Это – главные пункты нравственной и социальной программы, предложенной Иисусом Христом, но в изложении не каноническом, а Льва Толстого. Его критика канонического текста мне показалась по-настоящему убедительной, и именно такое прочтение Евангелия, не скрою, – радостным.
Тем не менее буду благодарен за серьезную критику аргументов Толстого.
В таком – неканоническом – изложении программа Христа вызывает у меня большую симпатию.
По-моему, я ее даже не скрывал.
Но, кроме симпатии, много и других чувств. Здесь надо добавить, что как социальный реформатор И. Христос предполагал в своем Великом Проекте и отмену частной собственности, и запрет на развод, и другие спорные социальные изобретения.
При всем моем уважении к Автору я не могу это принять. Возможно, я не дорос до глубины этой программы, но мне она представляется скорее журналистски-лозунговой, чем реальной.
Христос и немного педагогики
Мне нравится добро христианства, но, к сожалению, в чистом виде эта красивая система, на мой взгляд, не работает. Я тоже исповедовал нечто похожее во взглядах на воспитание детей – никакого насилия, принуждения, никаких наказаний – до тех пор, пока у меня у самого дети не появились.
Мне было бы исключительно любопытно посмотреть, как бы Иисус сам воспитывал детей – и реагировал на них, когда они начинали бы буянить, с интересом поглядывая в его сторону.
Да, я люблю свободу и люблю людей, и это представляется мне высшей ценностью, но сейчас, и как психолог-практик, и как отец-воспитатель, я не вижу в запретах и противодействии дурному – ничего дурного. Это естественно, это лежит просто в основе земной жизни.
Земное тяготение —тоже запрет для ребенка: запрет летать. Стена – противодействие желанию свободного прохода. Ожог от огня или кипятка – наказание за баловство с тем, с чем баловаться нельзя.
И это естественно. Но тогда мне непонятно: почему природе можно ограничить моего ребенка в его безобидном желании летать, и ребенок это воспринимает нормально, а мне нельзя ограничить его в его обидном для других желании буянить?
Другое дело, что мои запреты своей осмысленностью должны воспитывать ответную осмысленность у ребенка, а мои противодействия – никогда не носить характер мести и не разжигать злых желаний у детей. Я так полагаю, что противиться злому можно и нужно; нельзя делать это глупо и зло.
Твой запрет должен быть продолжением твоей любви. Твое противодействие – выражением твоей заботы. А твое наказание – действием сильного и доброго разума.
Естественно, все это на фоне доброй, спокойной и радостной атмосферы в семье в целом. И наказания в чистом виде, как неприятности за дурное дело, как кару и возмездие, я практически не применяю. Мои действия отвечают на вопрос «Для чего?», а не «Почему?» или «За что?». Происшедшее – только повод, но не основание для моих педагогических действий, которые всегда впередсмотрящи.
Я не исключаю наказаний «ни за что» и не исключаю праздника для детей в ответ на кучу их дурных поступков. Не важно, что было ДО: важно, что будет ПОСЛЕ моих действий.
Эти короткие педагогические размышления – только о том, что тезис «не противься злому» в чистом виде, в его прямом приложении к человеческой жизни мне представляется неработающим. И поэтому – неправильным.
Как же такие грубые подтасовки и искажения Священного Текста могли произойти? Как ни странно, оказывается, что много столетий подряд к этому никаких препятствий не было. Это ведь только сейчас Библию продают на каждом перекрестке, а до XVIII века текст Священного Писания был «литературой для служебного пользования», текстом закрытым, доступным только для узкого круга священнослужителей.
Кстати, под страхом смертной казни. И те священники, которые тогда Библию пытались распространять «в народе», Святой церковью были казнены.
Поэтому у мирян особых мнений по истинности Текста не возникало и возникнуть не могло. Люди слышали только то, что им рассказывали, а рассказывали им то, что Святая церковь считала правильным.
Что же касается Льва Толстого… А с Львом Толстым в связи с его особым мнением по тексту Евангелия Святая церковь спорить не стала и просто 22 февраля 1901 года его «отлучила». И батюшки в храмах предали его анафеме.
То есть прокляли. Ну что ж, каждый действует по своим заветам.
