потому что покой и возможность сосредоточиться ему дороже. Такая дисциплина предполагает добровольный выбор ограниченности (отсутствующее, к сожалению, при неврозе) – времени, сил, денег. Она предполагает также осознание своих реальных желаний и умение отказаться от менее важных ради более важных. Для невротика это особенно трудно, потому что его «желания» – в основном компульсивные потребности. И по их природе все они важны в равной степени; естественно, ни от одного нельзя отказаться. Поэтому при аналитической терапии самодисциплина – скорее цель, к которой следует стремиться, а не действительность. Я бы не упоминала здесь об этом, если бы не знала по опыту, что невротические пациенты не видят разницы между добровольным отказом и фрустрацией.
Также следует принять во внимание, что насколько человек невротизирован, настолько он действительно глубоко фрустрирован, хотя может и не знать об этом. Его компульсивные влечения, конфликты, псевдорешения этих конфликтов, его отчуждение от себя не позволяют ему реализовать его потенциальные возможности. Вдобавок он часто испытывает фрустрацию, потому что его требование обладать неограниченной мощью не выполнено.
Однако эти фрустрации, реальные или вымышленные, не появляются в результате намерения фрустрировать себя. Например, потребность в привязанности и одобрении фактически (но не намеренно) влечет за собой фрустрацию реального Я, его спонтанных чувств. Потребность в этом развивается потому, что, несмотря на
