Мгновенные страстные влюбленности военных лет, не раз описанные в художественной литературе, вероятно, также связаны прежде всего с потребностью разрядки и переключения эмоционального напряжения. Доказано, что сознание опасности усиливает потребность не только в любви, но и в общении, любой эмоциональной близости с теми, кто эту опасность разделяет. Дальнейшее — дело когнитивной атрибуции: как человек определит свое состояние. Ведь даже разница между «любовью» и «увлечением» — в известной мере вопрос «этикетки». Говоря себе: «Это любовь», индивид тем самым формирует установку на серьезное, длительное чувство. Напротив, слова: «Это просто увлечение» — установка на нечто временное, краткосрочное. «Определение» своего чувства — не просто констатация факта, а своего рода самореализующийся прогноз.
Важную роль в любовных отношениях играют представления о том, каким должен быть любимый человек, которые служат как бы эталоном выбора и критерием его оценки. В социальной психологии по этому поводу имеются три гипотезы.
Согласно первой гипотезе, идеальный образ любимого предшествует выбору реального объекта, побуждая личность искать того, кто бы максимально соответствовал этому эталону. Большинство людей действительно имеют какой-то воображаемый, идеальный образ любимого, с которым они сравнивают своих избранников. Исследователь из ГДР К. Штарке сравнил представления своих молодых соотечественников о том, каким должен быть любимый человек, с их оценкой своего реального избранника по четырем пунктам: «заботиться о сексуальной гармонии», «разделять достижения и трудности», «обладать спортивными интересами», «придерживаться принципа равного распределения семейных обязанностей». Совпадение идеала и действительности, особенно по первым двум пунктам, оказалось очень высоким, хотя и содержание требований, и степень взаимной удовлетворенности у мужчин и женщин не во всем одинаковы: мужчины берут на себя значительно меньшую долю домашних обязанностей, чем хотелось бы женщинам, по они меньше удовлетворены сексуальной стороной отношений.
Однако совпадение идеала и действительности наблюдается далеко не всегда. Идеальный образ любимого, особенно у молодых, неопытных людей, большей частью весьма расплывчат и содержит много нереальных, завышенных или несущественных требований, тогда как некоторые очень важные качества сплошь и рядом не осознаются, их значение проясняется лишь в практическом опыте брака.
Кроме того, не следует смешивать идеал с эталоном. Эталон — всего лишь образец постоянства, принципиально неизменная единица измерения, не зависящая от свойств объектов, с которыми она соотносится. Идеал же живой, развивающийся образец. По образному выражению писателя М. Анчарова, идеал «развивается во времени и растет, как дерево, имеет корни и ствол, и крону, и цветы, и плоды, и семена, которые, будучи высажены в подходящую почву и климат, снова дают дерево той же породы, но уже чуть изменившееся во времени, и потому идеал борется за свое нормальное развитие, а эталон ждет, чтобы его применили». Люди, жестко придерживающиеся эталона, часто оказываются неудачниками в любви, потому что они слепы к реальным качествам своих избранников. Формула «если я тебя придумала, стань таким, как я хочу!» звучит в песне гораздо лучше, чем в жизни: кому охота жить по чужой, пусть даже красивой, «придумке»?! Поэтому-то далеко не все люди выбирают любимых «по образцу» или сравнивают их с каким-то абстрактным эталоном.
Вторая гипотеза выводит «романтические ценности» из бессознательной идеализации предмета любви, которому приписываются желательные черты, независимо от того, каков он на самом деле. Например, Фрейд связывал напряженность любовных переживаний главным образом с «переоценкой» объекта влечения, обусловленной его недоступностью. Согласно теории идеализации, страстная любовь по самой сути своей противоположна рациональному, объективному видению. Недаром ее издревле называли слепой.
Мысль о несовместимости любви и знания высказывали многие философы и классики литературы, которых никто не обвинит в пошлости.«…Истинная любовь, — писал А. Франс, — не нуждается ни в симпатии, ни в уважении, ни в дружбе; она живет желанием и питается обманом. Истинно любят только то, чего не знают».«…Человек любит и уважает другого, покуда не может судить о нем, и любовная тоска — следствие недостаточного знания», вторит ему Т. Манн. Психологические исследования подтверждают, что влюбленные часто идеализируют друг друга, особенно в начале романа, причем женщины склонны к этому больше, чем мужчины.
