Символы и толкование сновидений
Первоначально эта работа была написана по-английски и завершена Юнгом незадолго до смерти, в июне 1961 года. Под другим названием она входит в сборник «Человек и его символы», опубликованный в 1964 году и состоящий из работ как самого Юнга, так и четырех его коллег. Сборник задумывался как популярное изложение юнговских идей, и соответственно исходный текст с согласия автора был значительно переработан редактором книги Джоном Фриманом в сотрудничестве с Марией-Луизой фон Франц. Часть текста была написана заново, часть опущена, а часть сохранена в более упрощенном виде. Добавлены некоторые пояснительные замечания, и дано новое название юнговской главе – «Подход к бессознательному». В настоящем издании предлагается первоначальный – полный – юнговский текст, отредактированный Р. Халлом. В русской версии мы сочли возможным сохранить и некоторые пояснительные замечания из вышеуказанного сборника, выделив их квадратными скобками.
С помощью языка человек пытается обозначить вещи таким образом, чтобы его слова передавали смысл сообщаемого. Но иногда он использует термины или образы, которые в строгом смысле описательными не являются и могут быть поняты лишь при определенных условиях. Возьмем, к примеру, множество аббревиатур, которыми наводнены наши газеты, таких, например, как ООН, ЮНЕСКО, НАТО, или торговые марки, названия лекарств, нашивки, эмблемы, знаки различия. Сами по себе бессмысленные, они становятся узнаваемыми в результате общего употребления или преднамеренным образом. Это не символы. Это знаки, и они лишь обозначают объекты, к которым относятся. То, что мы называем символами, – это термин, имя или изображение, которые могут быть известны в повседневной жизни, но обладают специфическим добавочным значением к своему обычному смыслу. Предполагается, что они содержат нечто смутное, неизвестное или скрытое от нас. Например, многие критские памятники отмечены знаком двойной секиры. Это предмет, который нам известен, но мы не знаем его символического смысла. Или представьте себе индуса, который, вернувшись из Англии, рассказывает друзьям, что англичане поклоняются животным, поскольку в старых английских церквах он обнаружил изображения орлов, львов, быков. Он не знал (как и многие христиане), что эти животные – символы евангелистов, восходящие к видению пророка, а видение, в свою очередь, имеет предшествующую аналогию с египетским богом солнца Гором и его четырьмя сыновьями. Такие предметы, как колесо и крест, тоже известны повсеместно, но при определенных условиях и они имеют символическое значение. То, что они символизируют, все еще является предметом противоречивых суждений.
Таким образом, слово и изображение символичны, если они подразумевают нечто большее, чем их очевидное и непосредственное значение. Они имеют более широкий «бессознательный» аспект, который всякий раз точно не определен или не может быть объяснен. И надеяться определить или объяснить его нельзя. Когда мы исследуем символ, он ведет нас в области, лежащие за пределами здравого смысла. Колесо может привести нас к концепции «божественного солнца», но здесь мы вынуждены признать свою некомпетентность: человек не способен определить «божественное» бытие. Когда со всей нашей интеллектуальной ограниченностью мы называем что-либо «божественным», мы всего лишь даем ему имя, которое основывается на вере, но никак не на фактическом свидетельстве.
Так как существует бесчисленное множество вещей, находящихся за пределами человеческого понимания, то мы постоянно пользуемся символической терминологией, чтобы представить понятия, которые не можем определить или полностью понять. Это одна из причин, по которой все религии пользуются символическим языком или образами. Но подобное сознательное использование символов – лишь один аспект психологического факта большого значения: человек также продуцирует символы спонтанно и бессознательно в форме снов.
Это не так легко понять, хотя и необходимо, если мы хотим узнать больше о том, как работает человеческое сознание. Если задуматься, человек никогда ничего полностью не воспринимает и никогда ничего полностью не понимает. Он может видеть, слышать, осязать, воспринимать вкус, но, насколько далеко он видит, как хорошо он слышит, что говорят ему осязание и вкус, зависит от количества и качества его ощущений. Они ограничивают восприятие им окружающего мира. Пользуясь различными приборами, человек может частично компенсировать недостатки своих органов чувств. Например, он может увеличить пределы зрения с помощью бинокля, а чувствительность слуха – с помощью электронного усиления. Но большинство разработанных приборов могут только приблизить отдаленные и маленькие объекты к его глазам или сделать слабые звуки более слышимыми, и не более. Неважно, какими инструментами он пользуется, в некоторой точке все равно наступает предел уверенности, за который осознанное знание переступить не может.