Новый Завет со старыми интонациями
К сожалению, трудно рассчитывать на то, что Евангелие представит нам Христа как живого собеседника и передаст его силу как мыслителя. Сам Христос книг не писал, а передавал свое учение безграмотным людям, которые понимали его как могли. Учение передавалось изустно от одного к другому и было записано – восстановлено по оставшейся памяти – только спустя почти сто лет после смерти автора.
Кто хоть раз играл в «испорченный телефон» – прикиньте, сколько уже тогда возникло неизбежных искажений.
Кстати, как показывает историческая критика, запись учения была коллективным, хотя и не дружным, трудом часто совершенно незнакомых друг с другом авторов, а вовсе не творением четырех апостолов, вдохновленных Святым Духом. После веками следовали церковные разборки, деление текстов на признанные канонические и непризнанные апокрифические, переписывания, прибавления, переводы и толкования…
Одних разночтений евангельских книг насчитывают до пятидесяти тысяч.
Но даже если бы выступления Иисуса стенографировались и дошли до нас без искажений – на что мы могли бы рассчитывать? Еще раз прочувствуйте реальность: окружала Христа далеко не самая образованная публика, а это всегда обязывает выступающего опускаться до ее уровня, говорить на их упрощенном и ограниченном языке, глубину и тонкость мысли огрублять прямой доходчивостью, а вместо размышлений использовать прямо-таки детские картинки. По интеллектуальному уровню перед ним были дети, поэтому, чтобы хоть что-то у них отложилось, ему приходилось все разжевывать, использовать многочисленные повторы, а какие-то места аргументировать не логикой, а угрозами.
И даже очень часто.
О каких-то вещах там вообще говорить было бессмысленно, ибо рядовое невежество одномоментно не преодолевается даже Духом Святым.
Убежден: выступления Иисуса перед выпускниками Стэнфордского, например, университета были бы уже совершенно иными.
Я согласен считать Иисуса Христа и Великим Нравственным Учителем, и Сыном Божьим, но, учитывая все эти обстоятельства, как нам глядеть на то жалкое, что от Него осталось, – на Евангелие? Чтобы судить более предметно, давайте снова вместе почитаем этот моральный кодекс христианской культуры и посмотрим на НРАВСТВЕННОЕ СОДЕРЖАНИЕ Евангелия.
Всегда ли нравственна мораль Христа?
Возьмем еще раз то высказывание Иисуса, которое так красиво растолковал Толстой:
«А я говорю вам, что всякий, гневающийся на своего брата напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему „ракА“ подлежит синедриону; а кто скажет „безумный“, подлежит геенне огненной».
(Матфей, V, 22)
И даже не обратим внимания на дивное «напрасно» – посмотрим на общую интонацию. Я понимаю, что здесь Христос заботился о культуре человеческих чувств и поступков, но его решение в более простых формулировках оказывается чем-то типа «Люди должны быть терпимы и милосердны. А кто будет немилосерден, того я убью».
Вспоминаю нечто схожее: милая девушка с горящими глазами говорила о ценностях любви, но стоило кому-то по поводу необходимости «любить всегда и всех» ей возразить, как она испепелила его ненавистью…
Чтобы не показалось, что обсуждаемое положение для Христа случайно и нехарактерно, приведу его же аналогичное: «А если не будете прощать людям прегрешений их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Матфей, VI, 15).
Как заметил еще Ницше, данное высказывание компрометирует в первую очередь вышеназванного Отца.
Христовы проповеди, к сожалению, вполне в духе того жестокого времени наполнены (а местами и переполнены) угрозами. Совершенно рядовое:
«А кто отречется от Меня перед людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом моим Небесным».
(Матфей, X, 33)Это – угроза, а словосочетание «отрекусь перед Отцом», надо понимать, означает «не стану защищать»? А от кого и почему надо защищать? От Бога-Отца, который есть Любовь?
Отрекаться, конечно, нехорошо, но Иисус собирается реагировать на это весьма жестко. Снова «око за око, зуб за зуб»?
А представьте, что в Евангелии было бы:
«А кто отречется от Меня перед людьми, то прощу его Я, ибо слаб он оказался. И попрошу Отца своего, чтобы дал Он больше сил и разумения этому человеку».