Однако сводить романтическую любовь к идеализации также неверно. Если бы дело обстояло так и только так, любовь всегда и довольно быстро завершалась бы разочарованием, что не соответствует истине. Если любовь лишь временное ослепление, то самые сильные увлечения должны быть присущи неуравновешенным, невротическим натурам. В отдельных крайних случаях, вероятно, так оно и есть. Но не в массе. При сравнении личностных свойств группы молодых людей со степенью их влюбчивости, возрастным периодом появления первых влюбленностей и т. д. наименее благоприятные личностные показатели оказались у тех, кто имел наибольшее (свыше 12) число романов, и у тех, кто имел одновременно две любовные связи. Экстенсивность их любовной жизни, возможно, свидетельствует о неспособности к глубокой личной увлеченности. У «романтиков» же наблюдаются трудности иного свойства.
Кроме того, приписывание любимому человеку достоинств, которых у него не находят окружающие, не всегда ошибочно. Многие философы и поэты, говоря о «любовном ослеплении», в то же время считали любовь величайшим средством познания. Подобно тому как физическая слепота, лишая человека зрительных восприятии, обостряет другие органы чувств, любовь, притупляя рассудок, иногда наделяет любящего особым внутренним зрением, которое позволяет ему разглядеть скрытые, потенциальные качества любимого. Нельзя отрицать и преобразующую силу самой любви. Девушка, которая знает, что она любима, в самом деле расцветает, становится красивее не только в глазах любящего, но и в глазах окружающих. То же — с нравственными качествами. Как писал М. Пришвин, «тот человек, кого ты любишь во мне, конечно, лучше меня: я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше себя…»
Третья гипотеза, в противоположность первой, утверждает, что не идеальные образы определяют выбор любимого, а, наоборот, свойства реального, уже выбранного объекта обусловливают содержание идеала, по пословице: «Та и красавица, которую сердце полюбит». Видимо, и здесь есть доля истины. Не случайно высокое совпадение черт идеальных и реальных возлюбленных одни авторы интерпретируют в духе первой, а другие — в духе третьей гипотезы.
По всей вероятности, все три гипотезы имеют под собой известные основания! в одних случаях «предмет» любви выбирается в соответствии с ранее сложившимся образом, в других — имеет место идеализация, в третьих идеал формируется или трансформируется в зависимости от свойств реального объекта. Но каково соотношение этих моментов и как они сочетаются у разных людей и в разных обстоятельствах — наука сказать не может.
Как мудро заметил тот же Пришвин, «любовь — это неведомая страна, и мы все плывем туда каждый на своем корабле, и каждый из нас на своем корабле капитан и ведет корабль своим собственным путем».
Индивидуальные переживания любви и дружбы не отливаются в строгие научные формулы. Тому, кто ждет таких формул, следует вспомнить добрый совет, который дала когда-то Ж. Ж. Руссо венецианская куртизанка: «…оставь женщин и займись математикой». Но это не значит, что психология высших человеческих чувств и личных отношений невозможна или бесполезна. Показывая, что эти чувства и отношения коренятся в сфере субъективной реальности, в области не столько наличного, сколько потенциального бытия личности, она побуждает нас присмотреться к тем жизненно важным нюансам, которыми мы склонны в суете будней пренебрегать.
Поэтому, завершая разговор о чувствах и отношениях, обратимся к самому сложному и самому неясному вопросу — взаимосвязи между типом дружбы и типом личности.
10. СКАЖИ МНЕ, КТО ТВОЙ ДРУГ…
Не я, и не он, и не ты,
И то же, что я, и не то же:
Так были мы где-то похожи,
Что паши смешались черты.
И. Анненский
Alter ego, к которому стремится человек, всегда выражает глубинные, большей частью неосознаваемые свойства его собственного Я. Поэтому тот или иной тип дружбы всегда соотносится с определенными чертами личности. Отсюда вытекает и традиционный подход к изучению личностных особенностей дружбы — сопоставление отдельных ее характеристик (числа друзей, устойчивости отношений, степени их интимности и т. п.) с индивидуально-типологическими чертами личности.