Более того, существуют бессознательные аспекты нашего восприятия реальности. Когда наши органы чувств реагируют на реальные явления, скажем, на изображения или звуки, они переводят их из области реального в область разума, – это очевидный факт. Здесь они становятся психическими явлениями, конечная природа которых непознаваема (психика не может познать свою собственную психическую сущность). Поэтому любой опыт содержит бесконечное множество неизвестных факторов, не говоря уже о том, что каждый конкретный объект всегда неизвестен в определенных отношениях, поскольку мы не можем знать конечной природы самой материи. Кроме того, существуют некоторые события, которые мы не отмечаем в сознании, они остаются, так сказать, за его порогом. Эти события имели место, но были восприняты подпорогово, без участия нашего сознания. Мы можем узнать о таких событиях только интуитивно или в процессе глубокого размышления, который ведет к последующему сознанию того, что они должны были произойти; и, хотя первоначально мы игнорировали их эмоциональное и жизненное значение, оно все же проступило из бессознательного в виде послемысли. Подобные события могут проявиться, например, в форме снов. Как правило, бессознательный аспект любого явления открывается нам в снах, в которых он возникает не как рациональная мысль, а в виде символического образа. Исторически именно изучение снов подвигло психологов на изучение бессознательного аспекта сознательных психических явлений.
Прежде чем прийти к более или менее рациональному и научному пониманию функциональной роли сновидений, человечеству пришлось пройти долгий путь. Первым, кто попытался практически исследовать бессознательный фон сознания, был Зигмунд Фрейд. Общим положением в его работе было то, что сны не являются делом случая, они связаны с сознательными проблемами и мыслями. Такое предположение никоим образом не было сделано произвольно. Оно основывалось на выводах известных неврологов (например, Пьера Жане), что невротические симптомы связаны с определенным сознательным опытом. Эти симптомы оказываются даже некими отщепленными областями сознательного разума, областями, которые в другое время и при других обстоятельствах были бы сознательными. В конце прошлого века Фрейд и Иосиф Брейер выяснили, что невротические симптомы – истерия, некоторые виды боли и не соответствующее принятым нормам поведение – несут в себе символическое значение. Это один из путей, по которым бессознательная психика проявляет себя, так же как и в снах, и оба пути оказываются одинаково символичными. У пациента, который, к примеру, столкнулся с непереносимой ситуацией, может развиться спазм при глотании: «он не может это проглотить». В сходных условиях психологического стресса другой пациент получает приступ астмы: он «не может дышать атмосферой дома». Третий страдает от паралича ног: «он не может ходить», т. е. «не может больше идти». Четвертый, которого рвет во время еды, «не может переварить» какой-то неприятный факт. Можно привести много примеров подобного рода, но такие физические реакции – лишь одна из форм, в которой выражаются проблемы, бессознательно волнующие нас. Чаще же они находят воплощение в снах.
Любой психолог, которому довелось выслушивать людей, описывающих свои сны, знает, что символика сна намного разнообразнее, чем физические симптомы неврозов. Она часто состоит из детально разработанных и живописных фантазий. Но, если аналитик при работе с материалом этих снов будет использовать разработанную Фрейдом технику «свободных ассоциаций», он в конце концов обнаружит, что сны могут быть сведены к нескольким основным типам. Эта техника сыграла важную роль в развитии психоанализа, так как она позволила Фрейду использовать сны как исходную точку для исследования бессознательных проблем пациента. Фрейд сделал простое, но глубокое наблюдение: если поощрить видевшего сон продолжать рассказывать о своем сновидении и мыслях, на которые оно наводит, то пациент пойдет достаточно далеко и откроет бессознательный фон своего недуга: как тем, что он скажет сам, так и тем, о чем он бессознательно умолчит. Идеи сновидца могут казаться иррациональными и несущественными, но через некоторое время можно легко обнаружить, чего он старается избежать, какие неприятные мысли или переживания он в себе подавляет. Неважно, каким путем он стремится замаскировать это; все, что он говорит, указывает на суть его проблемы.
