сорванцов, не предвидя последствий своих проказ или просто не считаясь с ними (вероятно, так оно и было, ведь обезьяны знают обо всем, что происходит у людей), опустошил арбузное поле.
Занялся новый день; подобно другим дням в Мака-Кули, он прошёл в труде и молитвах – в труде у женщин, молитвах – у мужчин.
Мадьякате-Кала сказал накануне: «Мы разберёмся в их деле завтра, если будет угодно Аллаху». Но время шло, а он так и не позвал к себе, не расспросил ни одного из супругов. Кумба помогала женщинам по хозяйству и на кухне. Демба молился вместе с мужчинами и слушал разъяснения учёного марабута.
Солнце, окончив трудовой день, покинуло своё поле, политое индиго, когда на нём уже расцветали первые звёзды, предвещая богатый ночной урожай. Муэдзин выкрикнул на все четыре стороны призыв к вечерней молитве.
Имам Мадьякате-Кала повёл верующих по долгой и трудной, полной всяких ловушек Дороге Спасения.
Тела наклонялись, лбы касались белого, как сахар, песка; затем головы поднимались и тела выпрямлялись, но колени продолжали сгибаться под ритмы священных строф. При последнем коленопреклонении головы повернулись сначала в одну сторону, потом в другую, чтобы поклониться ангелу справа и ангелу слева.
Едва успев промолвить «салям алейкум», Мадьякате-Кала быстро обернулся и спросил:
– Где тот человек, что отказался от жены?
– Я здесь, – ответил Демба из последнего ряда молящихся.
– Человек, твой язык опередил мысль, и уста произнесли истину. Пусть же его жена спокойно возвращается к матери, её муж признал перед всеми, что он от неё отказался. 37
Как видим, человек не только благочестивый, но и мудрый сумел разобраться в ситуации. И встал не на сторону абьюзера.
Они мстительны
А ведь не зря Юля столько лет прилежно училась и настойчиво овладевала профессией! Найти работу, позволившую перебраться из кризисного центра на съёмную квартиру, оказалось проще, чем она думала. А юристы центра помогли с разводом. Иначе, наверное, ничего не получилось бы… Юля, вопреки опыту всей семейной жизни, надеялась, что Артём легко откажется от плохой жены, не оправдавшей его надежд, однако получилось не так. В суде он устроил целый спектакль, заявляя, что Юля психически нездорова, что то, что ей казалось жестоким обращением, делалось исключительно для того, чтобы не допустить плохого исхода из-за её поведения как для неё самой, так и для дочери. Он настаивал на том, что должен сам воспитывать дочь, у него было заключение семейного терапевта, которого они с Юлей посещали вместе. Однако кризисный центр тоже выдал своё заключение, которое для суда показалось достаточно убедительным, и Ева осталась с матерью. По поводу этого Артём развернул в Интернете целую кампанию в поддержку родительских прав мужчин: он утверждал, что судья как женщина судила несправедливо, что мужчин в России притесняют, лишая их права воспитывать своих детей. На Юлины страницы в соцсетях вылился такой поток грязи и оскорблений, что та уничтожила все свои аккаунты и несколько дней плакала (конечно, старалась, чтобы её слёз не видела Ева). Юля просыпалась от кошмарных снов и постоянно бегала проверять, заперта ли дверь: ей всё казалось, что вот-вот ворвётся бывший муж в компании своих новых товарищей.
После развода Артём внезапно позабыл про свои родительские чувства, которыми временно воспылал: выяснилось, что разрешение видеться с дочерью ему было совершенно не нужно, и он пренебрегал днями посещения. Ева совсем не вспоминала папу, с удовольствием ходила в детский садик возле дома, где у неё было много друзей, и выглядела довольной и счастливой. Юля думала, что она уже твёрдо встала на ноги, пришла в себя и может забыть произошедшее, как страшный сон. «Пусть бы он был счастлив, – твердила себе Юля, – как угодно, с кем угодно, только бы подальше от нас».
Она совсем было уверила себя, что так и получилось, если бы в один совсем не прекрасный день начальница не вызвала её к себе в кабинет. Юля зашла, гадая, в чём дело, и обнаружила, что у начальницы обеспокоенно сдвинуты брови.
– Юлия, поймите меня правильно, но на мою рабочую почту поступило письмо очень странного содержания… Пишет один из ваших бывших… клиентов. Я бы отправила это в корзину, но тут фото, и я сочла, что вам стоит знать…
На экране замелькали фотографии – много фотографий. Юля узнала их: они были сделаны в то жаркое лето, когда она ещё была беззаботна и не думала о плохом, когда лежала на постели, доверчиво раскинувшись, не думая прикрываться от мужа и его «Никона-6000»… Её накрыло горячей волной. Следующие полчаса она сквозь рыдания рассказывала свою историю. Начальница отпаивала её водой из кулера; она оказалась в общем доброй понимающей женщиной и заверила, что клевета бывшего мужа никак не скажется на её отношении к Юле. Однако Юля вынесла из этого инцидента твёрдое убеждение: Артём так и не оставил её в покое. Он будет вредить ей всеми возможными способами.
Эта пессимистическая мысль скоро нашла своё подтверждение. Две недели спустя Юля поздно возвращалась с работы, глядя только под ноги: дело было в декабре, и она боялась, как бы не поскользнуться. Детская площадка, которую ей пришлось пересекать по пути к подъезду, была в это время безлюдна. На шаги сзади Юля совсем не обратила внимания: наверняка такой же припозднившийся прохожий… Внезапно чьи-то руки стиснули горло и знакомый голос прошептал:
– Что, забыла обо мне? А я напомню!
Юля считает, что своим спасением обязана владельцам собак, которые как раз в этот час вышли погулять с питомцами. А ещё толстому шерстяному шарфу. Хотя синяки на шее долго приходилось потом прикрывать свитером…
В полиции к её заявлению отнеслись скептически:
– Вы точно узнали бывшего мужа? В девять часов вечера? Ну, голос вы могли и перепутать, тем более вы сами сказали, что он шептал… А может, это был просто грабитель? Но у вас ведь ничего не пропало, значит, и дело заводить нет смысла! Нет, на камерах этот участок двора не отображается.
